После удара Полиникоса, его рана уже особо не болела, чрез несколько дней он уже мог говорить и — что было самое главное —  мог есть, как прежде.  Чтобы не тратить свое драгоценное время, пока его причесывали и одевали, он оглядывал менее уважаемых клиентов, столпившихся в зале.

И вдруг он увидел среди них заметную фигуру мельника

— Терпнос, подойди!— подозвал его Хореон.

Терпнос подошел и почтительно и смиренно поклонился.

— Мне кажется, — сказал Хореон, — что ты сегодня пришел вернуть  мне мои  деньги. Да? Ты их принес?

Терпнос печально всплеснул руками.

— К сожалению, господин, я вряд ли смогу вернуть их вам прямо сейчас.

Богач пожал плечами.

— Прискорбно!  Возвращать деньги всегда сложно,  У тебя что, нет своих должников, чтобы забрать у них деньги и вернуть их мне.

— Я все понимаю, господин, и именно об этом я бы и хотел с вами поговорить.

— Терпнос, по мне лучше услышать звук денег, чем звук твоих слов о деньгах.

— Однако вы сами убедитесь, что после моих слов деньги потекут  к вам , как из родника  вытекающего из скалы.

— Хорошо, тогда садись и говори!  Только быстрее!

Терпнос сел на край табурета и начал: — Господин, один из бедняков нашего города должен мне двести драхм, он не может мне их вернуть.

— А мне что от этого, - парировал торговец.

— Я бы хотел, чтобы вы, господин, взяли на себя этот долг.

Хореос покраснел от ярости.

— Терпнос, ты что, с ума сошёл! Если ты сам не можешь разобраться со своим  должником, ты хочешь, чтобы это сделал я?

Вам это будет сделать легко, господин.

— Как?

— Дорогой Хореон, этот человек отдал бы вам свой дом вместо денег и свою семью впридачу.

— А кто это?

— Дромеон,   мой друг, бывший моряк, но сейчас, к несчастью, ловец рабов…   он бедняк, господин, настоящий бедняк.

— Это уже хуже, потому что такой никогда не вернет мне деньги.

— Тем лучше, потому что тогда ему придется заложить свой дом и семью.

— Что это за дом?

— Оно одиноко стоит на восточном берегу перешейка, на скале над морем.

— Я не помню такого.

— Как же, господин, там жил тот самый бегун из Милета во время Игр, на которого, как вы сказали , вы рассердились на пиру. Его звали Полиникос,  или что-то в роде того.

Торговец слегка вздрогнул. Терпнос сразу это заметил.

— Да, — проворчал Хореон, — я помню, но это развалины, а не дом. Он не стоит и ста драхм.

— Возможно, но помимо дома вам достанется и семья Дромеона.

— Сколько их там?

— Мать и трое детей. Дочька только что достигла совершеннолетия.

Хореос неохотно ухмыльнулся.

— Для меня это ничего. В любом случае в городе уже слишком много разговоров о покупках в счет долга  и продаже наших сограждан финикийцам.

— Это не настоящие греки, они из Кария.

— Ты же сказал, что это семья Дромеона.

— Да, но  Дромеон — их отчим.

— Понятно.

Наступила минутная тишина.  Богатый купец обдумывал предложение.

— Это ненадежное дело, — сказал он, наконец. — Отчим не имеет право принимать решения о продаже семьи. Эта прерогатива принадлежит отцу. Закон, правда,  об этом умалчивает.

Терпнос пожал плечами.

— Даже если это и так, откуда они узнают об этом? Ведь это же всего лишь  одна глупая женщина и маленькие дети.  С ними  не хотят знаться даже собаки.

Хореон устремил на него свои большие, вечно  налитые кровью глаза.

— Что ты имеешь против этих людей?

Терпнос опустил глаза.

— Я ничего не имею против них, Хореон. Хотя они  меня и оскорбили, да, вчера они меня опозорили.  Раньше они были более скромными. Но после того, как  во время Игр, у них пожил этот Полиникос Милетский, они так возгордились, что посмели выгнать меня из дома, и не только меня, но и своего отчима.

Хореон снова вздрогнул при упоминании имени Полиникоса.

-- Да, милостивый господин, -- продолжал Терпнос, -- посмели выгнать меня  и своего отчима, хотя я не раз давал работу их матери.  А еще и кричали на всю улицу, что никого теперь не боятся, потому что находятся под защитой храброго  Полиникоса Милетского, который  будто бы является их другом и защитит их от любого из нас.  Да, они так и сказали, господин!

Эти слова внезапно привлекли внимание Хореона: — Они сказали, что Полиникос — их друг?

— Да господин. Хотя я не понимаю, как  может милетский иноземец дружить с такой глупой семьей этих бедняков.

— Но они точно сказали, что он их друг, — настаивал торговец.

— Конечно, так и сказали.

Хореон захлопнул в ладоши. Его глаза загорелись, как у волка. — Хорошо, Это уже интересно. Я возьму дело в свои руки. Зови сюда этого своего должника  Дромеона, или как там его зовут.

— Он уже здесь, господин, ждет в холле.

Утром  на следующий день, когда мать Диосса собиралась на работу, перед  ее домом появился отряд городских стражников. Командир стражников в нескольких словах объявил несчастным, какая судьба их ожидает.

Поначалу никто из них не мог понять, что на самом деле произошло, они не хотели и не могли поверить в такое бедствие, и не могли представить себе его размеров; затем безысходность и отчаяние охватило их.

Они не могли понять,  как это так  они вдруг стали рабами, что их дом уже это не их дом, мебель – не их мебель, кружки – не их кружки,  и что ни дочь, ни сыновья уже не принадлежат матери, ни мать детям, что вдруг они перестали быть людьми и стали чьей-то собственностью, обыкновенной  вещью, не более того.

Стражники поторопили их, и велели взять с собой только самое необходимое -  немного одежды, и несколько мисок. Один из них, который был немного милосерднее других, начал их утешать,говоря им, что они фактически пока не являются рабами, так как по закону должник является лишь поручителем в своем лице и может быть заключен в тюрьму на срок не более одного месяца. В течение этого времени никого никому нельзя будет его продать, а когда долг оплатят, сразу же освобожден. Только после того, когда истечет злосчастный гарантийный срок, он станет официальным рабом кредитора.