— А что делать, чтобы уровень не был начальным?

Кажется, мы приближаемся уже к чему-то предметному.

Он наконец-то посмотрел на меня. Ухмыльнулся уголком рта:

— Мы над этим будем работать. Я уже договорился. На днях прибудет учитель. Он поможет вам овладеть магией светокрылов. Но при этом… С Сороками вам лучше пересекаться поменьше, пока мы не проработаем легенду. Потому что вы из другого мира – ваша сила отличается.

Я неосознанно погладила черную обложку. Вот оно что…

— А этот учитель… Его не удивит, что со мной… всё не так?

Томаш вздохнул:

— Я сказал, что у вас после потрясения проблемы с магией.

— Потрясения? – уточнила я. – Надеюсь, я не выпала из гнезда?

— Выпали, — совершенно невозмутимо сказал он, и я поперхнулась готовыми сорваться с губ словами.

Нет, ну это вообще безобразие! Какое отчаянное невежество!

Однако Томаш как ни в чем не бывало продолжил:

— Впрочем, можете поменять место падения. Главное, доложите мне. У вас травма, которая не давала нормально пользоваться магией. Так как вы сирота, то и заняться вашим лечением было некому.

— Но, выходит, весьма толковая сирота, раз смогла добраться до места компаньонки наследницы Гнезда, — заметила я.

— Само собой, — кивнул он. – Чтобы сопровождать юную госпожу, нужны внимательность, голова на плечах и аллергия на глупости влюблённых. Вы идеально подходите.

— Аллергия? – эхом отозвалась я.

Томаш невинно глянул на меня:

— Хотите возразить? По-моему, ваша ловля молодого пана хниздо Датэл демонстрирует это как нельзя лучше.

Ах ты, ворон ощипанный! Значит, демонстрирует! Ничего, я тебе это припомню. Ибо как бы он ни пытался не выдавать эмоций, я прекрасно поняла, о чем именно идёт речь.

— Что ж, пан Врана, вы целиком и абсолютно правы, — сказала я, захлопав ресницами. – Мимо такой приманки не пройдет ни один дятел.

На этот раз закашлялся Томаш. Ладно-ладно, не разыгрывай из себя мальчика-зайчика, я прекрасно всё поняла. И тут дело не конкретно в молодом Онджее. Любой бы потерялся в пространстве и времени, окажись на его пути такая, кхм, преграда.

Некоторое время мы молчали, понимая, что тему продолжать ни к чему.

— Если у вас нет вопросов... — начал он.

— Есть, — перебила я.

В его глазах промелькнуло удивление.

— Какие?

— Например, почему вы настолько против, чтобы Марианна сама выбрала свою судьбу?

В глубинах леса, там, где лишь редкий путник осмеливается ступить, обитал веками могущественный маг и воин по имени Мирослав хниздо Лабуть. Он был способен принимать облик лебедя, и его сила была столь велика, что он считался божеством и хранителем природы среди местных жителей. Но в его сердце таилась боль, ибо он не мог покончить со злом, которое пряталось в темных уголках леса, окружающего земли Светокрылья.

Однажды, когда зло наносило все больше и больше ударов по территориям королевства, Мирослав решился вступить в схватку. Он отправился в самые глубины леса, в места, куда не смели ступить даже самые отважные из его учеников. Но зло, пронизывая всё вокруг, умело уклонялось от него, словно тень, всегда оставаясь за пределами проницательного взора Мирослава.

Тем не менее он добился своего, отыскав врага. Только вот не вышло его победить ни за одну, ни за десяток схваток.

Сражение тянулось многие годы, и в конце концов Мирослав понял, что он один не в силах одолеть зло. Он вернулся к своему дому, тихому озеру, где он жил под солнечным и лунным светом, и попытался стать камнем от безнадежности, понимая тщетность своей борьбы. Только вот Мирослава не могли укрыть ни его облик лебедя, ни могущество заклинаний.

Зло, до этого долго таившееся в самой непроходимой чаще, обессиленное в прямом противостоянии после их боев, решило ударить в самое сердце Мирослава. Оно выследило его единственную слабость – юную дочь Розалие, прекрасную и невинную, унаследовавшую от отца магическую силу. И вот под лунным светом, когда она в облике прекрасной лебедушки была на озере, зло пришло к ней в облике темной тени, которая обратилась в красивого юношу.

Его поцелуй опалил её губы, а зло проникло в самое сердце и наложило на нее проклятие. Отныне Розалие была обречена всю вечность носить в себе частицу тьмы, которая могла её превратить в чудовище. Она стала оборотнем, таким же, как ее отец, но в ее сердце теперь жила боль, которую никакие заклинания не могли изгнать.

Мирослав понял, что его бездействие и страх стали причиной беды любимой дочери. Он вышел из своего уединения, чтобы снова противостоять злу, но теперь его борьба была направлена не только на защиту мира, но и на спасение того, что было дорого ему больше всего, — его собственного ребенка.

Со слезами горечи на глазах и с сердцем, полным решимости, Мирослав отправился на поиски способа снять проклятие с Розалие. Он обратился к древним текстам и великим мудрецам, погружаясь в магию и знания, которые могли бы помочь ему. Но даже самые могущественные заклинания казались бессильными перед проклятием, наложенным тьмой.

Тем не менее Мирослав не сдавался. Он искал и искал, обходил горы и долины, пересекал потоки и реки, в надежде найти ту последнюю ниточку, которая могла бы развязать узел проклятия. Но чем дальше он шел, тем яснее ему становилось, что истина скрыта где-то в его собственном прошлом.

В конце концов, он обратился к своей старой подруге и союзнице Дикой Панне. Она была мудра и могущественна, знала тайны мира и тайны времени, только вот предпочитала не пересекаться с людьми. Она помогала Мирославу в прошлом, и он надеялся, что её помощь окажется ключом к спасению его дочери.

Дикая Панна встретила Мирослава возле заброшенного замка, черная от прошедшего времени, и яркая луна освещала их беседу. Своими бездонными глазами она заглянула в самую глубину души мага и поняла его муки. После многих часов разговоров и размышлений Дикая Панна вынесла вердикт:

— Проклятие, которое постигло твою дочь Розалие, нельзя уничтожить магией или заклинаниями. Не поможет и добрый меч, — произнесла Дикая Панна с тяжелым сердцем. — Оно приковано к судьбе, и лишь судьба сама может решить, когда настанет время освободить ее. Но берегите теперь всех женщин рода Лабуть. Ведь однажды зло вырвется на свободу. И ключом будет возлюбленный.

Я молча слушала и понимала, что всё это мне совсем не нравится. Да, конечно, всего лишь легенда Гнезда Лебедей. Ещё ни разу не было, чтобы кто-то из их женщин становился злом во плоти, однако здесь всё не просто так.

Христиан боялся за дочь. И не без оснований. У его бабки были признаки сумасшествия. И пусть это связывали с гибелью любимого мужа, ведь именно после этого она растеряла перья, но всё равно это было плохим знаком.

Томаш – из Воронов. Уверена, что у них хватает своих скелетов в гнездах, но вот с тем, что он вполне справедливо опасается, не поспоришь.

— Легенда впечатляет, — наконец-то сказала я.

— Впечатляет, — эхом отозвался он. – Поэтому, панна Агнешка, брак Марианны – это серьёзно.

— А как вы хотите… — Я замолчала, не зная, как правильно продолжить речь, чтобы это прозвучало нормально. И этот взгляд… Выдыхай, пернатый, я не собираюсь с тобой бороться. – Как вы хотите убедиться, что будущий супруг не станет причиной пробуждения проклятия? Уж тогда будет логичнее оставить девочку в покое и не требовать от неё никаких брачных союзов.

— Тогда прервется род Лабуть.

Я почувствовала, как закипаю изнутри.

— То есть важнее жизни Марианны – род?

Меня смерили ледяным взглядом. Даже захотелось вжаться в спинку кресла. На меня ранее смотрели… по-разному, но вот так – никогда.

— Не знаю, как принято там у вас, панна Агнешка, — сказал он тоном, от которого вполне могли по полу пойти трещины, — но здесь так. Род – важно. Гнездо – важно. Здесь семья – не пустые слова. Всем нужна поддержка, особенно женщинам. И в первую очередь её может предоставить родное Гнездо.