Как говорится, бойся своих, желаний, они имеют свойство сбываться. Не успел я подумать о своем корешке, как увидел его через окно. Он катил велосипед и чем-то был явно раздосадован. Ну, я ему настроение точно не буду поднимать. А вот испортить — пожалуйста. Я резко развернулся и зашагал к выходу из палаты. В дверях столкнулся со Шмелем, уже тащившим тюбик с ПВА к энциклопедии.

— А ты куда намылился? — удивленно спросил он, думая, что я отлыниваю.

— На Кудыкину гору, скоро буду, — бросил я, не останавливаясь.

— Мне че, теперь самому клеить? Там подержать надо!

Вопрос пацана остался без ответа. На крайний, ничего — как-нибудь сам справится, или, если самому невмоготу, пусть Муравья попросит, тот сообразительный. Понятно, что вины Шмеля как бы нет, но кто-то же должен это делать, раз он так легко и безропотно отпустил Леву. Равно — отказался от помощи.

Я ускорил шаг, не обращая внимание на сверлящий спину взгляд Шмеля, и выбежал из корпуса. Сеня успел отойти, но я быстро догнал его, подойдя со спины. Огляделся, убеждаясь, что нас никто не видит и не вмешается. А потом со все дури саданул толстяку подсечку под ногу. Ногу у Сени выбило, он потерял равновесие, уронил велосипед, а я схватил его за шкирку и потянул к стене корпуса.

— Ай-ай-ай, — было заверещал он, но я припечатал его спиной о стену. — О Миха! Я как раз тебя искал!

— Считай, что я сам тебя нашел!

Сеня, увидев мое разъяренное лицо, сразу замолчал. Только удивленно захлопал глазами. Делал вид, будто не понимает, что происходит. Ничего, сейчас поймет.

— Ты чего творишь? — зашипел я, схватив Сеню за грудки.

С его комплекцией толстяку ничего не стоило отмахнуться от меня, как от назойливой мухи, но делать этого он не спешил. Или просто не знал, как за такое приняться.

— Чего я сделал?..– изумленно зашептал он. — Мих! Ты чего?

— У тебя такая благодарность? За все, что я тебе сделал? — подмывало прописать ему хорошего леща, чтобы мозги встали на место, но я пока сдерживался.

— Не пойму, че ты ко мне прикопался на ровном месте!

Сеня всё шёл в отказ и очень даже убедительно играл удивление. Станиславский бы поверил, артист, блин, Яйцев.

— Какого хрена ты вырвал лист из энциклопедии? — проскрежетал я.

— Да какой нафиг энциклопедии⁈ — Сеня еще больше выкатил глаза.

— Вики твоей, про динозавров!

— Не знаю никаких динозавров…

Да ну? Я прошил его взглядом.

— А ну покажи руки! — грубо перебил я. — Пальцы, говорю, покажи!

Сеня мигом изменился в лице. Сначала он внимательно посмотрел на мою перепачканную в зеленке руку, потом все же показал пальцы. Конечно, зеленки на них уже не было, наверняка отмыл. Выдали его зеленые дужки под ногтями, которые я приметил сразу. Вот тебе и «не знаю». Все он прекрасно знал — и думал, что ему сойдет с рук, и никто не догадается о подставе.

— Зачем ты это сделал? — грубо спросил я.

Логика подставы была мне совершенно непонятной. Возможно, поэтому я ещё сдерживался и не всадил Сене пару апперкотов под дых. Обычно, если делаешь что-то, то за этим у всегда стоит личный интерес. В чем личный интерес Сени, было непонятно. Навредить девчонке, за которой ухаживаешь? Но очевидно одно — своими действиями он явно хотел мне поднасрать.

Отвечать на мои вопросы он, похоже, не собирался. Только надул щеки, прищурился и тяжело дышал, как паровоз.

— Козел ты, больше ко мне не подходи со своими просьбами, — сам удивляясь своему спокойствию, сказал я.

Ушла злость, наступило разочарование. Вот так доверишься людям, а они тебе нож в спину вгоняют при первой удобной возможности. Впрочем, нечего очаровываться — и не будешь разочаровываться. Я оттолкнул его, развернулся и зашагал прочь.

— Да подожди ты, Мих… я все расскажу! Постой!..

Слушать оправдания уже не хотелось. Но я все же остановился и медленно повернулся. Сеня тяжело поднялся и отряхивал сзади свои шорты. Прямого взгляда он избегал, стыдно всё-таки, видимо.

— Ну говори, так уж и быть, послушаю, хотя мне и так все с тобой понятно.

Несколько секунд толстяк молчал, только жадно вдыхал и выдыхал через раздувающиеся ноздри.

— Я не тебя хотел… — наконец, набравшись мужества, Сеня заговорил. — Так просто получилось, извини, пожалуйста. Правда, извини!

Не меня он хотел, пусть такую пургу рассказывает — маме, когда та его схватит с поличным за очередным внеплановым обедом в столовой.

— Так просто, что ты даже схему целую разработал? — хмыкнул я.

— Просто Дима… Шмель, он… — Сеня замялся, опустил подбородок на грудь, затягивая паузу, но все же поднял глаза и, напрягшись, выпалил: — Короче, он Вике нравится!

Я аж закашлялся, поднеся ко рту кулак. Серьезно?

— Я даже не знал, что у тебя рука в зеленке! Я ж думал, ты подорожник приложил и все! — дальше пошла импровизация.

Сеня попытался объяснить, что хотел сделать так, чтобы Вика разочаровалась в Шмеле. Якобы у девчонки была к нему симпатия. А как сделать так, чтобы симпатия ушла? Верно, сотворить от его имени что-нибудь такое, что Вике не понравится. Сеня, видимо, следивший за ней, знал, что у неё есть редкая книжка. Ну и в молодую горячую голову не пришло ничего лучше, чем испортить энциклопедию и попытаться навести ответственность за это на Шмеля.

Хм. Нет, ну логика всё равно сомнительная, честно говоря.

— А зеленку ты зачем брал? — я приподнял бровь.

— Хотел, чтобы Дима так вляпался, что не смог бы отнекиваться, — честно признался толстяк.

— Ну ты, блин, Дон Жуан недоделанный, — я замотал головой, поражаясь.

Сам припомнил, как радовалась Вика, когда получила приглашение на свидание.

— Подожди. Ты хоть подписал, что-то письмо от тебя?

— Неа…

— Ну все понятно. Такие вещи надо обязательно подписывать, чтобы потом не бегать и листы из книг не выдирать.

— Да я ж как лучше хотел! А почему Дон Жуан, и ещё недоделанный, Мих? — сконфуженно поинтересовался Сеня.

— Да потому что, если ты девчонке сразу не нравишься, то хоть на голове стой, хоть вверх ногами ходи, а ничего не изменится! Поверь моему опыту, у меня столько в этой жизни женщин было… — я не успел себя остановить и попытался последние слова произнести хотя бы потише, но было уже поздно.

Сеня, впитывающий каждое мое слово как губка, удивленно на меня вылупился.

— Женщин? У тебя?

Я стоял, смотрел на него и не мог ничего ответить.

— Ты ж говорил, что Таня тебя не любит… и ты вообще ни с кем никогда не встречался!

Еще бы знать, что за Таня. Но мне не стоило забывать, что Сеня был знаком с прежним Мишкой, до моего в него попадания. Потому я мог успеть что-то рассказать толстяку о своей прошлой жизни.

— Говорил, — я отмахнулся, наконец, сообразив. — Я много любовных романов читал, поэтому женщин знаю очень хорошо!

— О-о! А че за романы? — Сеня понизил голос и с придыханием уточнил: — «Анжелика»?

В СССР этого времени и близко не было мужских журналов и уж тем более сайтов для взрослых, которые в двадцать первом веке заполонили прилавки и интернет. Поэтому подросткам, как Сеня, приходилось выискивать и чуть ли не контрабандой добывать книги, где авторы хотя бы как-то затрагивали сцены сексуального характера. И серия романов про Анжелику была как раз такой, с которой бы любой подросток хотел уединиться с фонариком под одеялом. Судя по виду, Сеня «Анжелики» ещё не читал — но многое о ней слышал.

— Про романы я тебе позже, может быть, расскажу, — заверил я. — А ты мне расскажи вот что: как ты теперь собираешься решать со Шмелем?

Честно говоря, я как-то сразу остыл, и обида, было вспыхнувшая, притихла. Пацана можно было понять, любовь ударила в голову, и он решил устранить конкурента. Да, нечестно, но в любви, как и на войне, хороши все средства, лишь бы работало.

— Да ниче я не собираюсь, — раздраженно заворчал Сеня и показал сжатый пухлый кулак. — Может, как с тобой натренируемся — морду ему набью.

Я уже не стал ничего говорить про то, что он только что чуть не потерял все шансы на мои тренировки.