Теряю связь с реальностью, земля словно уходит из-под ног.

— Помнишь, ты задолжала мне один вопрос? — наконец подает голос. Хриплый, словно издалека.

Поворачивается в мою сторону и останавливает свой взгляд в районе руки, защищающей зарождающуюся жизнь. Киваю ему.

— Маленькая, ты что, плачешь? — подходит ближе, а я даже не понимаю о чем речь. Не заметила как слезы захватили лицо.

— Паш, я понимаю твои чувства. Но я не откажусь от этого ребенка, — шепчу на грани срыва. Кажется еще один удар, и все. Сердце перестанет биться.

— Замолчи! — впервые позволяет себе грубость. Впервые после того, как мы стали парой.

Сжимаю губы в плотную линию, виновато опуская голову. Последнее, что я хочу — это задеть его чувства.

— Я всю жизнь любил одну женщину и так будет до самого конца. Ты действительно думаешь, что какой-то ребенок заставит меня отказаться от тебя?

— Не какой-то, Паш, а наш! — выкрикиваю прямо в лицо.

Он обхватывает меня своими руками, сильно прижимая к себе. Словно и правда боится, что я могу исчезнуть.

— Тебе также страшно, как и мне. Еще недавно я жила простой спокойной жизнью, и если на твоем месте был Алексей, то я бы ни о чем не переживала. Но наша с тобой жизнь похожа на какой-то фильм, где стреляют, убивают, появляются отцы спустя столько лет, — тараторю, захлебываясь в своих переживания, — Но даже все это никогда не заставит отказаться от ребенка. Потому что он от тебя.

Отпихиваю Федулова подальше от себя, рычу от злости. А у него губы в улыбке расплываются. Что за идиот. Меня на куски рвет, а он лыбится.

— Так ты мне задолжала вопрос, помнишь? — как попугай про свой вопрос.

— Да! — рявкаю.

— Ну что ж, я давно об этом думал, хотел сделать как-то красиво все. Но судьба распорядилась иначе, впрочем у нас всегда так, Алиска.

Он уходит в другую комнату под моим смятенным взглядом, а возвращается уже не один. Следом бежит любопытный Кингстон, который удивленно смотрит на Федулова. Мол, почему все пошло не по плану. Эти двое явно что-то замышляли.

— Ну что, дружище, не получилось у меня романтично, как хотелось, — треплет пса за ухом, — Алиска, любимая, ты станешь моей женой?

Он опускается на одно колено, как самый настоящий джентельмен, раскрывает бархатную черную коробочку, где блестит тоненькое колечко из белого золота с небольшим камушком.

Земля под ногами снова начинает раскачиваться, я молчу и не отвечаю ему. Хотя все нутро кричит о том, что ДА.

— Паш, это что?

— В народе называют предложением руки и сердца, — начинает ржать, — Алиска, не томи, я сейчас сойду с ума.

А вот и потрепи себе нервы, как я трепала их пять минут назад. Но не могу я долго издеваться над ним, ловлю его черти во взгляде, пацанский блеск и снова эту улыбку. Самую любимую. И почему мне не довелось полюбить тебя раньше, Павел Александрович Федулов?

— Конечно, да, — падаю рядом с ним, целуя в губы. Он дрожащими руками надевает кольцо на безымянный палец, после целует ладонь.

— Дай теперь мне свою руку, — прошу его. Он протягивает мне в ответ, перехватываю его длинные пальцы и кладу на живот. Он прикусывает нижнюю губу, словно не верит, осторожно прощупывая почву.

— Мальчик или девочка? — так доверчиво на меня смотрит.

— Ему или ей только месяц, пока неизвестно, — смеюсь.

— Ах, ну да. Мне страшно, маленькая, — он роняет свою голову мне на колени. И столько нежности в этом опасном мужчине, он сейчас абсолютно голый передо мной. Не боится, что я его предам, брошу, насмехнусь. Полное доверие. Для меня это большой подарок, потому что я знаю, что единственная, с кем он будет таким. Как на ладони.

— Чего ты боишься, Паш?

— Что стану плохим отцом. Гены все-таки.

— Не станешь, — качаю головой, — Не ты ли мне говорил, что будешь любить все, что касается меня? Так вот ребенок внутри меня, это наша с тобой плоть.

— Получается, жизнь дала мне шанс стать счастливым? — я замечаю одинокую слезу в уголке его левого глаза.

— Да, и подарила мне тебя. Самого лучшего.

Он целует меня так крепко, словно печать ставит. Клеймит губами. А я готова все тело отдать под клеймо, лишь бы он знал, как сильно я его люблю. Каким прекрасным отцом он станет. И как я доверяю ему себя и ребенка.

— Ты удивительная женщина. Словно была создана для меня. Все в тебе идеально, — он прикусывает мочку уха.

— Ты погоди, сейчас меня разнесет за период беременности, уже будет не все так идеально, — подшучиваю.

— Мне плевать, — отмахивается.

А ему и правда будет плевать. Он никогда не показывал свою любовь через призму моей внешности. Я просто априори во всем для него всегда была самой лучшей. И он стал для меня таковым, пускай и спустя столько лет. И совсем скоро нас станет трое.

Спустя 2 года.

— Мне все это жутко не нравится, Алис! — Паша сильно злится. Я бегаю по квартире, собирая по пути игрушки. Паша все утро забавлялся с сыном, пытаясь научить его перекладывать кубики. В год и три месяца!

Иногда этот невыносимый мужчина настолько трогателен, что у меня накатываются слезы. Я ни капли не сомневалась, что Паша полюбит нашего ребенка и отдаст всего себя без остатка, но у него было много сомнений. Первый месяц после рождения нашего Степана, муж даже не прикасался к нему. Мог стоять у кроватки, наблюдать, но брать на руки — нет. Но я понимала, что ему нужно время. Он обязательно откроет своего сердце и впустит туда этот комочек нашей с ним любви. Я же вообще от сына отлипнуть не могла, он такой славный вышел, крохотный, что каждый раз вызывал во мне чувство огромного счастья.

Однажды, я сильно простудилась, не смогла даже с кровати встать, температура была настолько высокая, что меня положили под капельницу. Паша просто потерялся, не отходил от моей кровати, но именно тогда у нас произошла первая большая ссора. Я кричала ему, что наш сын нуждается в нем, как никто. В отце. А мне сейчас кроме лекарств ничто не поможет, и я не могу рисковать Степой, кормить его, убаюкивать. Пока я больна, это обязанность Паши. Он не слышал меня. Поэтому я устроила ему бойкот и запретила подходить ко мне.

Глупо?

Да, и не отрицаю. Манипулировать любимыми людьми — страшное дело, но тогда, мне показалось, что это выход. И это сработало. На следующий день я застала его в кресле со Степой на руках, он что-то рассказывал сыну полушепотом, пока тот, причмокивая, спал. В тот день он переступил через свои страхи. Ну а я, конечно, извинилась за свой ультиматум.

— Родной, я должна закрыть эту главу, — бросаю пирамидку в корзину с игрушками, — У меня словно незакрытый гештальт. Я мучаюсь в неизвестности. Пойми ты меня.

— Не понимаю и не собираюсь даже. Если бы моя мамашка объявилась, то была бы послана нахуй, — он огрызается, откидывая ногой мягкий шар.

Укоризненно качаю головой, продолжая убираться.

— Не ругайся при сыне, пожалуйста, — спокойно парирую, вскидываю взгляд на любимого мальчика. Он сидит в манеже и играется с Кингтоном, не замечая никого вокруг. Лучшие друзья.

Бывает, вечерами я вспоминаю Блейда. Тоже своего лучшего друга, который пожертвовал собой, спасая меня.

— Мне и так дорогого стоило принять твоих "родителей", — упрямый. Самый настоящий упрямец.

Мои приемные родители были не при чем, такие же заложники ситуации, как и я. Отец действительно посылал им деньги, только инкогнито. Просто подписывая белый конверт "Для Алисы". И ни копейки они не потратили на меня. Складывали все эти средства в комод, первый ящик. За столько лет там скопилась огромная сумма, которую они тут же отдали мне. Пашу они тоже не особо приняли, и я их понимаю. Он устроил настоящий скандал, оскорбил их, не разобравшись в ситуации.

Так и живем, с внуком я езжу к ним одна. Без мужа. И они этому рады. И мне спокойней.

Федулов жутко вспыльчивый, иногда не может сдерживать себя. Но чувства ко мне стопорят его в порывах. Он сначала делов наделает, а потом с повинной приходит. Сейчас также, нагрубит, но осознает все. Если бы я не любила этого мужчину так сильно, то не стала бы терпеть, но видя, как он каждый день работает над собой ради нас с сыном — сомнений не остается.