Джаред из тех людей, которые всегда доводят дела до конца, не откладывая на завтра. Я вдруг понимаю, почему он так много раз откладывал это дело. Как и я, он втайне боялся, что у меня случится выкидыш. Он не признается в этом, но он боялся слишком надеяться. Выкидыши причинили ему такую ​​же боль, как и мне. Но Джаред старался скрыть это.

— Отдохни. Ты можешь сделать это завтра.

Мне нужно больше времени, чтобы подготовиться к вопросам, которые, как я знаю, возникнут, как только он войдет в детскую.

— Нет, я сделаю это сейчас.

Он плетется к лестнице.

— Ребенок родится со дня на день.

Я иду за ним наверх, вздрагивая на каждом шагу. Воспоминание о надписи на обоях мелькает перед моим мысленным взором, но я отбрасываю его вместе со многими другими воспоминаниями о том вечере.

Он останавливается в дверях детской.

— Что здесь произошло? Ты пыталась сама собрать кроватку?

Я заламываю руки.

— Я пыталась, но потерпела неудачу.

— Ты не должна была. Я сказал, что сделаю.

Я касаюсь его спины.

— Я знаю, прости. Мне было скучно.

— Что случилось с обоями?

— Как я уже сказала, мне было скучно.

Я упираю руки в бедра.

— Эти мне больше нравятся. Разве тебе не нравятся маленькие плюшевые мишки? Мне кажется, они выглядят мило.

— Но ты настаивала на том, чтобы мы вместе выбирали всю детскую мебель и декор, ― усмехается он. — Я обижен, что ты не посоветовалась со мной.

— Я знаю. Но я не хотела беспокоить тебя из-за обоев. ― Делаю вдох. — Если тебе они не нравятся, мы можем поменять их.

Он обнимает меня и целует в щеку.

— Раз ты счастлива, счастлив и я.

— Я… я счастлива.

Он отпускает меня и трет руки.

— Позволь мне собрать кроватку, чтобы сделать тебя еще счастливее.

— Ты действительно думаешь, что это не может подождать еще одну ночь?

Я смогла скрыть произошедшее в этой комнате в его отсутствие, но что, если он соберет кроватку, а мы снова обнаружим ее разобранной? Как я смогу это объяснить?

— Нет.

Пока он работает, собирая деталь за деталью, я сижу в кресле-качалке и читаю инструкции, хотя и знаю их наизусть. Он завершает работу через двадцать минут.

Джаред зевает и потягивается.

— Думаю, мы готовы к рождению ребенка.

— Да. Нам лучше выспаться перед тем, как мы станем родителями. ― Делаю паузу. — По крайней мере, ты.

Чем ближе роды, тем сложнее мне уснуть. Наличие преследователя усугубляет дело.

— Как насчет прогулки по пляжу?

— Прогулка? Ты серьезно?

Я прислоняюсь к дверному косяку и скрещиваю руки.

— Посмотри на себя. Ты едва стоишь на ногах.

— Свежий морской воздух для меня как снотворное. Я пытаюсь от него отказаться.

— Тебе не нужно идти на пляж за свежим воздухом. Открой окно и дыши.

— Это не одно и то же. Десять минут, и мы вернемся домой.

Теперь, когда я знаю, что кто-то преследует меня, то боюсь гулять по темному пляжу. Там с нами может случиться что угодно, но Джаред преисполнен решимости. Он уже взял наши фонарики и мое пальто. Он выглядит взволнованным, как мальчик в рождественское утро. Как я могу ему отказать?

Мы отправились на пляж, держась за руки, как делали это в первые месяцы нашего брака, когда Джаред был не так занят. Стараясь каждые несколько секунд не оглядываться через плечо, я заставляю себя наслаждаться бризом, который развевает мои волосы во все стороны, и песком, забивающимся между пальцами ног. Если жизнь когда-нибудь вернется в нормальное русло, нам придется делать это чаще.

Несмотря на то, что большую часть времени я была на взводе, прогулка пошла мне на пользу. Мы возвращаемся домой сонными и отдохнувшими. Джаред переодевается в пижаму и спускается вниз, чтобы налить кувшин воды, который я держу рядом с кроватью, потому что меня часто мучает жажда посреди ночи.

Долго пробыв внизу, он возвращается в комнату без воды и с мрачным выражением лица. Он сжимает в руке телефон, приковав к нему взгляд. Он выглядит так, будто вот-вот потеряет сознание.

Я перестаю взбивать подушки.

— Ты в порядке? В чем дело?

— Я получил странное эсэмэс.

— И что там?

Я сажусь на кровати. Пожалуйста, Боже, пусть это будет не от преследователя. Пусть это будет эсэмэс с работы.

— Это ты мне скажи.

Он смотрит на меня так, словно не узнает, в его глазах растерянность. У него тот же страдальческий взгляд, как бывал каждый раз, когда я сообщала ему, что мы потеряли ребенка, но в этом светится гнев.

Вместо того чтобы зачитать мне эсэмэс, он бросает телефон на кровать. Я боюсь поднимать его, боюсь увидеть то, что испортило настроение Джареду.

Мое дыхание застревает пузырем в горле, когда я читаю сообщение. В тот момент, когда слова проникают в мой разум, пузырь лопается, и воздух стремительно вырывается из моих губ. Вот так и испортился наш прекрасный вечер. Бомба упала.

У твоей жены был роман. Ты собираешься растить ребенка от другого мужчины. хо-хо

Телефон выскальзывает из моей руки. Я отчаянно тянусь взглядом к Джареду. Меня обижает, что он поверил в это, даже не спросив у меня объяснений, но на его месте я бы, наверное, отреагировала точно так же.

— Джаред, ты правда в это не веришь? ― Сжимаю руки на коленях. — Ты же понимаешь, что это ложь, да?

Джаред не отвечает. Когда я встаю, чтобы взять его за руку, он делает шаг назад.

— Пожалуйста, милый, ты должен… ты должен мне верить, — произношу я, заикаясь. — Ты же знаешь, я люблю тебя. Я бы никогда не изменила тебе, никогда.

— Послушай, Кейтлин, я устал. Это был долгий день. Давай поговорим об этом утром. Я буду спать внизу. — Он берет подушку с одеялом и выходит за дверь, прежде чем я успеваю что-либо сказать…, прежде чем я успеваю оправдаться.

Он оставляет меня сидеть на кровати в полном шоке. Я хочу побежать за ним, умолять его поверить мне. Хочу рассказать ему, что это ложь, которую кто-то придумал, чтобы разрушить мою жизнь. Но с чего начать?

Нет, я не могу сказать ему правду. Но и не могу оставить все, как есть. Мне нужно поговорить с ним, попытаться объяснить как можно лучше, не раскрывая себя.

Сжав руки по бокам, я спешу вниз по лестнице, чуть не спотыкаясь о ступеньки.

Я нахожу его сидящим на диване, уставившимся в пустой экран телевизора, обеими руками сжимающим колени, с пульсирующей веной на щеке.

Держась поодаль, я пытаюсь заговорить с ним, но мне трудно подобрать нужные слова. Эсэмэс ложь. Я знаю это. Я никогда не изменяла своему мужу. Но могу ли я объяснить это, не открывая ящик Пандоры?

— Что такое?

Он даже не смотрит на меня.

Отчаяние пронзает меня.

― Это твой ребенок, Джаред. Это наш ребенок. Я никогда не изменяла тебе.

Я сажусь на диван рядом с ним. Он вздрагивает, но не уходит. Я поворачиваюсь к нему лицом, задевая коленом его бедро.

— Я говорю тебе правду. Я бы никогда не причинила тебе боль таким образом. Ты единственный мужчина, которого я люблю.

Я точно знаю, почему Джаред ведет себя так, а не иначе, почему эсэмэс так сильно его задело. Его предыдущие отношения закончились, потому что его невеста изменила ему. Он с самого начала дал мне понять, что в отношениях может простить многое, но не измену. Я пообещала, что никогда не изменю ему, и попросила его дать то же самое обещание мне. Теперь это.

Я прикасаюсь к его руке и закрываю глаза.

— Я не Сейдж. Я никогда не сделаю с тобой того, что она сделала. Я обещаю тебе это.

— Если это неправда, — он наклоняется вперед, — почему ты ведешь себя странно последние несколько дней?

— Странно? Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты точно знаешь, о чем я говорю. Не делай из меня дурака. Ты все время будто не здесь. И у тебя был странный голос, когда мы разговаривали по телефону. Я пять дней пытался не обращать на это внимание, но теперь мне все ясно.