— Слушал! Он говорил про какой-то там полк, который уничтожили в Медесе.

— Не «какой-то», а Сарьенский конный полк, мой мальчик, — мягко поправила сына аристократка.

— И почему это так важно? — нахмурился тот.

— Потому что именно в нем служил твой братец Ризант, — произнесла женщина, словно выплюнула.

— Подожди-ка! Ведь тогда получается, что…

— Именно, моё сердце, — уже не сдерживала широкой улыбки милария Илисия. — Это значит, что желтоглазый ублюдок мёртв. И теперь никто не посмеет оспорить твоё право возглавить наш дом.

— Но отец же еще достаточно молод и полон сил! — растеряно возразил Велайд. — Об этом слишком рано говорить…

— Ах, мой мальчик, отнюдь… — повесила голову дама.

— Что ты имеешь в виду, мама? — подозрительно прищурился парень.

— Боюсь, ты не всё знаешь об Одионе. Его здоровье не на шутку меня беспокоит, — преувеличенно скорбно изрекла женщина.

— Да о чем ты говоришь⁈ Я не замечал за ним ничего такого, что вызывало бы тревогу!

— Разумеется, ведь ты не ночуешь в его постели, — хихикнула спутница.

Юный нор Адамастро сконфужено замолчал, ощущая, как щеки вспыхнули румянцем. Когда мать пребывала в хорошем расположении духа, с её уст частенько слетали такого рода сальные намеки. И если быть честным, то аристократ предпочел бы вообще никогда не слышать ничего подобного от неё.

— Всё будет хорошо, мой милый, — проникновенно зашептала Илисия, притягивая к себе ладонь сына. — Я чувствую, что ты уже готов. Ты станешь прекрасным преемником своего отца! Думаю, ты без труда превзойдешь его…

Плечи молодого дворянина помимо воли гордо расправились. Он сразу же стал казаться выше ростом и старше своих шестнадцати зим. Неужели вонючего полукровки, в тени которого ему приходилось взрослеть, и правда больше нет в живых? Отец всегда почему-то уделял этому желтоокому выродку до обидного много внимания. Но теперь Риз никогда уже не испортит настроение своим присутствием. Не напустит отвращения смрадом вчерашнего вина и мутным взглядом задурманенных янтарных глаз. Но, что важнее всего, он больше не сможет претендовать на главенство в семье Адамастро! Оно принадлежит Велайду по праву рождения, и никому другому!

Звучит слишком хорошо и соблазнительно…

Тьма выпускала меня из своих объятий неспешно. Боль возвращалась, волнами омывая тело. И каждый новый ее прилив был все сильнее и сильнее. В конечном итоге мое сознание не выдержало и вынырнуло из забытья. Я ожидал узреть над собой звездное небо и месяц, но взгляд мой наткнулся на глухой каменный свод какой-то пещеры. А откуда-то сбоку пробивались слабые солнечные лучи, давая мне понять, что за пределами этого сырого и мрачного прибежища властвует прекрасный погожий денёк.

Ну и где я? Как сюда попал? И что за…

Легкое теплое дуновение, проникающее в самое ухо, прервало поток моих вопросов к самому себе. Будучи обессиленным и изнеможенным, я смог лишь слабо дернуться. И только после этого осознал, что на меня что-то давит. Скосив глаза вбок, я чудом удержался от вскрика. У-у-ух, твою мать! Так это был никакой не кошмар! Бледнокожая бестия мне не привиделась! И сейчас эта альбиноска сладко посапывает, уткнувшись мне в шею. А ее руки и ноги так тесно меня обхватывают, что я и выбраться не смогу из ее чрезмерно душных объятий.

Стараясь особо не шевелиться, я бегло осмотрелся. Крохотная каменная берлога без малейшего намека на обжитость. Никого кроме альбиноски здесь больше нет. Да и у той, невзирая на царящий полумрак, глаза замотаны лоскутом ткани. Мне кажется, или это весьма неплохая возможность свалить отсюда к чертям собачьим?

Осторожно шевеля плечами, я подобно змею-мутанту принялся миллиметр за миллиметром отползать от самки кьерров. Пыхтел минут пять, аж вспотел и одышку заработал. Но далеко так и не продвинулся, поскольку проклятая нелюдь сонно завозилась, что-то гортанно прошипела, да вновь прижалась ко мне поплотней. Ну что ж, видят боги, я хотел уйти по-хорошему. Живым я этим подземным мясникам не дамся…

Левую ладонь я положил на плечо альбиноски, чтоб не дать ей вырваться. А в правой сформировал проекцию «Горелки». Теперь я умею накачивать плетения большими объемами энергии. И чтобы вскипятить мозг внутри её бледной черепушки, мне потребуется не более пяти секунд…

Короткое волевое усилие, сопровождаемое легким пассом, и между пальцев возникает столп синего пламени. Он довольно громко гудит, как большая газовая конфорка, но практически не дает света. Потревоженная красноглазая забормотала какую-то тарабарщину на своем щелкающем наречии, но так и не проснулась. Вместо этого она словно кошка потерлась об меня, шумно понюхала где-то за ухом, растянула черные губы в сладострастной улыбке и… продолжила беззастенчиво дрыхнуть.

Я еще с десяток секунд понаблюдал за белой демоницей, которая вдруг воспылала ко мне какой-то странной извращенной любовью. А потом, поколебавшись, затушил «Горелку». Нет, конечно же, я не испытывал жалости к нелюди, которая вознамерилась сделать из меня нечто среднее между игрушкой и домашним питомцем. Я всего лишь вспомнил, почему оказался здесь. И моими действиями руководил сухой расчет.

Итак, что мы имеем? Я совершенно точно ранен, и достаточно тяжело. Без неведомой субстанции кьерров, которой меня напичкали, я рискую впасть в забытье, изнемогая от болевого шока. Моё сознание уже сейчас скачет и путается. Боюсь, через час-другой я вообще потеряю способность трезво размышлять и потону в своих мучениях. Плюс неизвестно, что там у меня с ногами. Целы ли мои кости? Смогу ли я вообще встать? Как долго протяну без посторонней помощи и должного ухода? Ну и самый главный вопрос: кто снял с меня трехсоткилограммовый труп лошади? Точно не субтильная альбиноска. Как минимум потому, что она находилась в поле моего зрения. Скорее всего, тот неведомый силач где-то рядом. Возможно, прячется в такой же норе только по соседству. И вряд ли он обрадуется смерти своей спутницы…

Напряженный мыслительный процесс отнял слишком много ресурсов у страждущего организма. И уже через пару секунд я провалился в поверхностную дремоту, наполненную скрежетанием моих собственных зубов. В какой-то момент сквозь сжатые челюсти стали прорываться и стоны. А от них уже пробудилась моя пленительница.

— Тиш-ш-ше, я рядом… с-с-сейчас, моя крас-с-сота… я тебе помоч-ч-чь…

Отвратительную вонь кьеррского лекарства я узнал сразу. Склизкий шарик, будто бы слепленный из дерьма и застывшего жира, коснулся моих губ. И на сей раз, перебарывая гадливость, я прожевал и проглотил его самостоятельно. Поразительно, но вкус уже не показался мне столь мерзким. А уж облегчение, прокатившееся волной по всему телу минутой позже, и вовсе граничило с блаженством. Ох, боги, какое же это волшебное ощущение, когда у тебя ничего не болит…

Я не заметил, как крепко уснул. Мозгу показалось, что я всего лишь на минутку прикрыл веки. Однако мне сразу стало ясно, что с момента моего последнего пробуждения прошло немало времени. Как минимум потому, что каменные своды пещеры исчезли. А вместо них надо мной простирался безбрежный купол звездного неба. Да еще и немного покачивался.

С натужным кряхтением я поднялся на локтях, собираясь оценить обстановку. И, черт меня подери, лучше б этого не делал! Благодаря острому алавийскому зрению, которому ночная тьма не доставляла столько неудобств, как людям, я рассмотрел свое окружение в самых омерзительнейших подробностях.

Я ехал на спине какого-то жуткого существа, не похожего ни на что виденное мной ранее. Огромная тварь, превосходящая в холке любую лошадь, меланхолично перебирала четырьмя ассиметричными конечностями. Поверхность ее кожи будто вся была сшита из лоскутов разлагающейся плоти. На валуноподобных кривых плечах сидела крохотная голова, на которой тошнотворными островками торчали спутанные волосяные колтуны. А позади… позади брёл еще целый караван таких чудищ. Их вереница простиралась так далеко, что уходила во тьму, теряясь на границе видимости моих нечеловеческих глаз.