«Сначала извлекают через ноздри железным крюком мозг. Удаляют его часть, другую же, неизвлекаемую часть растворяют снадобьями. Затем острым эфиопским камнем взрезают пах и очищают брюшную полость от внутренностей. Вычистив брюшную полость и промыв её пальмовым вином, мастера вновь очищают её особыми травами. Наконец, наполняют чрево чистой растёртой миррой, кассией и прочими благовониями, и прочно сшивают. После чего тело на 70 дней погружают в щёлок…».
Когда подготовленное по всем канонам тело обёртывали в белоснежные льняные ткани и обмазывали клейкой камедью, усопший «выходил» на конечный этап перехода в другой мир. А дабы не забыл путешественник по междумирью необходимых молитв Суду богов, его мумию снабжали пергаментным свитком «Книги мёртвых». В молитвах усопший доказывал свою чистоту. И если мог убедить беспристрастных судей в праведной жизни, Осирис даровал человеку благое посмертие, оно же бессмертие, и отправлял в местечко, какое мы в наших представлениях подразумеваем под словом рай. Если же претендент оказывался неубедительным, то сущность его поступала во власть вечно голодного Амата – льва с головой крокодила, и… тот исчезал безвозвратно.
Греки, когда наступило их время, повторили египетский опыт в своих мифах. Бессмертие толковалось как награда героям за совершенство и великие деяния. Геракла же приняли в боги наградой за его беспримерные подвиги? Приняли!..
Гесиод в эпических стихах так объяснил посмертную участь героев:
Многих в кровавых боях исполнение смерти покрыло;
Прочих к границам земли перенес громовержец Кронион,
Дав пропитание им и жилища отдельно от смертных.
Сердцем ни дум, ни заботы не зная, они безмятежно
Близ океанских пучин острова населяют блаженных.
Трижды в году хлебодарная почва героям счастливым
Сладостью равные мёду плоды в изобилье приносит.
Людям обычным, серым и скучным предоставлялась тесная могилка, а их безликие и бессильные души удостаивались лишь вечного призрачного шатания во тьме преисподней – подземного царства Аида. Мифическая преисподняя, по представлениям греков, находилась на далёком западе. И где-то очень и очень глубоко. Там почившие души и обитали. А чтобы не надумали скучные души покинуть гостеприимный Аид, врата царства мёртвых бдительно стерёг трёхголовый пес Цербер, щеголяя ошейником из шипящих змей. Войти можно, выйти – нет!
Люди веками упорно стремились избежать столь незаманчивой участи. Каково там, в подземном царстве Аида в действительности, люди лишь пессимистично предполагали.
И сказал Гомер устами стенающего в посмертье Ахилла:
…Лучше б хотел я живой, как подёнщик, работая в поле
Службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный
Нежели здесь над бездушными мёртвыми царствовать мёртвый!
Не пустынен Аид: грустные ивы плакучие и тополя серебристые ветвятся над полями синевато-бледного асфодела, цветом в цвет застывшего тела, лежащего на одре…
Суд облечённых там каждую ожидал душу. Оправданным подносили чашу воды забвения, и растворялась в памяти их земная жизнь. Души праведных отправлялись в блаженный элизиум, или елисейские поля. Туда, где царит вечная весна, ласкают взоры неувядающие яркие цветы в окружении деревьев сказочной красы. Мягкие и влажные ветры услаждают отдыхающие души, дивные яблони роняют на густые травы плоды свои, дарующие бессмертие.
Иным же, отягчённым деяниями без прощения, лежал путь к унылому берегу, к мучениям вечным. Заслуженным, прочем…
Ниже дымилась испарениями ужасная бездна, заполненная вечной тьмой, царство мрачного Тартара, где корни залегают земли и моря, где все концы и все начала. Тартар огорожен медной стеной в три ряда, и ночь окружает его. В Тартаре ж заточены древние чудовища, циклопы, низверженные титаны, величайшие грешники и оскорбители богов.
Ужасен Тартар! Мрачной бездны этой тюрьмы для худших из худших страшились даже бессмертные боги…
Греки в античный период своей истории попытались освободиться от прекрасной и ужасной картинки посмертного воздаяния, и рационально осмыслить понимание смерти и бессмертия. Светлые головы предлагали обществу разумное примирение человека со смертью. Но тут мнения великих умов разделились. Сократ и Платон убеждали всех забыть страх перед смертью, ибо душа всякого человека – бессмертна!
Величайший мыслитель древности Аристотель выражался весьма осторожно по этому поводу, чувствуя здесь соприкосновение религиозной философии с областью чистой веры. Он полагал, что наши растительные и чувственные способности погибают вместе с телом; та же божественная искорка, что зовётся нашим разумом, после физической кончины вознесётся и будет вечно гореть в наднебесном пламени, именуемом божеством.
Есть ли это бессмертие? Человек сам находит ответ на этот вопрос…
Умница Цицерон переосмыслил накопленное, и заявил, что все умершие живы на самом деле, и живут в посмертье той приятной жизнью, какая только и может заслуживать называться жизнью.
А сибаритствующие в своих поместьях Эпикур и Лукреций вольно освобождали всех желающих от страха смерти, и с ленцой поясняли, что душа погибает вместе с телом, и умирающий уже не способен воспринимать смерть как конец всего и пустоту. Чего ж тогда страшиться? От чего бежать, и чего искать?..
Были и другие освободители от страха перед неизвестностью. Так на теме смерти и поисков путей избегнуть её выстраивались целые философские системы. Никого не избавившие, впрочем, ни от смерти, ни от страха смерти.
Отодвинув на скамью неудачников предшествующих оппонентов, на историческую сцену выступили авраамические религии: христианство и ислам. Опираясь на общую системную базу иудаизма, эти учения провозгласили веру в загробную жизнь через воскрешение. И поскольку таким образом проявилась перспектива бессмертия, туманно обещающая освобождение человеков от страха смерти, следующим шагом была продекларирована сдерживающая от излишнего оптимизма надстройка. Суть её сводилась к обязательному страху перед карой небесной за совершаемые при жизни грехи.
Религиозный страх понадобился для моральной оценки деяний человека, для противопоставления добра и зла, и для воспитания в человеке чувства ответственности за собственный осуществленный выбор пред ликом смерти. И для власти над человеком!
В общем и целом, сменились не только боги, но и декорации в мире людей. Проблема же смерти и бессмертия оставалась неразрешённой.
Тогда страждущие ударились в отыскание чудесных технологий и сакральных предметов, с обретением которых всякий – всякий счастливчик! – мог обеспечить своё личное бессмертие. Своё. Личное. Без оглядки на менее удачливых.
Когда новозаветное предание поведало историю Иосифа Аримафейского, с кровью Христа от ран Его на кресте распятия, цель была обозначена – святой Грааль. Приняли как данность, что чаша та, сокрытая невесть где, обеспечивала несокрушимое здоровье и вечную жизнь. И сколько же сил и надежд было потрачено на его поиски!
Иные вспомнили древние мифы, и бросились искать пищу богов: греческую амброзию, индийскую амриту, иранскую хаому, и т. п. А иные прочие авторитетно утверждали, что гарантированный эффект даёт только вода бессмертия, какую любили употреблять в свободное время египетские божества.
Но, увы, желаемое не обнаруживалось. Нигде и никем. Боги, по всей вероятности, надёжно стерегли свои тайны от досужих и наивных!
Тогда очередные досужие напомнили очередным страждущим о чаванапраше – индийском бальзаме бессмертия, первое упоминание о котором относили ещё ко второму тысячелетию до нашей эры. Напомнили и о верном средстве продления молодости – дыхании девственниц. Пользовались таким средством ещё античные цари, отходившие ко сну исключительно в компании невинных наложниц. Правда, не поясняли, и где же те младолюбивые цари?..
