— Мне хорошо с тобой, — сказала Вероника и, устроившись поудобней на кровати, положила голову мне на плечо. Мы лежали вдвоем в роскошном номере огромного старого отеля и глядели через окно на огоньки лыжных трасс, усеивающих возвышающиеся впереди горы. — Ты моя Страна Чудес…
Я улыбнулся: «Как в сказке про Алису»?
— Да, — ответила Вероника, а потом закрыла глаза и тоже расплылась в улыбке. Некоторое время мы лежали молча, а затем я заговорил вновь.
— Знаешь, в детстве мне всегда нравилась эта книга. Про Алису и Страну Чудес. Я читал ее, наверное, раз десять, но всегда не понимал в ней только одного: почему после всего того, что с ней случилось, Алиса решила вернуться назад? Почему она не осталась в Стране Чудес, а предпочла обычный мир, где нет ничего — ни чудес, ни магии?… Для меня тогда это было, наверное, одной из самых больших загадок моего детства.
Вероника на секунду задумалась, а потом ответила: «Может быть, в привычном мире ее ждало что-то еще»?
— Что, например?
— Я не знаю… Может какой-нибудь симпатичный мальчик из соседнего дома. Не всю же жизнь за кроликами бегать.
Я рассмеялся. А Вероника приподнялась на локтях и затем несколько секунд долго вглядывалась мне в глаза, как будто пытаясь прочитать в них что-то.
— Я счастлива с тобой, — снова повторила она. Я поцеловал ее, а потом прошептал ей совсем тихо: «Я с тобой тоже».
Когда мы вернулись в Минск, наша жизнь снова вернулась в привычное русло. Я взялся за написание своей четвертой книги, а Вероника продолжала делать все возможное, чтобы превратить меня в некое подобие рок-звезды только в мире литературы. Я проводил свои вечера на вечеринках со спонсорами и издателями, появлялся на открытиях новых отелей и ресторанов, записывал интервью для You-Tube каналов, устраивал встречи с читателями, а некоторое время спустя подписал еще один рекламный контракт и стал официальным лицом итальянского бренда мужской одежды. Мои книги продавались хорошо, и критики в целом вполне благосклонно восприняли релиз «Охоты на кошек». В течение следующих шести месяцев я узнал, что мои книги переведены еще на пять европейских языков и появились на прилавках еще в 11 разных странах. Вероника загорелась идеей экранизации моего последнего романа, и примерно полгода спустя эта затея стала обретать реальные очертания.
Все это время мы с ней продолжали жить вместе. Вероника перевезла свои вещи ко мне, и моя огромная полупустая квартира стала все больше походить на нормальный дом. Иногда мы оба уезжали куда-то по делам, но все равно всегда проводили много времени вместе. Вероника готовила мне салаты по вечерам и теперь всегда переодевалась в домашнее; а я рассказывал ей про закаты над Эгейским морем и обещал, что однажды мы обязательно поедем туда в отпуск.
Время меняло нас понемногу. И иногда, когда я смотрел на Веронику, я больше не мог отыскать в ней черты той прежней железной леди, какой она когда-то казалась мне. Как-то незаметно наша с ней история изменила свой жанр, превращая детективный нуар в обычную love story. И только запах ментоловых сигарет, который все так же висел где-то в воздухе, еще иногда напоминал о нас прежних.
Летом того же года я отправился по делам в Ригу и в общей сложности провел там около трех дней. Я шатался по старому городу с наушниками в ушах и раз за разом крутил в плеере старые треки. В моей подборке было много песен А-НА и Royksopp, а еще Depeche Mode, Глен Хансард, группа Honne, Дюк Дюмонт и треки некоторых других исполнителей, которых когда-то мы постоянно слушали в «Мон-Сен-Мишеле». Я любил эту музыку. И каждая из этих мелодий всегда вызывала во мне целый ураган самых разных чувств — от легкой грусти до сексуального возбуждения.
Когда пришло время возвращаться обратно в Минск, я пришел на автобусный вокзал и неожиданно для себя самого сдал обратные билеты. Я помню, как стоял у окошка билетной кассы и не мог произнести ни слова, в то время как сотрудница вокзала, не отрываясь, смотрела на меня из-за плотного стекла.
— Еще что-нибудь? — спросила она, когда ее терпение подошло к концу, а затем как-то странно вскинула вверх брови.
— Нет… — ответил я. — Точнее… Да… Простите… У вас есть билеты в Юодкранте?
— А это где?
— На Куршской косе.
— Хорошо. Подождите. Я сейчас проверю.
На какое-то время ее взгляд исчез в синеве экрана компьютера, но уже через пару секунд она обратилась ко мне снова.
— В Юодкранте автобусов нет, но я могу предложить вам прямой рейс до Клайпеды. У нас еще есть билеты на сегодня. Вам подойдет?
— Да, я думаю… Спасибо.
Я протянул ей необходимые деньги, забрал билеты, а потом еще часа три тупо таскался по разным кафешкам в районе вокзала, пока ждал нужный мне рейс. Мой автобус пришел ровно в девять. Я забрался внутрь, выбрал место у окна, включил музыку в плеере, а потом еще шесть часов напролет просто глядел на проплывающие пейзажи и спрашивал себя, зачем я снова еду в этот крошечный город у моря? Как будто в моей жизни и без того было мало вопросов, ответов на которые я не находил.
Я думал о трещинах в душе и о том, что, даже затянувшись, они все равно оставляют после себя шрамы. И в этот момент моя собственная жизнь казалась мне огромным лабиринтом из коридоров и дверей, за каждой из которых хранились обрывки воспоминаний. К каким-то из них я возвращался чаще, а о каких-то почти не вспоминал. Но они все равно оставались где-то. Может, за самой дальней дверью на чердаке… Но все же…
Я глядел в окно всю дорогу, но происходящее со мной в этот самый момент все равно казалось мне не до конца реальным. Весь путь до Клайпеды остался в моей памяти какими-то вспышками. Я помню, как курил где-то на вокзале Шауляя и как таращился на какой-то странный мост, который проплывал за окном, когда мы проезжали Елгаву. На вокзале в Клайпеде мы оказались в три часа дня. Я неплохо помнил этот город, а потому без проблем добрался до старой переправы, купил билет и сел на нужный мне паром до Юодкранте.
Когда через полчаса я увидел перед собой дюны Куршской косы и сосны, тянувшиеся вдоль Балтийского взморья, меня охватило странное чувство волнения, как будто там впереди, среди пустых пляжей и постоянных ветров, меня все еще ждал кто-то. Сколько я уже не был здесь? Наверно, года три или четыре. Я уже не помнил точно. Впервые я приехал сюда, когда мне было тридцать. Но сейчас мне казалось, что от тех дней меня отделяет сразу несколько жизней и бессчетное множество лет.
Я вспомнил, что тогда, летом 2015 года, я оказался в Юодкранте почти случайно. Я приехал сюда, чтобы дописать, наконец-то, свой первый роман. Но в итоге нашел здесь нечто намного большее. Я вспомнил ту крошечную комнату в отеле у моря, где когда-то провел почти целый месяц, и, шагая по городу, все пытался понять, смогу ли я отыскать это место сегодня? В какой-то момент я остановился посреди улицы и огляделся по сторонам…
«Нет, не сейчас… Еще не время», — подумал я и, слушая ветер, что шумел в вышине, быстрее зашагал по направлению к берегу.
Пляжи показались вдали уже совсем скоро. Несмотря на вечер, над морем все еще светило солнце. Я видел красные отблески, гуляющие по воде, и белые волны, все бегущие и бегущие вперед вслед за ветром… Я помнил здесь все до самых мелочей, как будто какая-то часть меня никогда не покидала это место.
Я разглядывал пейзажи вокруг себя, и мне казалось, что время здесь замерло. Белый песок, что скрипит под ногами, синее небо и лоскутные облака, кое-где уже начинающие отливать оттенками приближающегося заката. Время вокруг меня, как будто остановилось. И от целой планеты мне остался только этот кусок — белые волны и алые облака над морем.
— Когда ты вернешься домой, чем ты займешься? — спросила Кристина, когда мы прошли мимо озера и зашагали дальше — туда, куда еще никогда не добирались вместе.
— Не знаю, — ответил я. — Наверное, допишу свою книгу, найду то место, где похоронено твое тело, а потом каждый день буду понемногу читать тебе вслух.
