Маги в балахонах толпой ринулись к двери, глупо толкаясь и поднимая клубы дыма.

Сверху почти что на меня упала веревка, и по ней ловко спустился Генри. Он только крикнул:

– Эля, глаза! – не успев до конца понять, что от меня требуется, зажмурилась.

Даже сквозь плотно закрытые веки меня ослепило. Мощный артефакт.

Послышались вопли, а тварь, кажется, завизжала. Почувствовала, как путы падают с рук и подскочила, неуверенно пошатнувшись.

– Держись, – услышала рядом родной голос и почувствовала себя в крепких руках.

– Прекратить! – заорал Эймон. – Держите их! Богиня моя!

Эймон подлетел к корчующейся на полу куче тряпья и начал приговаривать:

– Дорогая моя, ты как? – тварь на него зашипела, но он, не обращая внимания, продолжал ворковать.

– Ползи вверх по веревке, – на ухо проговорил Генри, а сам, вооружившись подаренной мной дубинкой побежал к толпе балахонщиков.

Я сначала, как завороженная смотрела на то, как Генри колотит магов. Они уже пришли в себя и давали мощный отпор, он был один против десятка сильных мужчин, которые еще и боевую магию применяли. Но у меня получилось воочию убедиться, что тогда, еще, кажется, в прошлой жизни, на первом году обучения в академии Генри точно мог постоять за себя и даже за меня. Откуда в нем такая сила и ловкость?

Он кружил и пригибался, бил и уклонялся, мощно дав в челюсть одному кулаком, тут же присел и дубинкой подсек другого. В него не попадали боевые лучи, таким он был стремительным. Мой чародей великолепен!

Посмотрела вверх на веревку: и как по ней забираться? Это же невозможно, но надо попробовать.

Залезла на кресло, потом опираясь на спинку, схватилась и подтянулась. Обхватила ногами веревку, что было весьма проблематично в пышном платье. Снова подтянулась, руки скользили, тело, никогда не делавшее такого прежде, не слушалось. Болталась из стороны в сторону, как колбаса в мясной лавке, но упорно пыталась ползти, понимая, что сил мне все-таки не хватит.

– Куда собралась? – Эймон с силой сдернул меня с веревки, и я полетела вниз, упав ему в руки.

– Отпусти! Отпусти меня и убирайся, пока цел!

– Сиди здесь, – Эймон швырнул меня в кресло и направился к Генри.

Тот уже справился почти со всеми противниками, живописно раскинув их по углам.

– А ты, оказывается, не так уж прост, актеришка, – демонолог закатал рукава и пошел вперед.

Я закричала, чтобы Генри повернулся, но он и сам был готов к атаке, молниеносно развернулся и ударил Эймона в живот, тот отшатнулся и согнулся пополам. Но тут же распрямился и рванул вперед. Генри изящно увернулся и снова ударил Эймона по спине. Не удержалась и радостно захлопала в ладоши. Так его! Но тут же осеклась, когда заметила, что тварь снова высунула свою дряхлую руку из кучи тряпок.

– Генри! Осторожно! – он повернулся, не понимая, откуда грозит опасность. Я указала на тварь и тут же заметила, как с ее скрюченного пальца слетает бесформенная тень.

Тень метнулась так быстро, что даже глаза за ней не успели, не то, что тело. Она врезалась в Генри и впиталась. Он судорожно вздохнул и обмяк.

– Так-то лучше! – торжествующе произнес Эймон под мой исступленный крик.

Я подскочила и побежала к своему чародею, хотя от ужаса ноги не слушались, они его убили! Небо, прошу тебя, помоги!

Эймон перехватил меня поперек талии и отшвырнул обратно. Пролетела назад и ударилась спиной о кресло.

– Жив твой красавчик, пока еще жив. Но все зависит от тебя, потаскушка. Ты его любишь? – я кивнула. – Ну так вот, если ты хочешь, чтобы он и дальше был живым, слушай меня.

Кивать не стала, понимая, что теперь игры кончились. Напряженно всматривалась в лежащего на полу Генри, пока тот не зашевелился.

– Привязать! – приказал Эймон.

Балохонщики со стонами поднимались, некоторые были даже не в силах встать. Но Генри все же подтащили к колонне и привязали. Он почти очнулся и тряс головой, пытаясь скинуть наваждение.

Тварь снова что-то прошипела Эймону и тот кивнул.

– И так, – он снова подошел ко мне и наклонился, – ты сейчас повторяешь за мной и без фокусов.

– Эля, не смей! Слышишь! Не смей! Скоро будет подкрепление! Держись! – Генри пришел в себя.

– Заткнись, слизняк! Как же меня достала твоя смазливая рожа! – Эймон двинулся к Генри и, подойдя к нему, сказал: – Знаешь, это хорошо, что ты явился. Я, конечно, не ожидал от тебя такой прыти, но все же твое появление, как нельзя кстати. А то наша девочка ломается.

Эймон достал из кармана небольшой артефакт, применил, и его ладони покрыло пламя голубого оттенка.

– Давно хотел подправить тебе рыло, – Эймон сейчас казался абсолютным безумцем, я с ужасом затаила дыхание.

– Урод! – Генри дернулся в путах, но связали его крепко.

Руки Эймона приблизились к родному лицу, и зал огласил крик любимого мужчины. Я тоже закричала:

– Неееет! Прошу тебя! Нет! Прекрати! Прекрати!!! Я все сделаю!

Эймон тут же погасил огонь, а Генри безвольно опустил голову, явно потеряв сознание от боли. Кожа на его щеках была обуглена, по моим же непрерывно катились слезы.

– Повторяй слова! – приказал мне. – Иначе я выжгу ему глаза и не остановлюсь, пока ты не сдашься!

– Хорошо, – тихо отозвалась я.

Эймон начал произносить что-то на незнакомом языке со множеством шипящих. Я старательно повторяла, а сама смотрела на Генри и прощалась. Надеюсь, хотя бы его успеют спасти. Он пошевелился, поднял голову. На его опухшее лицо больно было смотреть, на нем живого места не было.

– Нет, Эля! – раненными губами произнес Генри. – Не надо! Умоляю тебя!

С каждым произнесенным словом я чувствовала себя все легче и легче, будто поднимаясь над землей. Мне стало так спокойно, только тоска еще напоминала, что я прощаюсь с самым главным: со своей жизнью и со своей любовью.

– Я тебя никогда не забуду, – добавила в конце.

– Ты моя Жизнь! – прошептал Генри. – Не уходи!

– Ты мое Небо, любимый, я всегда буду с тобой, – прошептала в ответ.

Вспышка света ослепила. Крепко зажмурилась, но это было бесполезно. Я была этим светом.

Разве может свет оглушать?

Видимо может.

Мне казалось, что я оглохла и ослепла… и умерла.

Буквально через мгновенье, я почувствовала свое тело, его неудобную позу поперек кресла. Потом услышала, как Генри зовет меня, без конца повторяя мое имя. Открыла глаза и удивленно осмотрелась. В зале стало светлее, отступил полумрак, воздух был прохладным и прозрачным.

– Нет! – послышалась сбоку, и я повернулась к Эймону.

Он стоял на коленях и пытался сгрести черный пепел, но он просыпался сквозь пальцы.

– Ты убила ее! Убила! Моя богиня! Вернись, прошу тебя! – Эймон развернулся ко мне, его глаза были налиты кровью. – Это все ты! Ты жива, а ее нет! Ты испортила ритуал! Призвала древних богов Хилала.

Ох и точно, Небо и Жизнь, неужели они откликнулись? Спасибо вам!

Я улыбнулась, но улыбка тут же увяла, стоило мне снова глянуть на Генри, он тяжело дышал, глаза почти закрыты опаленной кожей, и отчаяние накатило снова. Как же нам спастись?

Эймон встал и пошатываясь побрел ко мне, повторяя вновь и вновь: «Это все ты! Ты!»

Не сразу заметила нож в его руке. Замах: «Сдохни гадина! Сгинь!»

Нож блеснул в рассветном солнце, неумолимо приближаясь. Время будто остановилось, казалось, что можно увернуться, но на самом деле ничего уже не сделать. Оставалось только смотреть, как нож приближается к моей груди.

Метнулся светлый луч и руку, держащую нож, опалило.

Эймон заорал и схватился за нее.

– Рассредоточьтесь! – услышала знакомый голос, и сердце радостно забилось.

– Профессор! – я подскочила с ненавистного кресла и замерла, наблюдая, как ловко Кеншин хватает одного из балахонщиков и связывает.

Эймон лежал на полу, скорчившись и подвывая от боли. Не сдержалась. Пнула гада.

По залу летали лучи боевых сфер, которые, между прочим, давно запрещены. Но видимо я что-то не знаю о своем любимом профессоре.