— А если вода закончится? — впервые подал голос Угрюм.

Пока что увиденное его не слишком то заинтересовало, особенно эта комната.

«Надо бы тут с вытяжкой что-то придумать. А то и правда тут парилка из-за этой щелочи. Может пока просто дыру пробить? Все равно люди здесь надолго не задерживаются, не продует.

Черт. А летом то тут вообще нереально будет находиться! И чего делать? Еще одну на улице ставить под навесом?»

— Пошли назад, где были. Там следующая часть нашей работы. — Богдан махнул рукой на 2 больших горшка, полных воды.

— Теплая. — не удержался Угрюм, чтобы не проверить.

— Конечно, там же и руками повозиться надо будет, поэтому греем там, в первой комнате. А здесь вареную щепу уже моем. Сначала в первой воде, затем во второй. И менять ее нужно почаще.

«Надо бы еще водопровод придумать какой-то. Хотя бы внутри рабочего помещения. А то все в ведрах носят. Еще бы конечно и из реки сюда ее как-то дотянуть, но правда как? Я же вообще без понятия, как насос работает.

Хотя, можно придумать на принципе сообщающихся сосудов? Вырыть тут яму ниже уровня воды, да трубу кинуть из речки. Все таскать меньше придется. А как вентиль делается…

Мда… Чтобы решить одну проблему, нужно решить еще кучу.»

А процессия между тем продвигалась дальше.

— Здесь мы еще раз промываем древесину, но теперь уже тщательно ее перебирая. Видишь ведро стоит? — Богдан указал на почти полное ведро непонятно чего. — Это все лишнее, что пропустили раньше и не сварилось. Мы это потом в печи отправим, а дальше пойдет только самое хорошее.

— А эти камни с досками зачем? — поинтересовался Угрюм.

— Это уже моя новая придумка, только пользоваться начали. Когда здесь все промоют, то что получилось собираем в формы и прижимаем досками и камнями, чтобы вода быстрее ушла. А когда подсохнет, то нарезаем ножами на маленькие кусочки. — похвалился мастер. — Тимофей Прокопыч, работает моя задумка, а ты сомневался. Скоро сам все увидишь!

Перейдя в следующую комнату они оказались рядом с импровизированным подиумом, Здесь было сколочено возвышение почти метровой высоты, внутри которой были закреплены несколько больших горшков, а рядом лежали длинные деревянные толкушки.

— Вот тут мы добавляем в полученный материал немного воды и в этих горшках очень долго смешиваем, как тесто получается. Лениться здесь нельзя, работа тяжелая, но очень нужная. Но Тимофей Прокопыч говорил, что летом придумает, как проще сделать.

«Придумаю придумаю. Уже придумал, только и работать оно будет только летом, а зимой так и придется мешать вручную. Хотя, можно же не только на водяную мельницу, и на ветряную так же сделать.

Не подумал… Это же уже сейчас могло работать, все равно мельница ничего не делает. Нет уж, лучше отдельно все-таки. Погоди, так это мне тогда водяная мельница на эту работу и не нужна, лучше еще один ветряк поставить, да и все.»

— Потом это тесто мы носим сушиться или в самую первую комнату к печи, или в самую последнюю, там тоже печь стоит.

— А зачем в одном доме целых две печки, холодно что ль? — немедленно спросил Угрюм.

— Увидишь, не торопись. Смотри, дальше самое сложное будет. Тебя сюда точно вначале не поставлю, только если решишь насовсем остаться у нас. Дело очень ответственное.

Тут Богдан был абсолютно прав. Именно от следующей комнаты практически все и зависело. Чуть небольшая ошибка и придется переделывать.

Для этой стадии изготовили большую емкость для воды с помощью обожженной глины, даже две, вторую закрепили над первой. В нижнюю часть, заполненную водой высыпалась подсохшая масса волокон древесины и постоянно помешивалась с помощью очень большого черпака. Масса должна была разойтись в этой воде до волокон, поэтому размешивать нужно было очень тщательно. Затем несколько черпаков такой воды заливалось в верхний контейнер, а под него подставлялась своеобразная шторка из тонкий прутиков.

— Вот видишь, эту заслонку открываешь, и вода с деревом тебе на эту шторку льется. Тут нужно приловчиться, чтобы все ровно распределилось, а то бумага корявая выйдет и переделывать придется. А ты видел, сколько трудов на это уходит.

Богдан показывал сейчас все не на практическом примере, а просто описывал. До постоянного потокового производства было еще очень далеко. В данный момент следующая партия еще только варилась в щелоке, а до сюда доберется еще очень не скоро.

— Потом лист, который у тебя получается, надо сюда положить. — он указал на небольшое возвышение, укрытое тканью. — А еще вот отсюда берешь маленькую веревочку и в уголок подкладываешь, чтобы потом их разделить вышло.

— А они не слипнуться?

— Если все сделано как надо, то не слипается. Но бывает. Такую бумагу тоже в брак и заново делать надобно. Но ты не отвлекайся. Когда наберется вот такая пачка. — он показал руками где-то сантиметров 10–15. — Мы ее понесем в соседнюю комнату, пошли покажу.

Процессия двинулась дальше.

— Тимофей Прокопыч, смотри, тут Млад доски новые сделал, ими ровнее и лучше прижимать получается. — указал Богдан на стоящий у стены рабочий инвентарь, а потом продолжил с Угрюмом. — Вот сюда кладешь мокрую пачку бумаги и сверху аккуратно кладешь доски, потом покажу как, а на эти доски аккуратно складываем кирпичи. Они давят и вода быстрее из бумаги уходит. Так оставляем ее сохнуть.

— Да сколько раз уже ее намочили и высушили? Сразу нельзя было все сделать? — возмутился Угрюм, которого такая длинная цепочка работ явно расстроила. Он явно рассчитывал, что здесь все на много проще.

— Сколько надо, столько и будешь сушить. Тебя вот не спросили. — буркнул Богдан. — Здесь бумага до конца не высыхает, а идет дальше.

Наконец то добрались и до последней комнаты местного производства. Здесь, как и говорилось раньше, была выложена еще одна печь, но в этот раз не низкая и длинная, а наоборот с высокими стенками, на которых были закреплены ровные железные листы. Не очень большие, примерно как три листа формата А4.

— Тут уже делаем окончательную сушку. Помнишь мы веревочки в уголок вкладывали? — Угрюм молча кивнул. — Теперь за эти веревочки очень аккуратно отделяем листы и лепим на эти горячие железные пластины.

— Да они холодные!

Угрюм снова не удержался, чтобы не потрогать.

— Печь затопим, будут горячие. Не отвлекайся! — гаркнул мастер. — Прилепил и шпателем аккуратно нужно его разровнять. Чтобы никаких складочек не было, понял? Если плохо сделать, то лист кривой получится и переделывать его надобно.

— Понял я. — буркнул бывший помощник мельника. — Теперь то все?

— Теперь у нас все. Когда бумага высохнет, ее потом к Младу несут, а он режет ее на одинаковые листы, а обрезки потом нам назад приносят, мы их заново перерабатываем, чтобы не пропадало добро.

Процесс был мягко сказать не быстрым, не говоря уже о том, что он постоянно понемногу менялся. Но когда для всего подготовили нужный инструмент, дело пошло в гору. Уже сейчас можно было точно сказать, что заказ купца будет выполнен в срок, а на самом деле, если устроить беспрерывное производство, то выйдет раз в пять больше. Но были очень большие сомнения, что он столько купит сразу, а продавать самостоятельно было нельзя, все-таки заключили ряд. Поэтому людей здесь трудилось всего трое, теперь четверо будет. А для потокового производства нужен десяток хотя бы, меньше вряд ли справятся с таким уровнем используемых «технологий».

— Богдан, слишком тонкая бумага получается. — пробубнил Тимофей, внимательно осматривая получившийся товар.

— Тонкая, но она почти такая же плотная и прочная, как была до этого. Вот, сравни.

Богдан протянул для сравнения лист из прошлой партии. Новый образец действительно смотрелся эстетичнее и лучше, особенно по меркам 21 века нужно было бы выбирать именно его. Но сейчас же другое время. Бумага очень дорога и нужно чтобы она не только позволяла совершать на себе какие-то записи, но еще и была крепче и надежнее. Поэтому от очень тонких листов нужно было отказываться, по крайней мере по началу. А затем этот вопрос можно будет обсудить и с купцом, может быть и двух видов товар выпускать.