Через несколько дней Полиникос с помощью Аниты продал то, что смог и собрал около ста шестидесяти драхм. Остальные ему пришлось  одолжить  у  друзей. Их было у Полиникоса много, тем более что Истмийские Игры прославили его город. К пятому дню у него уже была собрана сумма в  двести драхм.  Анита была в отчаянии, когда увидела, что необходимо  было пожертвовать такую огромную сумму.  Однако брат утешал ее тем, что это сумму нельзя считать потерянной.  Карийцы  горды, честны и уверены в себе и они обязательно рано или поздно вернут все, или хотя бы большую часть этих денег. Когда Аните поближе познакомилась с Диоссом и когда она по душам поговорила с ним, то стала относиться к нему более дружелюбно. Она поняла,  как усиленно он заботился о помощи своей семье, как он мучается и страдает и как он сам огорчен огромной жертвой, которую собирается принести Полиникос.

— Он очень хороший мальчик, — сказала она матери Меликла, которая жила с ними, — и если сын такой, то, возможно и вся их семья такая же.

Пока Полиникос собирал деньги, он старался узнать, не пойдет ли какое-нибудь судно в греческие порты.   Он не мог плыть  на паруснике Меликла, потому что тот был на ремонте. Кроме того, без своего друга Полиникос не осмелился бы выйти на его корабле в столь дальнее плавание.

В то время Милет был крупным портом и поддерживал оживленные торговые связи со всеми греческими городами-государствами и со всем миром, поэтому возможностей  уплыть в любом направлении там было больше, чем где бы то ни было.

Вскоре Полиникос нашел довольно большой корабль, направлявшийся из Эфеса через Милет в Афины, а затем в Коринф.  Один из моряков  Ксенон Эфесский был его хорошим знакомым еще со времён, когда  они вместе служили в египетской армии. Он был рассудительным и спокойным человеком и был намного старше Полиникоса. Он мог бы в его положении оказаться очень полезным. Поэтому Полиникос посвящал его во все дела. Ксенон  выразил мнение, что и ему не безразличны дела Полиникоса.  Без серьезных препятствий был составлен план маршрута.  Корабль должен был отплыть через два дня, и решались только  места,  где можно было  остановиться на ночь. Полиникос считал, что без большого труда они  прибудут в Коринф вовремя. А Ксенон, и все его знакомые утешали его, что,  если даже  они прибудут и с опозданием на несколько дней, то  заложников наверняка отпустят, как только за них будут внесены деньги. По крайней мере, такой закон действовал в ионических городах.  Полиникос не знал, как поступят в таком случае коринфяне, ибо у него были основания опасаться, что они могут  причинить им какой-нибудь вред.  Анита тоже беспокоилась по этому поводу. Когда приблизился час отъезда, она меньше заботилась о потерянных деньгах и больше трепетала за брата, которому грозила страшная опасность. Полиникос успокаивал ее, как мог, и сказал, что поплывет на корабле под другим именем и высадится на перешейке только в том случае,  если это  будет неизбежно.

— Попробую договориться сделать все дела  через своего знакомого на корабле, Ксенона, Однако, если мне придется сойти на берег, то, все равно, меня никто  не узнает, — сказал он сестре.

И действительно. Полиникос сильно изменился со времени Игр, он стал выглядеть серьезнее, отрастив бороду. Хотя эта борода не слишком росла на его молодом лице, но она  все, же  покрывала его кожу  красивым, светлым, золотистым, не слишком густым пушком, поэтому  довольно сильно изменила внешность юного атлета.   

Анита, которая все это время находилась рядом со своим   братом, даже не заметила этой перемены, но Диосс, давно не видевший Полиникоса, признался, что сам едва  смог узнать своего друга, хотя знал его гораздо лучше, чем остальные граждане Коринфа.

Это немного успокоило Аниту, хотя и не полностью. Действительно, молодая женщина хорошо знала, что, если Полиникос окажется поблизости   от Хореона,  и  его загребущих  рук, он окажется в страшной опасности.

Но ничего нельзя было поделать. На седьмой день после прибытия Диосса в Милет, они отправились в путь.

Полиникос и Диосс десятки раз тщательно подсчитывали, сколько дней у них займет путешествие, они с нетерпением переживали  каждую малейшую задержку -  ветер всегда казался  им не попутным,  а гребцы не достаточно быстрыми.

В остальном поездка прошла предсказуемо. Стоянка в Мегаре длилась одну ночь. На следующий день  вечером, при спокойном ветре и в прекрасную погоду они вошли в большую гавань в на перешейке. Диосс и Полиникос  подсчитали, что это  был двадцать девятый или тридцатый день со дня заключения Карии и ее детей.

Рано утром на восьмой день Ксенон, тщательно проинструктированный Полиникосом, сошел на берег и отправился в Коринф, чтобы узнать что-нибудь о заключенных в тюрьму. Деньги на выкуп он взял с собой.  Полиникос и  Диосс  остались ждать на корабле.  Диоссу  пришлось дать своему другу торжественное обещание,  что он не покинет корабля без его разрешения и не покажется никому из жителей Коринфа.  Действительно, все здесь его знали в сто раз лучше, чем Полиникоса, и у него не было никакой  бороды, которая  изменила бы его облик. Ему грозила опасность быть узнанным. В конце концов, Хореон все еще его искал и его лазутчики среди населения густонаселенного порта наверняка до сих пор его выслеживали.

Поэтому Диосс сидел тихо, обвязав лицо платком, наблюдая из за него только глазами.  Он объяснил экипажу, что у него болит зуб и поэтому он  не сходит на берег.

Неарх или шкипер торговой эфесской барки,  отягощенный годами молчаливый Лисипп, которому Ксенон доверил его тайну, ни о чем его не спрашивал. Итак, они оба сидели на палубу, скорее, ходили из угла в угол, потому что беспокойство мешало им, хотя бы немного отдохнуть.  Диосс еле сдерживал себя, чтобы сходить  и увидеть свой дом, до которого отсюда, как ему казалось,  можно было дотянуться рукой.

Он хотел на минутку взглянуть на то, что там творилось сейчас. С барки он смотрел на свой дом на холме, знакомые полуразрушенные стены и сад, круто спускающийся к морю. Казалось, что дом был нежилой.  Давно там не было ни одной живой души: ни в саду, ни на грядках, за которыми когда-то ухаживала Эвклея, которые, скорее всего, были разрушены и растоптаны. Все производило впечатление заброшенности.

Ксенон вернулся только во второй половине дня, сердитый и очень возмущенный.

Он отозвал  Полиникоса в сторону и все ему рассказал. Кария и ее дети живы и все еще находится в тюрьме.  Начальник тюремной охраны сказал, что все  они здоровы, но не позволил ему повидаться с ними. Когда он узнал, что Ксенон  принес деньги на выкуп, он очень смутился. Он признал, что время еще не просрочено, но он не может пока принять деньги. Окончательное решение зависит от некоего коринфянина по имени Терпнос. Он также сказал Ксенону, что решение о заложниках принимает кредитор, тот, кто заплатил долг, то есть Хореон. Однако Хореона нет дома, потому что он покинул Коринф на несколько дней. Он посоветовал Ксенону подождать пять-шесть дней, пока купец вернется, получит выкуп и освободит Карию с детьми.

Однако Ксенон, который был неглуп и за время своих путешествия изучил законы и декреты разных городов и стран, и слышать об этом не хотел.

— Достойный Хореон, — сказал он, — держит заключенных только как заложников долга. Однако когда долг возвращен, он не имеет никакого права держать их в заключении. Такие законы во всем мире.