Согласно апокрифической книге Еноха, автором традиции украшательства выступил «благостный ангел Азазел», какой научил мужчин носить мечи, ножи и щиты, а женщин – зеркала, браслеты и т. п.

Серьги на Востоке делались из золота, по достатку украшались драгоценными камнями и жемчугом, и могли быть различной формы и величины. Скромным вместо злата и серебра доставались цветное стекло или рог. Серьги носили женщины и дети, прищепляя к мочкам ушей, либо продевали в ушной прокол на подвеске или штифте.

Кольца для носа (нэзэм) имели форму серёжек, и подвешивались в крыльях носа или в носовой перегородке.

На запястьях и предплечьях смуглые красотки носили браслеты, скрученные или согнутые из золотой или серебряной проволоки. Замочки на браслетах слыли признаком изысканного шарма.

Особенным шиком считались женские ножные браслеты; когда их соединяли цепочками, походка благородных евреек с такой обузой становилась мелкой и семенящей, что считалось признаком тонкого вкуса в те стародавние времена.

Носили браслеты и мужчины, но лишь как знаки статусного отличия. Для мужчин престижным считалось ношение перстней с вырезанной на кварце, смарагде или ониксе печатью. Личную печать носили скрытно, на шейном шнурке.

Женщины тоже не забывали о своих шейках: их украшали ожерелья из жемчуга, бусы бисерного плетения, редких камней и раковин. На бусах и шейных шнурах нередко подвешивались амулеты по египетской моде, или традиционные для Израиля, точёные из кости по форме булавы.

Гладкими золотыми полосками венчали головы новобрачных, а распашную одежду словно булавками прихватывали изящными чеканными фибулами.

Орнаментальная фантазия златокузнецов имела ограничения: закон запрещал чеканить изображения людей и животных, ибо таилась в том опасность идолопоклонства, подобно Золотому Тельцу времён Исхода.

В целом же древние иудеи в украшениях видели проявление личности человека, и привязанность владельца или владелицы к своим украшениям образно переосмысливалась как проявление верности народа Богу Израиля (Иер. 2:32), и верности Бога Своему народу (Ис. 61:10).

«Такой угол зрения инициировал постепенный перелом в оценке отношения к драгоценностям: в Пятикнижии истинным украшением молодых людей уже названо умение слушать наставления отцов и заветы матерей; стариков же украшает седина, – считали евреи, – а не ухищрения с целью сокрыть свой возраст».

В учении Христа истинным украшением человеков называлась красота души и жизнь в послушании Богу. Чрезмерное украшательство отвергалось из соображения того, что не должен человек любоваться лишь телом и одеждами своими, отвлекаясь взглядом и мыслью от внутренней сущности. Красивые вещи в прельщении ими оборачивались искусительной силой.

Простые евреи едва ли знали то, что понимали мудрые раввины: выражение A-DA сохранилось в наследии древних шумеров, и в их речи буквально означало – «быть A», «(быть) близким А». Шумерский силлаб «A» нёс в себе сложный и многогранный смысл: «вода», «канал», «семя», «наследник», «отец», «слезы», «потоп». В совокупности граней дифтонг A-DA обретал сакральное значение: «быть всему Началом и Концом», «быть Альфой и Омегой».

Так представлял себя Бог в священных текстах. Но к чему шёл человек?..

Гордыня A-DA и привела людей к печальному итогу – непониманию друг друга, а главное – к неспособности говорить с Богом на прекрасном и дивном красотою языке бессмертной души. О последствиях сего убедительно повествуют рукописи Мёртвого моря: «…Оплакала Иудея гибель царства своего, когда увели ассирийские воины десять колен Израилевых. И служили им мужчины рабами, и женщины служили им, блистая красотою своей и достоинств своих, как драгоценные алмазы блистают в оправе золотой …».

Понимание последствий потребовало реализации предосторожности, и если в текстах Ветхого Завета Ревекка для встречи Исаака оделась в «ризу летнюю», иначе – в праздничную, торжественную одежду; и Фамарь, свергнув ризы вдовства своего, также украсила себя праздничной, щегольской накидкой, то в тексте Нового завета апостол Пётр представил Сару как образ истинной женской красоты и достоинства, состоящих не в плетении волос, не в златых уборах и нарядности её одежд, но «в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом».

Так, кропотливо и методично, в умах людских замещалась мораль любования и стяжательства на мораль духовности и совести. В обновлённом смысле хорошая женщина сама подобна драгоценному украшению, и блистает добродетелями в доме своём. И в наши дни в еврейских религиозных семьях перед субботней трапезой отец семейства обычно читает вслух библейскую поэму, выражающую восхищение женой. Поэма называется по своим начальным словам – «Эшет хаиль». В ней сокрыты замечательные слова: «…такая жена дороже жемчуга ценой… Подаёт она бедному, руку она протягивает нищему… Уста свои открывает для мудрости…».

Иносказательно – достоинства души украшают женщину лучше всех драгоценностей мира. Не вместо, а – прежде!..

Такая доктрина неизбежно привела к переосмыслению весьма древнего женского имени Ада, в котором сочеталось извечное стремление женщины нравиться и быть привлекательной, и видение идеала благонравной жены.

Ада – второе после Евы женское имя, упоминаемое в иудейской Торе и в христианском Ветхом Завете. В библейской истории Ада – первая из жён Ламеха, потомка Каина в пятом поколении. «Ада родила Иавала: он был отец живущих в шатрах со стадами. Имя брату его – Иувал: он был отец всех играющих на гуслях и свирели» (Бытие 4:20–21). Адой звали и дочь Элона Хеттеянина, одну из трёх жён Исава и мать Элифаза. Нарекая дочерей своих именем Ада, израильтяне желали им вырасти украшенными истинными душевными добродетелями.

Соседи израильтян, древние греки, считали женскую добродетель весьма отличной от мужской. Лишь та жена истинно прекрасна, – судили они, – о которой отсутствует всякая слава в людской молве: и добрая, и худая. Лучшим же украшением жены служит молчание…

Правда, известнейшая из гречанок с именем Ада (греч. – Ἄδα) домостроевским типом не отличалась. Ада правила в IV-м веке до н. э. провинцией Кария в качестве сатрапа персидской империи Ахеменидов. Александр Македонский после взятия Галикарнаса оставил энергичной Аде власть над Карией, и отнёсся к ней как к матери…

Ныне саркофаг с телом «карийской принцессы» Ады экспонируется в турецком городе Бодрум, в замке рыцарей-госпитальеров. Первой Ады, чьё существование материально удостоверено учёными-историками.

На просторы Руси имя Ада принесли ещё в VIII-м веке хазарские купцы, исповедовавшие иудаизм. Хазарский каганат владел землями Нижнего Поволжья, Северного Кавказа, Приазовьем, большей частью Крыма, и степью до Днепра. Мир и войну делили русичи с грозным соседом. О том времени сказано в бессмертных пушкинских строках:

Имя Ада не присутствовало в святцах, и потому его вхождение в российский именослов произошло достаточно поздно – только в XIX-м столетии. Наибольшее распространение это имя получило на Волге, в сердце России, и в её северо-западных областях.

Оставлен след имени в народном фольклоре: «Добра хозяйка Адушка, добры у ней оладушки, на меду аль на сметане, пышны, смачны и духмяны».

Это имя имеет арабское происхождение. Aida (Аида) – европеизированная форма арабского имени Гайде. На языке древних кочевников – воинственных бедуинов, проживавших в северной части Африки, на Аравийском полуострове, имя Гайде означает «польза», «вознаграждение».

Пользой в старинном смысле считалась льгота, облегчение; помощь, прок, подспорье, улучшение; выгода, прибыль, нажива. Вознаграждение – любое событие или предмет, который приносит радость или удовлетворение и который получен, когда была выполнена некоторая поставленная задача.