Так он мстил за свою ужасную жизнь и ни в чем не раскаивался.

Люди поступали с ним жестоко, и теперь точно так же он поступал с ними. Это просто был равнозначный  ход и больше ничего. Хотя, он  во всем им завидовал. Он завидовал их миру, покою и благополучию будней. Однако больше всего он завидовал тем, у кого был свой дом, а теперь этот дурачок, маленький бродяга,  растеребил его душу, сыграв песню, которую когда-то пела ему мать. Он позавидовал ему, когда тот  рассказал о своей матери, о сестре, брате и о том, что они его ждут.

Веджанус остановился возле Диосса и уставился на него.

Луна осветила лицо спящего мальчика. Пират слегка улыбался; возможно,  ему снилась его мать.

— Да, хороший парнишка, — прошептал он и вздрогнул. Он подумал, как счастлива мать Диосса, даже сидя там, в темнице, что у  нее есть такой сын. Она ждет его. Он бросается к ней. Они оба думают, что снова увидятся. Надеюсь увидятся!  Как они будут счастливы! Да. А он,  Веджанус?  Один, совсем один и останется таким  до конца дней своих. А сколько лет ему еще осталось жить? Ведь он, Веджанус еще не стар. Его черные волосы просто начинают немного седеть. Если бы он жил, как другие, у него был бы свой дом, ему было бы к кому вернуться, на кого бы он работал,  у него был бы кто-то вроде...

Он посмотрел на мальчика и снова вздрогнул.  

«Что со мной происходит?» — подумал он.

Тот самый лысый, что привёл Диосса  хвастливо сказал: — Ну, что, господин, не плохого мальчика я привел. Мы сможем его продать не меньше, чем за пятьдесят драхм.  Он хорош собой, и неплохо играет на флейте. Какой-нибудь богач обязательно купит его и хорошо заплатит.

Веджанус остановился и внимательно посмотрел на ребенка сверху.

— Мы не собираемся никого продавать, - сказал он. — Мы не для того взяли его с собой. Он договорился с нами о переезде и заключили сделку, а он  честно заплатил, ты это понимаешь.  Когда мы заключили сделку с Поликратом, он тоже мог бы не соблюдать наше соглашение, а  переловить нас и повесить на ближайших деревьях. Но он не сделает этого,  потому что он дал нам слово. Я тоже дал слово и оно также имеет силу.

Лысый хотел еще что-то сказать, но Веджанус тронул его за за плечи.

— Я уже сказал, что  ни за что его не продам! — произнес он с небольшой угрозой в  голосе.

Лысый, молча, отступил назад, и остальные матросы  согласилась с мнение своего капитана

— Наш командир прав. Сделка есть сделка. Кроме того, малец такой забавный и великолепно играет на флейте. Пусть он плывет с нами как свободный человек.

Таковы были причины, по которым Диосс после нескольких дней плавания, в течение которых он часами играл с этой своеобразной командой, спокойно ступил на берег острова Икария.

 Он был только удивлен, что они снова пристали к пустынному берегу. Но капитан сам указал ему дорогу и объяснил, как ему лучше  дойти до ближайшей деревушки, где он может найти рыбацкую лодку, которая доставит его на соседний  остров Самос. Он вернул ему его четыре драхмы и сказал, что они ему  еще пригодятся. Он и так бесплатно развлекал команду.

— И скажи местным рыбакам, чтобы они не боялись выходить в море. Пиратам и без них  есть чем заняться. Пусть как  всегда  продолжают ловить свою рыбу. Передай им, что сам Веджанус это сказал, ты понял, малец. -  Он похлопал Диосса по спине и удивленного вытолкнул его на берег.

 И, часто оглядываясь, Диосс быстрым шагом  пошел в сторону деревушки.

Через два дня, вечером,  Диосс вошел в дом Меликла, где он встретился с  Полиникосом.

Безмятежные дни Полиникоса теперь  были наполнены лихорадочной работой.  Все это время он был полон забот.  Двести драхм, где взять двести драхм?

Диосс правильно рассудил, что Полиникос их не оставит, но сумма выкупа в двести драхм была такой  огромной, что превосходила все денежные средства Полиникоса.  Диосс, который с трудом и нерешительностью произнес эти слова о деньгах, только теперь понял,  какой великой жертвы он потребовал от своего друга, чтобы спасти свою семью.  Двести драхм   были огромные деньги.

Когда Полиникос обо всем узнал, они с сестрой сразу же начали думать, сколько денег у него было, какую сумму он сможет выручить за вещи, большую рыбацкую сеть, только что купленный парус, кое-какую мебель и прочее.  Он считал, заново все пересчитывал, но все равно денег не хватало.  Диосс был в отчаянии. Ему на мгновение показалось, что все было напрасно и даже хотел отказаться   просить Полиникоса о такой совершенно невозможной жертве. И в довершение всего отсутствовал  Меликл, который, наверняка, помог бы и посоветовал своему другу в таком серьезном  деле. В ближайшее время его нельзя было дождаться.  И Анита тоже не могла решать такие вопросы за него. Деньги можно было бы попросить у Диомена, отца Полиникоса, который служил офицером   у правителя Поликрата на Самосе, но  он  был уже довольно старым и суровым и не одобрял дружбы сына с бедняками. Конечно, ему не понравятся отношения сына с этой семьей, и именно поэтому Полиникос даже не осмеливался упоминать об этом отцу. Диомен не был богат, но высоко ценил свое офицерское звание и считал что его сын должен найти себе жену в семьях богатых купцов.

Особенно он гордился победой Полиникоса на Играх, и тем, что его это имя в Милете и на Самосе было у  всех на устах. Он еще больше возгордился, когда были предприняты тщетные попытки отнять у Полиникоса завоеванные лавры.

Милетяне вскоре узнали, что Хореон и другие коринфские вельможи стали добиваться того, чтобы победа Полиникоса была признана недействительной. Когда судьи на Играх не захотели угождать правителям города в этом вопросе, обиженная семья Креонида обратилась в Малую Азию через своих знакомых, где она искала доказательства того, что Полиникос не был чистокровным эллином.  –  Старого Диомена это очень беспокоило, и в такие минуты он мог бы еще больше опечалиться, узнав  о знакомстве  своего сына с семьей бедных карийцев. Полиникос знал все это и понимал, что из-за этого не может просить у отца  денег.  Анита тоже, когда увидела растущие трудности, попыталась робко и неуверенно объяснить брату, что нельзя жертвовать  такую огромную сумму, чтобы спасти людей, которые, в конце концов,  им никем не приходятся.  Но Полиникос в ответ огрызнулся на нее. У него на глазах выступили непроизвольные слезы, когда он вспомнил Эвклею и в каком отчаянном положении она находится. Он покраснел и побледнел от ярости, вспомнив Хореона.  Когда Анита увидела его в таком состоянии, то перестала пытаться его отговаривать,  поняв, что он принял  твердое решение. Она понимала, что Меликл на месте Полиникоса  поступил бы точно так же. И Меликл полностью поддержал бы Полиникоса, и сказал, что он не только хочет, но и обязан оказать карийцам помощь.

— Кто знает, — сказал Полиникос, — не являются ли их заключение и преследования результатом того, что они  осмелились назвать меня своим другом. Когда Хореон не смог расправится со мной, он решил отыграться на них. В этом, пожалуй,  и заключается вся правда.