Все в миг перевернулось. И наш мир стоял на макушке, стараясь выдержать вес из последних сил. К своим крошечным восемнадцати годам, я не готова была разговаривать с Наилем на такую щепетильную тему. Я была убеждена, что он никогда не узнает о том, что был усыновлен.

— Нормально.

— Хочешь поговорить?

— Нет. Последний кто хотел поговорить со мной на эту темы получил правой…, — он оборвал фразу, выдав короткий смешок.

Лицо брата тронула гримаса не то боли, не то раздражения. Выждав паузу, Наиль продолжил:

— Сестра… Я только хотел сказать, что воспринимаю вас, как родных людей, которые старались вырастить меня, дать полное счастливое детство, и получить хорошего человека.

«Он, что сравнил нашу семью с конвейером, где на выходе получится либо идеальный товар, либо брак?»

— Мы одна семья.

Наиль кивнул. Никаких слов. Легкий согласный с обстоятельствами кивок.

Я вдруг подумала, что сейчас эта фраза совсем не к месту и скривилась, заставляя себя молчать, пока подросток, вспотевший от волнения, пытается высказаться.

Что там мы проходили? Слово не воробей? Нет. Слово — это акула. Агрессивная и с зубами. Жаждет плоти и крови.

— Это твой парень? Тот, что на мотоцикле, — быстро перевел тему брат, чуть кивая в сторону.

Я заметила, как Глеб старался не слушать наш разговор, но то, как он закатил глаза и сделал мордашку, будто скунс прошел рядом, понизила голос:

— Во-первых, его зовут Мит.... Матвей! Его зовут Матвей. — Диана поправила волосы, открывая свои уши, как локаторы, настраивая на нужную волну. — Во-вторых, почему все называют его «парень на мотоцикле»? Это ужасно! И… «мой парень»? Это еще откуда?

— Спокойно! Показалось, наверное, — Наиль засмеялся, наблюдая мою бурную реакцию на простые, уже будто обыденные слова.

Раздался предупреждающий звонок о том, что до начала второго сета осталось две минуты.

— Мне пора. Обещал родителям быть к ужину, — я кивнула, на душе потеплело от того, что брат продолжал называть родителей родителями; я не сдержалась и всхлипнула носом.

«Неужели все налаживается? Вот прямо сейчас? — подумала я, продолжая держать брата за руку. — Ведь Наиль рядом. Я чувствую, как леденеют от волнения его ладони. Он пришел первый. Это ведь хороший знак? Идет процесс принятия…Да?»

— Еще увидимся? — спросил брат, чуть сжимая мою руку.

— Обязательно.

— Не скучай! — бросил он мне напоследок.

— С вами не соскучишься.

Наиль в противовес толпе, что входила в зал и поднималась на свои места на трибунах, уходил медленно. Несколько раз он оборачивался, проверяя на месте ли я. В хорошем ли расположении духа? Как только брат скрылся в толпе, на площадке появились команды. Начался второй сет.

Игра закончилась со счетом 3:1. «Волки» уверенно взяли победу. Болельщики «Рысей» рывком открыли двери и вышли из школы на холодный и успокаивающий воздух, хватаясь за голову, негодующе бурча гадости себе под нос. О том какие «кривые» и бестолковые игроки, взятые по блату, а не за талант. Непутевый тренер. Ужасная площадка. Плохое освещение. Мячи в некондиции. И вообще, «Рыси» полный отстой! А «Волки» крутые!

Я не торопилась выходить, протискиваясь и удерживая равновесие в толпе озлобленных и обиженных болельщиков. Спокойно сидела на своем месте и смотрела как раздраженная толпа, рыча от злости утекала за пределы зала. С глаз долой из сердца вон!

Глеб в стороне о чем-то ворковал или охмурял (по мне это одно и тоже) девчонок из десятого. Пойти разбери. Но по тому, как он выпячивал грудь и расправлял плечи, словно павлин, могу сказать одно — случка состоится.

— Как тебе игра?

Тенью надо мной навис Митя. Он уже успел переодеться. И по тому, что он него веяло легкими нотками мяты и лимона, а волосы были мокрыми — успел принять душ. Друг улыбался, окрыленный своей победой и нашпигованный как свинья яблоками эндорфинами и адреналином — искрился.

«Несите аккумуляторы, ребята! Тут ходит настоящая электростанция», — старалась отшутиться и отвлечь свой разум. Заставить глаза не видеть его рельефные не по возрасту бицепсы и торс.

— Весьма, — тянула с ответом, жадно изучая его и наиграно щурясь, — Весьма!

Митя сел рядом. Нотки цитруса сильнее проявились, и я с наслаждением вдохнула знакомый, по-своему родной запах.

— Весьма… информативный ответ, — у него вырвался легкий смешок. Я поставила ладонь под щеку и посмотрела на него в упор.

«А вдруг это последний раз?», — неожиданно пронеслось в мыслях.

Я больше не могу быть уверена. Пусть он останется в моей памяти таким: счастливым, улыбчивым, смуглым…заботливым и щедрым. И еще много прилагательных с окончанием на «-ым». Ничто не вытравит из моей памяти наши проказы. Драки. Кино в час ночи. И даже угон транспортного средства.

Все останется при мне. В уголке моей памяти, где светлая точка, словно звезда с неба, будет ярко светить. Будет теплом отзываться в душе, согревая меня в морозные зимние дни и ночи.

— Как он тебе? — Митя вернул меня из воздушных планов обратно на твердую землю. К себе.

— О ком ты?

— О твоем новом ухажёре, — кивая куда-то в сторону, пояснил Митя. Я обернулась и поняла, что он говорил о Глебе.

— Он не ухажер, — закусывая губу, я подумала о том, что многие используют слово «ухажер», но оно совсем не вдохновляет. Наоборот отталкивает. Заставляет сторониться человека которого назвали «ухажер», будто это что-то скверное. — Это Глеб. Мой одноклассник. Новенький. Он просил составить ему компанию на игру.

— Угу, — угрюмо и с трудом Митя зафиксировал сказанную мною информацию. — Ему же не нужно говорить о том, что если он обидит мою…кхм… подругу, то я приду за его душой? — приподнимая в своей привычной манере бровь, спросил друг.

— И телом? — прозвучало ужасно, но меня это повеселило. Митя хочет, чтобы у меня все было хорошо. Чтобы никакой ухажер не оставил рану в моей душе. — Не волнуйся, он знает, что у меня есть братья, — заверила я его, подмигивая.

— Кстати, как Наиль? Вы…помирились?

— Ты знаешь?

— Спрашиваю.

— Помирились, он заходил в перерыве, — я тяжело сглотнула ком в горле. — Он хороший мальчик. Умный. Он все понимает. Он…

— Матвей! — писклявый голос разнесся по залу и еще раз вокруг прокатилось эхо.

На трибунах было пусто. Я оглянулась, чтобы проверить. А Митя повернулся в сторону откуда его звали.

— Матвей, ну сколько можно? — недовольно выдала девушка. Та самая. Его блондинка.

Что? В пору мне говорить «твоя краля» или «пассия» или того хуже «барышня»? Думаю, «вертихвостка» подошла бы, как описательное слово, но звучит, как оскорбление. Оставлю просто «его водитель».

— Нам домой еще два часа тащиться! Ты видел, что на дорогах?

— Уже иду. — Митя повернулся ко мне и видимо ему не понравилось мое выражение лица. Не знаю, что на нем было «написано», но в тот момент я продолжала примерять к этой девушке синонимы.

«Может все же «мамзель»?», — еще один вариант всплыл в рассуждениях.

— В чем дело? — с легкими нотками негодования, спросил Митя.

— Не твой типаж, — поджимая подбородок, заявила я.

— Между прочим, это Вика.

— А-а! Вика, — наиграно протянула я, скрепляя пальцы в замок, чувствуя, как волнение подступает к горлу. — Вика — это другое дело.

— Ты ужасна, — шикнул он.

— А ты тупой, раз с ней только потому, что она старше и вдоволь может катать тебя на своей дорогой тачке, пока твое корыто ржавеет зимой.

— С чего ты взяла что я с ней из-за этого? — Митя перешел на тон выше.

— Она тебе не подходит.

— Она не галстук! — огрызнулся друг.

Повисло молчание. К нам подошел Глеб и с опаской, как бы издалека спросил:

— Все хорошо?

— Да! — в два голоса заявили мы. Митя тяжело вздохнул и добавил: — Ты пойди лучше. Отсюда.

— Дана, тебя проводить?

— Иди отсюда, пока можешь!

И я кивнула Глебу. Пусть убирается подобру-поздорову. Как бы не был зол Митя, я была уверена, что он никогда меня не обидит и уж точно не ударит.