— В смысле — пристроили?

— Не-а… Папка хотел гвоздь в стенку забить… Грюкнул молотком, гвоздь и провалился… Папка разорвал обои, а там дырка… За дыркой — еще комната…

— А остальные?..

— Родаки поцапались, еще одна пристроилась… Помирились, она пропала… Когда я подрос, вернулась… Потом, я уж не знаю, почему они то пристраивались, то пропадали… Дед помер — одна исчезла, бабка — еще одна…

— Сейчас-то их сколько?..

— Не считал…

— А мебель, вещи в них — ваши?

— Не-а, они тут и были.

— А причем тут Илга Артуровна?..

— Она сказала, что комнаты не сами по себе пристраиваются — это все я делаю, — объяснил Степка. — Я сначала не поверил, а потом подумал, что прикольно было бы еще комнатушку пристроить…

— Получилось?..

— Ага… Потом еще пристроил, еще… Вот и наделал на свою голову…

— Почему — на свою голову?..

— Родаки боятся, что придется много платить за электричество… Да еще подселят кого-нить…

— А убрать-то их можешь по своему желанию?

— Не получается пока… Илга Артуровна сказала, что надо тренироваться… Она говорит, что это пространственная матрешка… Я ее научился раскладывать, а складывать — нет…

— Ну ты же говоришь, что некоторые комнаты исчезали?..

— Так то когда беда…

— Понятно… — протянул я, хотя ничего мне понятно не было. — Удивил…

Могильников дернул плечом, типа «я не хотел».

— И что, у нас весь класс такой? — спросил я.

— Весь, тока не такой… — виновато улыбнулся пацан. — Все разные…

— Ладно, спасибо, Степан!.. Мне идти надо…

— Погодите, Сан Сеич, — остановил меня он. — Я же вас сюда не просто так вел, я вам кое-что хочу подарить.

— Да?.. Ну давай…

— Это здесь! — сказал Могильников и поманил меня в ту самую комнату, где я сказал ему «Стоп».

Видать, она и в самом деле была последней. Я шагнул в нее, а мой ученик подошел к диковинному шкафу из черного дерева, дверцы которого были украшены резьбой и судя по обилию обнаженных, прихотливо изогнутых тел, сплетенных в немыслимых позах, не совсем приличных. Парень открыл дверцу и вынул из шкафа трубку, похожую на японскую бамбуковую флейту. Короткую, длиною примерно в локоть. Я протянул к ней было руку, но Степка не дал мне ее взять.

— Погодите, — сказал он. — Этой штукой надо уметь пользоваться.

И он поднес «флейту» одним концом ко рту и дунул. Раздался тихий, печальный звук и в стену напротив вонзилась короткая черная стрела.

— Охренеть! — не удержался я. — Духовое оружие! Откуда оно у тебя?

— Из шкафа, — без тени иронии ответил Могильников. — В этих комнатушек много разных штуковин… Я их в основном прячу от родаков, а эту еще не успел…

Степка протянул трубку мне. Кажется, по-индейски такие вещицы называются сарбаканами. Я осторожно взял его, осмотрел. Трубка с одного конца была заужена, а с другого имела небольшой раструб.

— Ясно, — пробормотал я. — Сюда вставляется дротик, а сюда — надо дуть!

— Не совсем, — возразил пацан.

— В смысле?

— Дротик вставлять не надо…

— А как же… — начал было я и осекся.

Потому что дротик, который вонзился в стену, вдруг осыпался черный трухой. Потрясенный, я шагнул к тому месту, где только что он торчал и увидел только дырочку. Причем, дырочка была такая, словно в нее сначала забили дюбель, а потом — выдернули.

— А другие дротики есть? — спросил я.

— Дофига!

— И где же они?

Степка пожал плечами.

— Внутри, наверное…

— Как же они там помещаются?

— Да не знаю я, Сан Сеич, — пробурчал пацаненок. — Я штук сорок отстрелял, а они все не кончаются… Да вы попробуйте!

Я осторожно поднес трубку ко рту и тихонько дунул. Снова послышался звук, словно одна единственная сыгранная нота, и черный дротик с треском вонзился в стену, рядом с только что исчезнувшим. Представив, что такая же стрелочка вонзается в человека, я хотел было отказаться от подарка, но вспомнив о том, что мне сегодня предстоит, передумал. Пожав ученику руку, двинулся обратно к кухне. И не только потому, что мне пора было ехать на встречу с Ильей Ильичом, просто хотелось поскорее покинуть этот колдовской дом.

Юный хозяин дома проводил меня до крыльца. Я спустился с него, вышел через калитку на улицу, сел за руль. Рванул с места. Черная трубка сарбакана лежал рядом на пассажирском сиденье. Без пяти минут семь, я остановился напротив гостиницы «Металлург», трубку переложил на бардачок. Пассажирская дверца тут же отворилась, и в салон забрался Сумароков. Поерзал, поудобнее устраиваясь, и протянул мне руку для пожатия. Все, как всегда. Ничего необычного.

— Добрый вечер, Александр Сергеевич! — произнес он.

— Добрый, Илья Ильич! — отозвался я. — Куда едем?

— Вы не поверите, но снова на Старый Завод.

— И снова за сотней тысяч?

— На этот раз за кое-чем значительно более ценным.

— Вам виднее, — кивнул я и дал по газам.

«Волга» подпрыгнула на какой-то колдобине и лежащая бардачке трубка с деревянным стуком подпрыгнула.

— Это ваш инструмент? — осведомился Сумароков.

— Мой, — буркнул я.

— Не знал, что вы музицируете.

— Я тоже до некоторого времени не знал.

— Понимаю, внезапно открылся талант.

— Да, совершенно неожиданно…

— Будь любезны, притормозите здесь, — вдруг попросил пассажир.

Я притормозил и увидел две сутулые фигуры, топчущиеся у бордюра.

— Не удивляйтесь, сегодня, в виду особой сложности предстоящего… хм… мероприятия, я решил взять еще двоих… — сказал Илья Ильич. — Да, вы с ними знакомы — это Крюк и Пивень!

— Я пущу их в салон, если только они станут себя прилично вести, — выставил я свои условия.

— Они будут послушны, как овечки, — пообещал тот.

Обе задние дверцы распахнулись, и в салон, пыхтя и сопя, полезли громилы, которых я уже разок обезвредил, в новогоднюю ночь. Несчастный автомобиль принялся раскачиваться под их тушами. «Портсигар» от генерала-лейтенанта лежал у меня в правом кармане. Если что-то пойдет не так, я успею застрелить главаря. Как обезвредить остальных, буду решать по ситуации. Когда туши устроились, я продолжил путь. Причем, погнал так, пассажирам пришлось цепляться за что попало, чтобы их не мотало из стороны в сторону. Пусть не расслабляются.

Тем более тех, кто сидел сзади. Я заметил, что Сумароков покосился на меня и понимающе покивал головой. Будто одобрял мои действия. А может — и одобрял, хрен его знает! Ведь о том, что Илья Ильич сегодня попытается меня убрать, я знаю только со слов Курбатова. А откуда тому ведать, что в голове у человека, которому я дважды спас жизнь? Впрочем, и мне не откуда знать об этом. Мы выехали за город и помчались по шоссе, которое теперь было совершенно сухим и чистым.

Проезжая под аркой символических ворот города, я посигналил, чтобы напомнить своему главному пассажиру о том, что помог ему здесь избавиться от двух подельников. Сумароков снова посмотрел на меня, но на этот раз я не уловил в его взгляде ни тени одобрения. Плевать. Мне сейчас главное поскорее выйти из машины, чтобы обрести свободу движений.

До руин Старого Завода мы доехали без происшествий. Помня о том, что гэбэшник обещал мне прикрытие, я всю дорогу пытался обнаружить «хвост», но на шоссе было пусто. В обе стороны. Хрен с вами, сам справлюсь!

Теперь нам никто ворот не отворил. Я остановился и дождался, пока пассажиры вылезут из салона. И только тогда вылез сам, прихватив сарбакан, сунул его за пазуху. Пивень возюкался с воротами, рядом топтался Крюк. Илья Ильич вглядывался в темную даль полей. Я подошел к багажнику, открыл его и достал коробку со «сторожем». Держа коробку под мышкой, я опустил крышку багажника и увидел, что Сумароков шагает ко мне. Правая рука у меня была свободна. Я мог выхватить либо пистолет, замаскированный под портсигар, либо — духовую трубку.

— Что это у вас? — спросил мой главный пассажир, показывая на коробку.

— А это у меня сюрприз, — откликнулся я. — Небольшой подарок для вас.