Когда они за час выпили несколько кратеров финикийского вина  (Калиас показал им, в какой бочке лучшее вино), сиракузец уже стал братался не только с Веджанусом, но и со всеми пиратами, и почувствовал себя как дома. Затем они начали думать, что делать дальше.

Основная цель  милетцев не была достигнута. Действительно, у финикийцев, как и сказал Калиас, на корабле  не было никаких важных лиц.  Кроме только, Арубаса,  неарха корабля, известного в Коринфе купца и приближенного Хирама, но он не был такой значительной личностью, чтобы за него можно было  бы выменять своих друзей.  Его допросили и забрали крупную сумму денег, предназначенную для покупки рабов. Однако милетцам от этого было мало радости.

У Арубаса они также нашли таблички письма, с длинным текстом Хирама,  адресованное его самому лучшему другу Хореону.

Калиас и Софрониск хорошо знали финикийский язык и несколько раз прочитали таблицы, выискивая в них какие-нибудь сведения. В письме упоминалась Эвклея и несколько слов о неком Рабдоеме, сыне близкого знакомого Хирам из Сидона, который впервые отправлялся в такое путешествие. Калиас объяснил, что этот Рабдоем действительно плыл с ними на корабле, но он сошел в Галикарнасе  и сказал, что приедет в Коринф позже. Однако в письме об этом не было сказано ни слова.

Когда Калиас прочитал все это, он на мгновение глубоко задумался и  подождал, пока вино выветрится  из его головы. Затем, когда она у него просветлела, он сказал:. —  Клянусь Зевсом и сероглазой Афиной!  Если бы я был моложе и если бы я не знали коринфян,  я разыграл бы с ними такую дурацкую  шутку, что Одиссей побледнел  бы от зависти.

— Что бы ты сделал, Калиас? — спросил его Меликл.

— Я переоделся бы Рабдоемом, поплыл бы в Коринф и выкупил твоего  Диосса, Эвклею и еще десяток других рабов.

— Как? Как бы ты это сделал? — удивился Полиникос.

— Довольно просто! У нас есть финикийский корабль, есть письмо от Хирама и есть деньги, а это главное. – сказал он, поглаживая свою краствую бороду

— Хорошо, но они тебя узнают, потому, что ты не финикийец.

— Ну и что? Ведь мне не обязательно быть самим Рабдоемом, я мог бы стать его помощником, греком  на финикийской службе. Роль Рабдоема,  мог бы, например,  сыграть Софрониск, он вообще похож на финикийца.

Здесь он обратился к Софрониску:

— Прости, друг моего друга, но ты сам знаешь, что с таким лицом тебе бы не разрешили принять участие ни в каких Играх Эллады.

Софрониск не обиделся. Он думал о чем-то другом.

— Калиас,  а это  ведь отличная идея, — сказал он, — и ее стоит рассмотреть.

— Бесполезно, — сказал Меликл, — откуда нам взять финикийцев? Одного Софрониска недостаточно.

— У меня среди пиратов несколько финикийцев, — добавил Веджанус.

— А, они надежные люди?

— Надежнее не  бывает.

— Но, несколько человек тоже недостаточно. Ведь  весь экипаж должен быть полностью финикийским.

— Вовсе нет! —  возразил Калиас. — Финикийцы очень часто нанимают стражу из греков или сирийцев. Они не доверяют своим, зная, что те трусы.

- А Арубас? - спросил Полиникос. — Ведь  Хореон лично знает Арубаса.

— Это не страшно, Полиникос.  Ведь Арубас мог быть ранен в бою с морскими разбойниками, и остаться лечиться  в Пирее. Экипаж тоже может сделать вид,  что  изранен и обмотает головы повязками так, чтобы никто не мог отличить, кто грек, а кто финикиец.

Так постепенно рождался план действий. Жители Милета стали проявлять  все больший энтузиазм. Глаза Веджануса тоже загорелись. Он тут же согласился со всеми и  больше всех был воодушевлен этой идеей.

Но затем Калиас задумался и сказал: — Все это бесполезно, друзья.

— Почему?

— Потому что должен быть еще кто-то, кто будет всем этим заправлять, кто сможет умело беседовать с Хореоном, торговаться и ссориться с коринфянами, кто сможет выбирать товар. Софрониск  конечно выглядит достойно, но есть вопрос, умеет ли он покупать рабов?

Софрониск покачал головой.

— Вот и все. И все же вряд ли Арубас был таким дураками, и не имел помощника, который занимался бы в его отсутствие этим  вопросом, а?   Нам обязательно надо найти какого-нибудь эксперт по рабам?  Если коринфяне что-нибудь заподозрит, все потеряно. Надо будет торговаться по настоящему, думая о прибыли, не терять голову из-за мелочей и не лгать, насколько это возможно.

— Короче, тебе нужно стать этим самым экспертом, Калиас, — отметил. Меликл.

— Ну, конечно, мне и только мне, но я не могу пойти на торги, потому что все купцы Коринфа меня знают.  

— Они что, действительно, так хорошо тебя знают, Калиас?

Калиас гордо просиял.

— Кто бы еще не знал во всем деловом мире Эллады мое  самое благородное лицо и мою самую красивую бороду?

— И Хореон тебя тоже хорошо знает?

— Знает, но меньше других. Мы редко с ним сталкивались.   

— Так оно и есть, — сказал Меликл. — Калиаса везде все знают.

Но тут в разговор вмешался Веджанус:

— Но, если дело только в этом, то за час его  можно так разрисовать, что вы его не узнаете.

— Как?

— А, у меня здесь есть бывший раб-художник, который  сбежал с театральной труппы и умеет так разрисовывать лица, так что родня мать их не узнает. Хотите попробовать, друзья?

Стоящие рядом пираты радостно кивнули. Одним из них был тот самый художник. Он шагнул вперед.

— Ну, что ты скажешь? — спросил Меликл.

— Художник здесь не нужен, — ответил пират. — Ему нужно  просто сбрить бороду  и подстричь кое-где. А вот здесь придется сбрить бороду и побрить голову.

— Что? — спросил Калиас.

— Сбрить бороду и побрить голову, — повторил пират-художник, — ну, и подбрить брови немного.

— Бороду голову и брови?  Что ты говоришь, друг? —   Калиас удивленно уставился на пирата.

— И ты говоришь, что они не узнают его? — с любопытством спросил Меликл.

— Не только они, но и родной сын его не узнает, — заявил  пират-художник.

Калиас вздрогнул.

 — Бороду, голову и брови.  Мою бороду! Ты что, сумасшедший что ли?

Полиникос молитвенно  сложил руки.

— Калиас..?  —  взмолился он.