Примерно через неделю после нашей встречи с Вероникой я заказал себе письменный стол, удобное кресло и принялся за работу над своей новой книгой. Я пересмотрел все прежние наброски, по пунктам расписал сюжет и даже создал отдельный файл с описанием внешности и характера всех основных персонажей. В итоге роман приобрел свой каркас, хотя в деталях все еще продолжал меняться. Я написал несколько первых глав, и по электронной почте отправил их Веронике. Еще через день она ответила мне и назначила встречу. Мы встретились в одном из ближайших кафе и в этот день говорили только о работе — я рассказывал ей об идее своей третьей книги, а она сначала внимательно слушала меня, а потом стала засыпать вопросами. Она спрашивала меня о нюансах сюжета, о поступках персонажей и о том, в каком месте происходит действие романа. Я, как мог, отвечал на ее вопросы, но мои мысли сами собой постоянно возвращались к нашей с ней недавней встрече. Я следил за движениями ее губ и думал о том, что совсем недавно целовал их. Я разглядывал белый пиджак и темную блузку, в которых она пришла, и постоянно вспоминал тот момент, когда она лежала рядом со мной абсолютно голая.
— Так значит, значит все решено, и твой третий роман будет называться «Охота на кошек»? — спросила Вероника, делая последний глоток из своей кружки с кофе.
— Да, — ответил я. — Наверное, я оставлю это название. Хотя обычно я стараюсь придумывать их уже ближе к концу.
— Не надо ничего менять. Я ненавижу кошек… На этой неделе постараюсь заказать эскизы обложки и пришлю тебе по почте несколько самых удачных вариантов.
— Хорошо. А что насчет той встречи с читателями, о которой ты говорила?
— Ее придется немного отложить. Все подходящие площадки заняты до февраля… Зато у нас будет время, чтобы без спешки поработать над твоей новой книгой. Некоторые моменты в ней я бы переделала.
Я кивнул: «Может, зайдешь ко мне завтра вечером»?
— Нет… — сказала Вероника, но потом на секунду задумалась, словно сомневаясь в этом ответе. — Завтра не могу. Просто присылай мне наброски по почте. И я напишу тебе, что в них лучше поправить.
— ОК, — ответил я и вдруг подумал, что после того случая у меня в квартире Вероника теперь будет избегать наших встреч. Но мои опасения не оправдались, и в итоге все сложилось с точностью да наоборот. Мы часто виделись с ней и иногда по несколько часов напролет болтали друг с другом по телефону. Сюжет моей новой книги плавно развивался, и вместе с этим понемногу развивались и наши отношения с Вероникой. Иногда она заходила ко мне по вечерам; иногда мы встречались в кино или просто ужинали вместе. И с течением времени наши отношения стали все больше напоминать отношения нормальной пары. Я больше не пытался разбираться в своих чувствах к ней или искать им какое-то объяснение. Мне было хорошо с этой девушкой, а все остальное для меня уже не имело значения.
В один из дней где-то в середине января, когда я закончил работу над очередной главой своего романа, она пришла ко мне домой и впервые за все время осталась у меня на ночь. Мы поужинали вместе, обсудили все актуальные дела, а потом всю ночь напролет занимались сексом. Это был хороший день. И в глубине души я был очень рад тому, что все эти месяцы она просто оставалась частью моей жизни.
— Значит, мы с тобой теперь пара? — как-то спросил я, когда утром Вероника проснулась со мной рядом.
— Мог бы не спрашивать, — ответила она. — Мы ведь теперь почти постоянно вместе.
— Я хотел убедиться наверняка.
— Мы пара, — улыбнулась она. — Только больше не спрашивай меня об этом. Ладно? У меня никогда особо не было нормальных отношений. Поэтому мне сложно сказать, как все должно быть… на самом деле.
Я кивнул, и мы с Вероникой больше никогда не возвращались к этой теме. Я писал свой роман, а она, как могла, помогала мне с этим. Рядом со мной она всегда была настоящей — и мне больше не нужно было искать ту грань, что отделяет сны от реальности. Я просто проживал один день за другим — и это дарило какое-то странное чувство легкости. Я не ждал расставания или своей скорой смерти, и в какой-то момент я уже стал забывать, почему пустота когда-то казалась мне лучше боли. Мне нравилась та жизнь, которая была у нас с Вероникой. И я знал, что во многом обязан этим именно ей.
Единственный проблемный эпизод у нас случился в конце зимы, когда процесс написания романа неожиданно зашел в тупик и у меня начались проблемы с дальнейшим сюжетом. Поступки персонажей вдруг стали казаться мне нелогичными. Я сообщил об этом Веронике, и она вдруг восприняла это сообщение намного болезненней, чем я предполагал. Мы поссорились, и после этого она пропала на какое-то время. А я больше ничего не писал и только думал о том, нравился ли я ей, как мужчина, или она всегда любила во мне только писателя?
В тот раз я подумал, что наши отношения с ней всегда были, так или иначе, связаны с книгами. Они начались с одного романа и продолжились другим. И, наверное, чтобы удержать ее навсегда мне нужно было постоянно писать и писать что-то новое. В каком-то смысле мы с Вероникой все так же были коллегами. И все самые яркие моменты в наших с ней отношениях всегда случались после того, как я заканчивал очередную главу, придумывал какой-то эффектный поворот сюжета или узнавал о том, что мою книгу должны перевести еще на один иностранный язык.
Я понимал, что был нужен ей. И понимал, что в какой-то мере, она была нужна мне тоже. В тот раз после размолвки мы не виделись с ней пять или шесть дней. И за все это время я не написал ни строчки. А когда она вернулась, все снова встало на круги своя. Мы поговорили с ней и больше старались не вспоминать о том случае. И со временем он просто стерся из моей памяти.
Жизнь с Вероникой научила меня реже оглядываться назад. И сейчас мысли о Татрах и Юодкранте казались мне чем-то бесконечном далеким. Когда я вспоминал о Кристине, я всегда думал о той жизни, которая была у меня сейчас. И в такие моменты бессознательно чувствовал себя виноватым, как будто мои книги, роман с Вероникой и эта жизнь, которую я вполне мог бы назвать счастливой, в какой-то мере были предательством по отношению к ней. Для того, чтобы строить свою жизнь сейчас, мне нужно было идти, не оглядываясь. А значит, забыть ее навсегда. И эта мысль казалась мне одновременно дикой и абсолютно правильной.
Я говорил себе, что выбор в пользу чего-то одного — это всегда выбор против чего-то другого, но в такие моменты меня всегда захлестывали десятки самых противоречивых чувств. Я давал им волю на какое-то время, а потом комкал и прятал где-то в самых дальних уголках души. Как будто моя душа была огромным старым отелем со множеством коридоров и одинаковых дверей. Я прятал за ними воспоминания — о своем прошлом, о людях, которых мне никогда больше не вернуть, и еще о себе самом. Но потом открывал эти двери только в самых редких случаях.
С момента моего возвращения из «Мон-Сен-Мишеля» прошло уже почти полтора года. И где-то к концу марта «Охота на кошек» вышла в финальную стадию. Я закончил несколько последних глав, и мы с Вероникой приступили к редактуре. Мы обсуждали поступки персонажей, правили текст и часто говорили о том, какой финал будет выглядеть лучше. Я хотел убить своего героя в самом конце, а она настаивала на том, что он должен жить дальше. И в конечном итоге отстояла свою точку зрения.
Когда рукопись была закончена, Вероника, как и обещала, устроила масштабную презентацию по этому поводу. Она арендовала ресторан у красивого озера за городом, собрала там всех знакомых журналистов, а параллельно устроила что-то вроде встречи с читателями, которая завершилась отдельной пресс-конференцией для СМИ. Я рассказывал о своей новой книге, отвечал на вопросы журналистов, раздавал автографы и вел пустые разговоры во время фуршета с представителями крупнейших издательств. В итоге уже на следующий день половина газет в Беларуси написали о скором выходе моей новой книги. И весь следующий месяц я занимался тем, что раздавал интервью для ТВ и You-Tube каналов и старался не выпить лишнего на различных вечеринках, на которые меня приглашали.
