— Обещаю. Ты первый узнаешь об этом, — уверенно заверила я одноклассника, решив вести себя по законам взрослой жизни.

Возможно, — это заблуждение, ошибка, неправильно считанная с лица; искаженное восприятие эмоций, а значит и реальности. Я повсюду искала подвох. Особенно в тот день, когда Артур сам предложил проводить меня до дома.

И в тот же вечер мне позвонил Митя. Я не знала, что ему сказать, а он по всей видимости не знал, как начать самый элементарный, повседневный и по всей видимости самый страшный диалог в его жизни. Все зависело от реакции противоположной стороны. Мы с каждой минутой боялись первого произнесенного слова «привет!».

Мы точно чувствовали неловкость, что с каждой секундой превращалась в пропасть, не останавливаясь она расширялась, как Вселенная плавно и незаметно. Потерянный год жизни неизвестный друг другу. Другой жизни. Она осталась прежней, но приобрела другие черты, характер и совершенно противоположную эмоциональную окраску.

Я собиралась с духом. Еще мгновение. Еще одна секунда и я точно спрошу у него: «Как дела?». Легко, свободно и непринужденно, как в старые добрые времена. Нет, не сейчас. Вот со следующей минутой точно. Я все продолжала молчать, поглядывая на стрелку часов. Вот сейчас. Нет на следующей. И Митя не осмелился нарушить тишину. Я точно ощущаю его. Знаю, что он внимательно слушает мое дыхание в трубке. Ждет.

Мой порыв, написать, как раньше, на первое сентября можно понять. Сильный, эмоциональный, почти рефлекторный. Он понял. Не осудил. Даже поддержал, чему я была рада и благодарна. Мне это было нужно.

Возможно, он так же, как и я чувствовал пустоту внутри себя. Неужели мы действительно стали одним целым? Нет, сейчас мы могли походить только на сломанную чашку. Неужели весь этот год мы как магниты тянулись друг к другу и чувствовали нехватку, ощущали привязанность поистине родного человека?

— Я…, — начал он не уверенно. Митя боялся. Я тоже. Обоснованно ли? Слушала, что скажет. Извинятся глупо, да и за что? Он опасается моей реакции?

«Ты сам позвонил», — решила для себя.

Ты будешь говорить, а я — слушать. Интересно, он почувствовал мое внутреннее заявление, ставлю все монеты из копилки — он засмеялся. Или причиной его смеха что-то другое…Кто-то другой?

У Мити было много друзей, девушки вились вокруг него, как дикий плющ, такие же не поддающиеся к порядку окутывая всеми конечностями, цепляясь ногтями за него мертвой хваткой.

— Я думал о том, чтобы навестить тебя, — набрался смелости и с официальным тоном на одном дыхании выдал Митя.

— Мы можем провести каникулы вместе, — как скороговорку выпалила я в ответ.

Я действительно скучала, в том числе и по его странностям. Например, как он может спокойно уплетать за обе щеки одновременно шоколад и острые чипсы; не понимала почему, будучи левшой, он играл в волейбол и подавал правой рукой; и он самый популярный парень в школе, и почему у него до сих пор нет девушки?

Или я чего-то не знаю?

У меня было несколько вариантов ответа на эти вопросы, но ни в один из них я не могла поверить, не могла осознать, предположить, что это может быть правдой…

Я вдруг вспомнила, когда его отец разбогател и стал успешным, в костюме за три учительские зарплаты, тот звал Митю к себе; он обещал пристроить его в лучшую школу в другом городе. Тот отказался. Не потому, что отец его бросил, и вся эта лабудень про урода, с которым жила тетя Лена и не знала, что он урод, а на десятый год, все и вскрылось. Нет!

Тетя Лена очень грамотная женщина (вот бы мне такой стать) она никогда ни одного плохого слова не говорила о дяде Саше. Она твердила о том, какой он целеустремленный и заботливый. Как волнуется за сына и мечтает быть на его выпускном. Затея с новой школой провалилась, потому что Митя сам уперся:

— Не поеду, — и все тут. — Данька без меня останется, вы что с ней делать будете? Только я знаю, как справиться с ней. Вот если она заплачет — вы что будете делать?

— Погладим, — в один голос ответили мои родители.

— Для этого белье есть в вашем шкафу. А с девчонкой…с девочкой что делать будете? — не унимался салага.

— Пожалеем, — все искали подходящее слово.

— Сдалась ей ваша жалость, — недовольно замахал руками, — нужно шоколадку в нее кинуть, и желательно очень быстро отойти. Вдруг куда-то не туда угодите, бонусом получите, за неуклюжий бросок. А там глядишь и сама успокоится.

С таким аргументом он остался с нами, и запретил моим родителям пользоваться его методикой, это он так, по секрету рассказал, а исполнять сам будет.

Но вот и другое воспоминание перекрыло первое; был день, когда его рецепт по успокоению меня не сработал, и он не на шутку перепугался.

Родители устроили посиделки с кино и бокалом терпкого. А мы решили опробовать новенький только что подаренный мне велосипед. Все было хорошо. Был вечер. Митя крутил педали, а я крутила головой. Не рассчитала я тогда своих кривляний, ногой угодила прямо в колесо, и мы рухнули с трассы, идущей вдоль реки прямо вниз.

Мы вместе с велосипедом оказались в воде, благо берег был пологий, но Мите все равно пришлось меня вытаскивать за майку из воды. Я поддалась панике и начала истерично махать руками и плакать.

Напугались все: я ревела, а Митя судорожно отлеплял от моих ног гадких, мерзких и скользких черных пиявок. Они успели оставить свои следы-лучики на коже от чего я залилась еще большей истерикой. Митя гладил меня, пытался обнять, чтобы я хотя бы попыталась успокоиться. Я в свою очередь судорожно трясла руками и завывала с большей силой.

Понадобилось время, чтобы мы… ладно я успокоилась.

Придя в себя, мы не с первого раза вытащили велосипед из воды и подняли его на дорогу, и поплелись домой. В грязной и местами порванной одежде с подранными коленками и локтями от нас пахло болотом, стоялой водой полной тины, чуть тронутой камышами.

— Где были? — грозно спросил отец.

— Купались! — осмелев, в один голос заявили мы, высоко задрав подбородки. Это был единственный ответ, который получили от нас родители в тот вечер…

Почему именно сейчас, когда мне нужно как никогда собраться с мыслями, оседлать смелость и на всех парах вернуть «брата» в свою жизнь, я вспоминаю о том, что было много лет назад?

Как не вовремя!

Я продолжала молчать, плавая по воспоминаниям, вновь ощущая те эмоции, что так тесно были связаны с ним.

Сейчас мне кажется, что он знает обо мне все: чего боюсь, кем хочу быть, какой шоколад люблю…А я будто не знаю ничего о нем.

И в тот длинный молчаливый «разговор» по телефону, от которого мои выводы о «брате» и его месте в моей жизни не на шутку испугали меня…

С каждым днем осень наступала на пятки новеньких белых кроссовок с новой силой: дни становились холоднее; солнце согревало все меньше и меньше; поднялись сильные ветра. Все жители городка сменили легкие и стильные пиджаки на дерзкие кожаные куртки или элегантные пальто.

Моя первая четверть выпускного класса медленно проходила своим чередом; погружаясь в цикличность действий, не замечала то, как быстро летит время. Самое веселое, когда в первом классе мне говорили подобные слова, я и Митя только закатывали глаза и говорили, что такого просто не может быть.

Казалось, что одиннадцать лет — это слишком много, но будучи на одиннадцатом сейчас году школы, я как никогда вижу правдивость сказанных слов. По просьбе Наиля я не бросала увлечение журналистикой, официально я не вернулась на занятия и летучки. Чиркала в блокноте себе на уме.

А с Натальей Григорьевной, учительницей по химии, определились с интерактивом для младших классов. Я показала ей сценарий спектакля. Не я его написала. В интернете нашла, подумала, что для иллюстрации как раз подойдет.

Митя иногда присылал сообщения, уточняя все ли на ближайшие каникулы по плану. Переживал? Или, наоборот, ждал отрицательный ответ? Ответила, что в силе.