— Ко всем  нашим несчастьям еще не хватает, чтобы ты стал вором,— повторяла она, рыдая.

Ему пришлось поклясться, что он никогда больше не ступит в сад Терпноса ради какой-то флейты.  Диосс дал обещание и сдержал свое слово.

Но уже на следующий день, когда стемнело, он снова залез туда, правда, не в сад Терпноса, а на стену этого сада. Он ждал, пока хозяин выпустит собаку с цепи, и  долго звал ее своим детским, приглушенным, нежным голосом, так ласково, как только мог.

Собака некоторое время побегала вокруг и, наконец, услышав тихий зов, сразу подбежала, взвизгнула и завиляла хвостом. Мальчик швырнул ей горстку рыбьих хвостов, которые он подобрал днем на одном из стоящих на якоре кораблей.

Аргос быстро съел это лакомство и оперся передними лапами на стену. Диосс протянул к нему руки и доверчиво погрузил пальцы в длинный черный мех на голове и шее животного. Так они и простояли довольно долго.

Во всегда оживленном порту Истмы бурлила необычная активность. Уже несколько недель днем и ночью сюда непрерывно подходили   многочисленные парусные корабли, барки, галеры больших и малых размеров. Толпы людей стекались сюда со всех берегов  Эллады и с  широких дорог, ведущих в Коринф.

Через несколько дней начинались Истмийские Игры, и в  Коринфе забурлит жизнь. Сотни участников и тысячи зрителей уже приехали и продолжали приезжать в этот известный город, лежащий между двумя морями.  Покупатели и продавцы, как хищные птицы, слетелись сюда со всех сторон, чтобы воспользоваться этим огромным человеческим муравейником в своих целях. Кроме  самих эллинов здесь было много богато одетых финикийцев,  даже этрусков, отличающихся иноземными чертами лица,  смуглых египтян, лидийцев и сирийцев Малой Азии. Вокруг замелькали яркие цвета различных стран, разнообразие костюмов и платьев, богатство одежды!  В глазах рябило от увиденного, а уши болели от звона тысяч голосов и различных говоров.

Диосс шел сквозь толпу, и то и дело на него кто-нибудь натыкался; он слушал и  наблюдал за всеми, но ничего ему не нравилось. Его глаза были печальными. Разве можно было радоваться, если зря простоишь в порту  целых десять дней , тщетно пытаясь уговорить кого-нибудь из иноземцев остаться на ночлег. Да, карийцы, следуя примеру многих коринфских граждан и в надежде, что на праздник приедет много зрителей и гостей, приготовили жилье для постояльцев.

Они прибрали одну комнату в своем ветхом доме, купили  и застелили кровать соломой. Эта не значительная жертва того стоила. Они пошли на это в надежде, что иноземцы освободят им больше свободного времени,  вернут все расходы и что у них еще останется хотя бы несколько драхм. Эти несчастные драхмы, во имя Зевсом, как они им были нужны!  Понимая все это, Диосс несколько часов терпеливо выжидал в гавани. и подбегал к каждому паруснику, к каждой барке. Все напрасно.

Вокруг всегда было много других, почти взрослых мальчишек, сильных и наглых. Они легко отталкивали его, вставали на пути, кричали на него  а иногда и  смеялись над ним. Как он мог с ними соперничать?  Они зазывали и уводили  вновь-прибывших к себе в Коринф и в прибрежные поселения, а Диосс  оставался в одиночестве. И на этот раз должен был вернутся домой ни с чем, где его ждала расстроенная мать и печальная сестра. И это была его вина, из за   его некомпетентности, неуклюжести и неопытности. Сегодня был последний день, когда гости перестанут приезжать. Завтра начнутся празднества.  Он упустил последний шанс.  Диосс не знал, хватит ли у него смелости появиться дома в тот вечер.

Его сестра будет ужасно расстроена. И это все из-за него. Слезы выступили у него на глазах.

Он очень любил свою пятнадцатилетнюю сестру Эвклею. Он считал ее самой красивой девушкой во всем Коринфе, и, возможно, он не ошибался. Эвклея действительно была такая же, как и Диосс, необыкновенно симпатичная, только волосы ее были темнее, а кожа белее, черты лица еще тоньше и более совершенными, чем у его брата. Она была выше Диоса, но стройная и такая же гибкая, как он. Их глаза тоже были похожи: глубокие, темные, грустные. Она казалась Диоссу не только самой красивой, но и самой умной. самой смелой и самой лучшей из всех девочек. Он никогда не менял этого мнения,  даже когда она ругала и шлепала его, что он обычно принимал спокойно,  понимая, что его сестра заменяла отсутствующую мать и вела себя так, как та.  Однако сестра чаще обнимала его, чем шлепала.

Диосс всегда утешал себя тем, что у него был еще более младший, восьмилетний  брат, который, в свою очередь, должен был слушаться его;  Диосс тоже вел себя с ним точно также - он его тоже  гладил, но гораздо реже, и тоже шлепал, но гораздо чаще.

Теперь все — мать, сестра и брат — ждали от него  помощи, но он ничего не смог поделать, никого не привел.

В этот момент он увидел симпатичный небольшой парусный кораблик, прошедший  между  большими кораблями и бросившую якорь у берега и побежал к нему. Но он не возлагал на него  особых надежд. Нет, у него не было никаких надежд.  Да, конечно не было.  К нему уже подошли другие взрослые пятнадцати-шестнадцатилетние парни, уже пассажиры сошли с  кораблика, и стали разговаривать  с ними. Диосс тщетно пытался протиснуться вперед, хотя бы перекинуться парочкой слов с гостями.

Его никто не замечал, а старшие мальчишки договаривались с хозяевами кораблика, и почти уже их забирали. Но нет. Они  вступили в спор и заспорили…  и вдруг пассажир поворачивается к к затюканному  Диоссо.  Высокий и стройный молодой человек со светло-золотистыми волосами тронул его за плечи.

 — У тебя тоже есть жилье? — спросил он.

— Да, — быстро ответил Диосс.

— Тогда веди нас к себе.

Диоссу не хотелось даже верить в такую удаче. Он повел их за собой.  Вдруг кто-то из мальчишек воскликнул: — Куда вы идете, достойные люди? К этим беднякам?  У них же нет даже  нормального жилья. Это же нищие!

Высокий мужчина  посмотрел на Диосса.

— Это правда, мальчик?

На глаза  Диосса выступили слезы. Он не смеет ответить ни так, ни иначе. Через некоторое время он просто сказал: — Это рядом, господин, — и он указывает на  дом не вдалеке.

— Давай, хотя бы  на него взглянем, — решил другой, тоже молодой, но коренастый, плечистый мужчина. И они отправились в путь.

Сердце Диосса заколотилось. Сейчас они увидят, что это правда, что там у нет ничего, кроме голых стен и соломы. Они обязательно уйдут. Что тут  можно было поделать. Когда они вошли в небольшой двор,  Диосс не осмелился даже взглянуть в глаза   этим благородным гостям, шедшим рядом с ним.

В дверях стояла его сестра; она увидела незнакомцев и посмотрела на них испуганными и изумленными глазами. Иноземцы  тоже  довольно долго смотрели на нее, ничего не говоря.

Лишь через некоторое время они вошли и осмотрели комнату.

Диосс проскользнул за ними. Растерянная Эвклея сделала необходимые пояснения и ушла  в другую комнату. Ведь  не прилично было молодой девушке без вуали на лице разговаривать без свидетелей с посторонними людьми. К тому же с очень молодыми .

Незнакомцы стали шептаться друг с другом.

Тот, что поменьше, чернявый, с острыми глазами, хотел поискать другое жилье.

— Здесь действительно нет ничего, Полиникос, — сказал он, — ни стола, ни  кола, как говорят.