Родители не приезжали.
— Мы заберем тебя двадцать восьмого августа, тебе хватит несколько дней чтобы подготовиться к началу учебного года, — последнее, что мне сказал отец перед тем, как уехал, оставляя следы на пыльной дороге. Я равнодушно выслушала его и отправилась прочь. Впервые за шестнадцать лет я была наказана по всей строгости отцовского порядка за невинную поездку на старом ржавом мотоцикле.
Проходили дни, за ними недели, после первого месяца я подумала, что наказание никогда не закончится. Меня прокляли и сослали чтобы я мучилась и страдала.
Не подумайте хлопотать по дому или саду в деревне не составляет труда. Угнетало неведение. Заставляло нервничать отсутствие информации.
«Где ты? Что ты сейчас делаешь?», — каждое утро начиналось с этих вопросов, и так заканчивался вечер.
— О чем думаешь? — спросила меня как-то бабушка; она не отвлеклась от очередного узорчатого ряда на спицах. Я до последнего смотрела в книгу и не заметила, как больше, чем полчаса уже не переворачивала страницу.
— Даже не знаю. О несправедливости мира и общества в нем, наверное, — я все смотрела сквозь текст, наблюдая темную сторону, сейчас я видела страшный период своей жизни без «брата».
Стало тоскливо.
«И что так будет всегда?», — грусть накатывала новой волной.
Я ощутила боль от потери, по-настоящему, сидя в глухой деревне, без связи с миром, находясь в одиночестве. Я сразу вспомнила все гадости, что сделала Мите за годы нашей дружбы: пиявки и земля в вещах на пикнике, а однажды я вылила на него ушат холодной воды в кровать пока он спал. Тогда мне одной эта выходка показалась смешной.
Было дело, что я состригла ему одну бровь, и заявила, что он так девчонкам больше понравится. С тех самых пор и начались эти косые взгляды и кивки в наши стороны от родителей.
В ту ночь, поглощенная воспоминаниями, как воздухом, — уснула, ожидая наступления следующего дня. Все дни июня в календаре были зачеркнуты, осталось еще пятьдесят девять дней до возвращения домой, до возможности взять в руки телефон и написать Мите: «Привет! Я на свободе».
На заре меня разбудил звук мотоцикла, не того, на котором колесили мы, а более юркого, современного. Поднялась, сделала себе чай. С кружкой вышла во двор, у дома рос газон, размашистыми шагами ступила на ещё не опавшую росу. Бабушка говорила, что это отличное средство, чтобы проснуться, пошла дальше. У ворот были следы протектора от одного колеса. Но к нам никто не приезжал. Следы вели к почтовому ящику, прямо у моего окна.
Что-то кольнуло под ребрами и заставило проверить его. Открыла дверцу. Конверт! Подписанный: «для Д.».
Сердце бешено застучало. Я подумала, что сейчас мы как Татьяна Ларина и Евгений Онегин обмениваемся письмами, или того лучше Маша Троекурова, которая послала тайный знак Владимиру Дубровскому, говоря, что в беде и нуждается в нем. В этом было, что-то сказочное и в тоже время запретное. Искушение и намек на новое приключение.
Записка внутри была короткая, знакомым угловатым почерком: «Надеюсь у тебя все хорошо. Не грусти, но все же скучай по мне. Мы обязательно повторим. У меня есть план. И знаешь, Данька, он чертовски хорош, так что никто не сможет помешать нам повторить снова и еще столько сколько мы захотим. М.».
Вот он момент счастья и тепла. Черным по белому написано «есть план». Но ничего о сроках.
⸎ ⸎ ⸎
Закончилось лето, я встретила первое сентября в одиночестве. Впервые. Ни один человек из класса не изменился за три месяца, все такие же, высокие и прыщавые, и еще больше хамят учителям. И я вслед за ними: огрызалась и фыркала. Но первое сентября было исключением. Кто-то даже обнимался, чуть наиграно растягивая улыбку.
— Ужасное зрелище, правда?
Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что за моей спиной стоит Артур. Одноклассник и проклятье в одном флаконе, точнее в одном теле. В груди все сжалось.
Все девочки сходили по нему с ума. Все! Ходили и вздыхали показывая, что всегда рядом и готовы к любому сотрудничеству с ним. Мысленно каждая девочка в школе точно раздевала его глазами в любой удобный момент стоило только посмотреть в его сторону. С годами это выработалось как рефлекс.
В седьмом классе он быстро вытянулся и пока остальные бегали за школу курить он отжимался и подтягивался на спор на площадках перед школой. Позер! От подобных ежедневных действий его тело быстро приобрело форму и рельеф. Даже сквозь плотную вязаную темную кофту, мы девочки могли разглядеть все: торс, бицепсы, трицепсы… Главное успеть слюни подобрать, а то заметят!
— Да, — не до конца понимая, о чем он, быстро ответила я.
Мне повезло больше других, и я точно ощущала это преимущество перед остальными, но никогда его не использовала.
Мы родились в один год, одного месяца и в одну неделю, в одной палате. Мама всегда шутила, что нашла мне жениха, не выходя из родильного дома. Смешно…Каждый день ее слова будто приобретали силу и действовали на меня гипнотически. Я видела в нем идеал.
— Готова к новому рывку? — уточнил Артур. Он дружелюбно улыбнулся и его ямочки на щеках заполнились лучиками тепла от уголков губ. Я отвернулась и ответила, продолжая смотреть на любвеобильных одноклассников:
— Еще немного.
— Еще чуть-чуть, — поддержал Артур.
Артур при своей всеобщей любви от преподавателей и одноклассниц был весьма скромным парнем. Мало говорил, только по делу. Ничего лишнего. Одевался просто. И лишний раз не проявлял инициатив. Мне казалось, что мы похожи, что у нас есть некая связь, помимо даты рождения.
Мы будто не могли нащупать друг друга в темноте, вот еще немного, еще чуть-чуть и срывались, терялись в этом пространстве. Наши дома находились прямо через дорогу, в двух шагах, но именно в моменты бытовые, домашние мы ограничивались кивком или одним взмахом руки, чтобы поздороваться. На этом все…
Первый день в школе прошел быстро, и я сразу вернулась домой.
— Как в школе? — уточнила мама.
Я не спешила возвращать свой телефон, возможно боялась, что там пусто. После конверта с запиской Митя просто исчез. Возможно, он осуществил свой план, только без меня. Боялась проверять, включив телефон.
— Как обычно…как на работе?
Все поутихло, никто не припоминал мне историю с мотоциклом, а я не упоминала о «брате». Все, как и обещали: прошло время и все встало на круги своя.
— Как обычно, — ответила мама, чуть склонив голову.
Вечером я решила помочь маме с прополкой ее обожаемых пионов. Она приходила в щенячий восторг, когда видела новые бутончики или, когда всходили новые сорта, что смогли прижиться на нашей земле, а для этого нужен периодический уход, даже если цвести они будут только на следующее лето.
— Дана, — позвала меня мама. Моя голова вынырнула из кустарников с опавшими бутонами.
Надо мной стоял Митя в толстой не по сезону кожаной куртке с блестящим черным шлемом в руках.
— Мне вас оставить? — показалось, что я не услышала вопрос мамы, проигнорировала, не сводя взгляд с довольного лица Мити.
Я ушла в глубину зарослей с яростью выдергивая сорняки.
— Пожалуйста, — первый попросил ее Митя. Как я скучала по его голосу. — Дадите нам время?
Мама ничего не ответила, но я услышала ее удаляющиеся шаги.
— Данька, — я не реагировала на зов, — Данька! — этого прозвища мне хватило, чтобы глаза быстро застилала пелена из слез.
— Что приперся? — мой тон выдавал ярость, злость и обиду, — соскучился?
— Соскучился, — настороженно ответил, — а ты нет?
— Скоро отец вернется. Тебе лучше уйти, — я врала, от души врала. Злость захватила мой разум, я готова была наговорить гадостей и сделать ему больно. Осознав в конце августа что, он оставил меня одну, так и не объявился. Обещал же. Даже очередной записки не оставил за последние два месяца. Это много. Очень много! Томительное ожидание. Я каждый день проверяла почтовый ящик, искала его глазами в проезжающих машинах, пока бабушка с нахмуренным и озадаченным видом, качала головой и смотрела на меня из окна, изучая странное поведение и вытоптанные круги у ворот.
