Когда представление началось, меня стало трясти уже вполне заметно. Все мои актеры и то не так нервничали. Наоборот, вели себя слишком расслаблено. В итоге я разозлилась и сорвалась, естественно, в первую очередь на Генри, как на самого близкого. Парень отреагировал спокойно и объяснил общее состояние актеров:

– Элечка, ну скажи, с чего бы нам всем нервничать, если все проработано до самой мелочи. На мой взгляд, ты отлично справилась с подготовкой и представление ждет успех.

– Ты серьезно так думаешь или просто успокаиваешь? – я искоса посмотрела на Генри, пытаясь прочитать его мысли, но он, как истинный чародей показывал только то, что хотел.

– Я сейчас более, чем серьезен. Ты умница, зрители оценят.

– Надеюсь не криками и топотом.

– Я им тогда ноги в рты затолкаю, – удивительно, но сказанная грубость успокоила меня лучше прочих слов, и получилось немного выдохнуть.

Чародеи, участвующие в творческом вечере, были великолепны: звуки голосов одних отзывались в душе; другие танцевали так, будто научились летать; иллюзии казались реальными и заставляли буквально задерживать дыхание от восторга. Даже Расима выступила, разрисовав весь зал морозными узорами, делая помещение еще более сказочным.

Вот и наша очередь, в самом конце, что, безусловно, на пользу моим нервам не пошло. Все представление я стояла за кулисами, почти не дыша. И вот последняя сцена и финал. Мои актеры застыли в ожидании реакции зрителей.

Ой, мамочки, почему все молчат? Массовый инфаркт или онемение конечностей? Осторожно выглянула в зал и тут меня чуть не снесло волной оваций. Некоторые украдкой вытирали слезы, многие смеялись, не сдерживая эмоций. У меня внутри стало так тепло, практически жарко, дрожь восторга охватила все тело. Как будто я сейчас не за кулисами, а лечу с высокого уступа, распахнув крылья! Какое потрясающее чувство!

Переживаю овацию и выхожу на поклон к остальным. Точнее выплываю, будто не касаясь пола, не веря в происходящее. Может это все сон и мне только приснилось, что представление завершилось и все получилось?

Все же мне не приснилось, зрители были в восторге. По завершении творческого вечера был организован грандиозный банкет в трапезной. Чародеи, участвовавшие в представлении, были звездами этого вечера.

Генри и его одногруппников засыпали комплиментами, но парни все как один кивали в мою сторону и говорили, что это моя заслуга. Я же просто сидела за столом и немного заторможено улыбалась. Мне сейчас ничего не хотелось, внутри была такая пустота, но не тяжелая и затягивающая, а спокойная и звонкая, как в пустом зале, в котором стоит только сказать слово и эхо разнесет его по всем уголкам.

Я ловила на себе понимающие взгляды Генри, который был сегодня в центре внимания. Ответила ему слабым кивком и чуть не уснула от этого движения. Парень усмехнулся и махнув рукой обступившим его поклонникам и поклонницам подошел ко мне.

– Может, проводить тебя в комнату? – спросил самый заботливый в мире парень.

– Нет, – протянула я, речь и та давалась слабо, – хочу погреться в лучах славы, хотя она вся и досталась тебе.

– Прости, – Генри заглянул мне в глаза, я же потянула его за руку, вынуждая сесть рядом, мне нужна была опора. Парень понятливо усмехнулся и сел, а я положила голову на его плечо и блаженно вздохнула. – Почему ты ничего не ешь?

– Ты и сам, смотрю, к еде не притронулся.

– Не хочется. Не зря же говорят: артисты ужинают аплодисментами.

– Согласна, это было нечто, овации можно сравнить с ударной волной: они оглушают, отрывают от земли, пронизывают насквозь, даря почти болезненные ощущения, настолько сильно затрагивают каждый нерв.

– И когда они обращены в твою сторону – это восторг в чистом виде, мне даже не с чем сравнить, – подхватил мою речь Генри. Я была счастлива разделить с ним это блаженное состояние.

Мы так и сидели, прислонившись друг к другу, а вокруг бушевало море из множества голосов, лиц, движений. Мой взгляд остановился на Коппере. Ему меньше всех понравилось представление и даже успех не порадовал. Все потому, что роль парня стала предметом насмешек. Да, я и добивалась этого, но только теперь убедилась, что все, кто окружает Лесела ему не друзья. Вместо комплиментов потрясающему исполнению, они обсмеяли его и сейчас даже не обращали внимание на его настроение. Да уж. При этом талант Коппера был неоспорим, в этом я точно не ошиблась, он так тонко передал настроение своей роли, так ловко показал нюансы. Даже у такого придирчивого постановщика, как я, не было к нему ни одного вопроса. Надо будет с ним поговорить, но потом, наедине.

– Знаешь, у меня уже появилась задумка для выпускного спектакля, – встрепенулась и, кажется, разбудила Генри.

– Давай только не сейчас! – взмолился парень.

– Ладно, – со скрипом согласилась я и снова легла на твердое плечо, за что получила мимолетный благодарный поцелуй в носик.

– Вы все милуетесь? – близняшки наконец смогли вырваться из толпы поклонников и присоединились к нам.

– Ну кто-то уже строит новые грандиозные планы, – Генри покосился на меня, а близняшки в одинаковом жесте закатили глаза.

– Пощади нас, Элена! – взмолились девчонки.

– Душа обязана трудиться – слышали? Так что не время расслабляться, – притворно нахмурившись, я глянула на этих лентяев и рассмеялась. – Ладно, живите! Я как раз на каникулах продумаю сюжет, а после соберемся и обсудим.

– Ты хотя бы в новогоднюю ночь Муза не мучай, – к нам присоединилась Расима, которая постоянно мигрировала между нашим столом и столом своего разведчика. И частенько возвращалась злая-презлая.

– Посмотрим, может, ему и самому будет скучно в праздники, и он захочет общения (обычно так и было).

– Ты поедешь к маме? – спросил Генри.

– Да, планы не изменились. Мы с ней и так с поступления не виделись. Я ужасно соскучилась!

– Я бы мог поехать с тобой, – неожиданно проговорил парень.

– Не стоит, – как-то слишком резко ответила я.

– Почему, Эля?

– Я уже говорила тебе: мама у меня слишком мнительная, не так поймет.

– А я думаю, она поймет все, как нужно.

– Вот поэтому и не надо со мной никуда ехать! – настойчивость Генри снова вывела меня из себя. – Тем более я Расиме обещала показать свою страну, она поедет со мной.

– Понятно! – парень встал и куда-то пошел.

На меня же уставились три пары глаз с весьма недовольными взглядами.

– Что вы на меня так смотрите? Что вы от меня все хотите?

– Просто ты не права, вот и все, я могу и не ехать, – за всех ответила Расима.

– Дело не в этом же.

– Понятно, но ты его каждый раз отталкиваешь, испытываешь терпение парня, а оно у них обычно не железное.

– Если ты такая мудрая, то почему постоянно испытываешь его терпение? – кивнула в сторону разведчиков, догадаться о ком я было не сложно.

– Это другое дело, – нахмурилась художница.

– Ну конечно, как что касается меня – это дело каждого, все вы любите лезть не в свое дело, за своими лучше следите! – чтобы не наговорить еще больше, встала и пошла в общагу. Нужно все же отдохнуть, иначе теряю самоконтроль.

Идя по празднично украшенным коридорам со слегка приглушенным светом, никого из знакомых не встретила, зато заметила Генри возле одного из окон. Он стоял спиной ко мне и был погружен в свои мысли.

Мне стало как-то не по себе: Генри все время был рядом, утешал, подбадривал, внушал уверенность в своих силах, а я снова оттолкнула его. Пусть не специально, пусть больше из-за своих страхов, а не волею чувств, но обидела, не желая того.

Тихо подошла и обняла Генри со спины, он вздрогнул от неожиданности, но тут же обвил своими руками мои.

– Прости, – приглушенно проговорила я, уткнувшись в спину парня.

– И ты меня, не хотел снова давить, просто стало очень обидно, что ты предпочитаешь поехать с новой подругой, а не со мной.

– Мама не поверит, что мы просто друзья и проест мне плешь своими вопросами, она слишком переживает за меня.