Суровое лицо Меликла покраснело. Меликл хотел что-то сказать, но он сдержал слова, готовые были сорваться с его губ. Он задумался на мгновение. —  Хорошо, он сказал: — Итак,  пойдут: Ксенон, Полиникос, я, Тиреос…  и  Софрониск, сын Теофраста.

—Теофраста, ареопага и члена высшего совета Милет?

— Да, Софрониск — его сын.

— А он  что, твой друг Меликл.

— Он самый мудрый молодой человек в Милете. Он говорит на финикийском, халдейском и сирийском языках,  так же свободно,  как и на своем  родном.

— Да, говорят, он дошел со своим отцом до самого Вавилона.

— Он мне не очень нравится, — сказал Диомен, — он медлителен, нетороплив, как будто ему больше пятидесяти лет.

— Но его слова не подводят, как этрусское оружие, и его советы всегда мудрые. Он принимает решения  осмотрительней, чем обычные люди его возраста.

— Ладно, решай сам. Кто еще?

— Демодокл Самосский.

— По крайней мере, он красивый парень и приятный, веселый товарищ.

— Он, ведь, самый лучший лучник, какой  лучник!  На Играх в Самоссе он всегда выигрывал первые призы.

— Тогда Демодокл Самосский. И далее?

— Близнецы Ликон и Диликон, — все  засмеялись.

— Я знал, Меликл, что ты возьмешь их. Правда,  умом  тебе они особо не помогут, но кулаками еще как. Это же Геркулесы! У них плечи как у медведей, а головы как у курицы.  Странно, как уживается такой разум  с такой силой.

 — Но за Меликлом они пойдут в огонь и воду, — сказал Полиникос, — это, же он освободил их от рабства.

— Мне придется взять с собой этих  медведей. Если я этого не сделаю, они очень  расстроятся, и в отчаянии  натворят  что-нибудь.  Хорошо. Полиникус, ты,  Ксенон, Тиреос, Софрониск, Демодокл и  Медведи-Близнецы, всего восемь.

— Больше нам людей не нужно. Как обычно, девятым с нами пойдет рулевой.

Диомен покачал головой.

— Но он просто одинокий пожилой мужчина. Остальные все новички, за одним исключением. Тебя, Ксенон.  Тебе бы подошло что-нибудь на голову, и не только шлем, а венок  получше!. Такой  как  у Калиаса, например.

— О, Калиас. Я тоже подумал о нем, но где его сейчас найдешь? Правда, он мог бы нам пригодиться   потому, что не только силой и храбростью иногда можно добиться желаемого.

— У человека дела всегда идут нормально, когда рядом хорошие друзья и верные мечи, — сказал Ксенон. — Ради всех богов, Диомен, если бы вы увидели своего сына в той битве там, в Коринфе!  Я сам сражался неплохо и мне нечего стыдиться. Но прежде чем я одолел одного стражника, Полиникос расправился с  двумя, а затем бросился на остальных  и разбросал их, как мусор. Они бежали так, что затолкали друг друга  в дверях, а он все еще доставал их своим мечем.  Вот это было  зрелище, Диомен!  Пока я жив, я не забуду такого.

Старый офицер просиял. Он с энтузиазмом посмотрел на сына.

— Доставал их своим мечем, говоришь?

— Да, Диомен! Наш учитель фехтования в Египте, старый Евтихиан, захлопал бы  в ладоши от восторга.  В конце концов, это он научил его тому  самому удару, которым Полиникос сразил Терпноса. Знаешь, мы всегда называли его  ударом Евтихиана.

— Я знаю, — грудь Диомена раздулась от гордости. Но это сложный удар для того, кто его наносит.  Не каждый может это сделать.

— Но это же, Полиникос!  Он почти как  Ахиллес, но, я ничего не знаю о твоих друзьях, но если они похожи на Полиникоса, я готов  был бы пойти с ними, даже до Колхиды.

— Как  Ясон, за золотым руном.

— Если бы только за золотым руном!

Когда Диомен сказал это, он снова нахмурился, и все разговоры прекратились. Ведь встреча уже закончилась, и время пошло.  Сам Меликл должен был подготовить корабль к отплытию, а Тиреосу он приказал быстрее сбегать к своим друзьям и сообщить им новость об отплытии. К Софрониску тоже должен был пойти один из них.

— Итак, до завтра, — сказал Меликл, — как только рассветет, все пусть приходят на мой корабль в порт с оружием: шлемом, броней,  мечем и щитом  –  как  будто идут на войну. Мы отплывем на рассвете.

Диомен остался в комнате один.  В этот момент в мегарон вошла Анита. Ей не разрешалось присутствовать, когда разговаривали мужчины. Но сейчас она вышла и посмотрела на отца беспокойными глазами.

- И что? Ты отговорил их? - спросила она трепещущим голосом.

Диомен пожал плечами.

— О нет, они уезжают завтра.

Аните сложила руки.

— И ты не мог остановить их, отец? Хотя бы задержать?  Полиникос  вряд  ли  тебя  бы послушался, а Меликл ведь твой зять.

Старый офицер покачал головой.

— Я  бы, доченька, возможно, мог отговорить даже  Полиникоса.  Да, конечно. Но это было бы не совсем справедливо к этому мальчику, и этим карийцем  в Коринфе.  Жаль, что он кариец, полукровка, очень жаль, но это всё равно было бы несправедливо. И поэтому я их не стал отговаривать.  Ты меня понимаешь, Анита?

— И что теперь будет, отец?

— Пусть делают, что задумали  Я отдал им все деньги на вояж, но завтра я взыщу с моего правителя, с Поликрата, задолженность по жалованью, и куплю  двух бычков.  Одного  мы принесем в жертву Посейдону, другого Аресу.  За их  счастливое возвращение.

Море было спокойным и гладким, словно зеркало. Не предвиделось ни малейшего ветерка,  небо отливало синевой и на нем не было ни облачка, а на море ни малейшей ряби.  Корабль Меликла плыл только на  веслах, бесполезный парус беспомощно  свисал и отбрасывал тень на корабль. Солнце нещадно палило.

— Завтра будет также, как сегодня, — сказал старый рулевой Коройбос.

— Жаль, что мы идем слишком  медленно, пользуясь только веслами.

— И мы все устали, — сказал Софрониск, — у меня, по крайней мере, руки одеревенели.

— Хорошо, — ответил Меликл. — Мы немного отдохнем. Мы уже и так  прошли больше половины пути..

Хлюпанья весел прекратились. Гребцы потянулись, распрямили позвоночники и потерли руки.

— Жалко, что я такой слабый, — сказал Софрониск, — и от меня мало пользы. Мне стыдно. Я вообще не гожусь ни для гребли, ни для парусов. Ты знаешь Меликл, иногда мне кажется, что у тебя самая прекрасная жизнь,  ты всегда на корабле, всегда в пути. Что может быть лучше?