— Нет, не в этом случае. — Я подтягиваю ноги под себя и сажусь на кресло, как крендель. Затем я достаю плед и старательно натягиваю его на колени.

— Иден, — говорит она.

Я вздыхаю.

— Да, хорошо, но я не могу понять персонажа-бизнесмена.

— Потому что он основан на реальном человеке, — говорит она.

Это не вопрос, но я все равно киваю.

— Да, во всяком случае, вдохновлена им. Было бы здорово, если бы я все еще могла… Если бы я могла отделить свой собственный опыт от вдохновения.

— Может быть, ты можешь использовать свой собственный опыт.

— Да, — говорю я. — Просто… если я напишу его как таинственного бизнесмена, которого моя главная героиня сначала подозревает, а потом влюбляется в него во время поездки, и у них закручивается роман, а потом его несправедливо обвиняют, и им приходится работать вместе, чтобы раскрыть убийство…

— … и противостоять сестрам-убийцам, а потом вместе уехать в закат, — говорит Бекки, энергично кивая. — Мне это так нравится.

— Да, это хорошая история. Думаю, я могла бы написать ее хорошо. Может быть…

— Но? — спрашивает она, и ее голос смягчается. — Это потому, что тебе пришлось бы дать главной героине счастливый конец с ним?

Я снова вздыхаю.

— Это заставляет меня казаться ужасно мелочной, не так ли?

— Не уверена, что это так, ведь женщина, которой ты отказываешь в счастье, ну, знаешь, вымышленная.

Я хихикаю.

— Да, ты права.

Она достает еще одну подушку, чтобы подпереть ее за спиной, и ворчит при этом.

— Мы можем еще раз повторить то, что произошло?

— А нужно ли?

Она показывает на свой живот.

— Я могу взорваться в любую секунду, у меня болят ноги, и я распухла абсолютно везде.

— Ладно, хорошо, — говорю я с ухмылкой. — Мы можем делать все, что ты хочешь.

— Именно так, — говорит она. — Итак, разговор, который ты подслушала. Ты уверена, что слышала то, о чем думаешь?

Я сжимаю голову в руках.

— Да, конечно. Он упомянул, что читал контракт во время поездки. Она попросила меня об этом, так он сказал. Было совершенно ясно, о ком он говорил.

Сейчас мне легче говорить об этом, чем в первый раз, через несколько дней после того, как я вернулась в Пайнкрест и встретила пузатую Бекки, которая хотела услышать все о моем курортном романе.

Это все еще больно, но тогда это было больно на физическом уровне. Лезвие пронзает корни новой надежды, которая только начала расти.

Бекки застонала.

— Меня бесит, что ты не можешь просто позвонить ему и спросить. О чем, черт возьми, вы вообще думали, не обменявшись номерами?

Я снова вздыхаю.

— Не знаю. Тогда мне казалось, что это очень романтично. Мы были бы просто незнакомцами и прекрасным воспоминанием. И я собиралась дать ему свой номер, когда вернусь из аэропорта — вот почему я вообще подслушала его разговор!

— Мужчины, — говорит она и качает головой.

Я ковыряюсь в одеяле.

— Хуже всего то, что я злюсь на него, и я знаю, что это несправедливо, потому что разве я не использовала его как средство? Пыталась забыть Калеба, вступить в интимную связь с кем-то новым, чтобы скоротать дни? — Мой голос повышается, и я заставляю себя сделать глубокий вдох. — Так почему же я так взбешена тем, что он хотел того же самого?

Бекки улыбается.

— Потому что где-то между подводным плаванием, питьем рома и сексом у тебя возникли чувства.

— Уф.

— Это правда. Мы обе это знаем.

— Я знаю, — говорю я и опускаю взгляд на свои колени. Мои джинсы обтрепались на подоле, и на них остались следы блесток с сегодняшнего занятия в детском саду. — Я не хотела.

— Я знаю, Иден.

— Меня действительно задевает то, что теперь я знаю, как хорошо это может быть, — говорю я, указывая на нее пальцем, как будто это ее вина. — Я знаю, каким невероятным может быть секс с почти незнакомцем, но вероятность того, что это случится снова, равна нулю. Н. О. Л. Ь.

Она кивает, нахмурившись.

— Да, к сожалению, это не так уж часто встречается.

— Значит, мне придется начать ходить на свидания, — говорю я и вскидываю руки вверх, словно меня обрекли на худшую участь, какую только можно себе представить. — И на каждом свидании я буду сравнивать себя с Филиппом.

Она постукивает ногтями по фарфору своей кружки.

— Ты погуглила его?

— Погуглила?

— Не притворяйся, что нет.

— Ладно, да, я его искала.

Она сияет.

— И?

— Я нашла его юридическую фирму. Фотография гораздо более молодого человека из статьи в газете его колледжа.

— Впечатляет.

— И это практически все. Его нет в социальных сетях.

— Никакой контактной информации?

Я вздохнула.

— Нет. И даже если бы я нашла ее или попыталась связаться с его юридической фирмой, что бы это дало? Ты знаешь, что он сказал своей сестре. Он был рад, что наш роман закончился.

Обида жжет мне грудь. И злость тоже. И на него… и на себя. За то, что снова поверила. Так глупо.

— Ты можешь просто отчитать его за это, — предлагает Бекки. — Послать письмо через его юридическую фирму и отчитать его за то, что он свинья.

Я сужаю глаза.

— Ты просто хочешь посмотреть, как горит мир.

Она кивает, не отрицая этого.

— Конечно, хочу. Мне больно, и я хочу, чтобы всем остальным было больно.

— Я все еще жду, когда придет его открытка.

Ее брови взлетают вверх.

— Боже мой. Я забыла сегодня спросить, как там дела с открытками. Значит, она еще не пришла.

— Не пришла, — говорю я. Каждый день после работы я пишу Бекки, чтобы сообщить ей, что открытка не пришла. Когда я забываю, она пишет, чтобы спросить. — Но на данный момент я не задерживаю дыхание.

— А зря. Международная почта может быть очень медленной и странной.

— Да, но что там вообще написано? «Надеюсь, у тебя хорошая жизнь?» — Я качаю головой. — Слушай, я думаю, мне лучше просто оставить это в прошлом. Я поймала чувства. Это случилось, но я не позволю этому повториться. Не на какое-то время. После… после Калеба и Синди, а теперь и после Филиппа, этого достаточно.

Она кивает.

— Разумно. Значит, персонаж-бизнесмен точно исключен?

— Определенно, — говорю я. — Думаю, вместо него у главной героини может быть любовный интерес серфингиста, или, может быть, владельца отеля, или менеджера? Это может быть круто.

Бекки хмыкает, слушая, но я знаю, что втайне она болеет за задумчивого бизнесмена. Она уже давала это понять.

И я тоже, когда-то. Но больше я так не могу.

Я тянусь за своей чашкой чая.

— В любом случае, — говорю я. — В какой день ты планируешь наконец родить ребенка?

Бекки откидывает голову на подушку и стонет.

— Боже, как бы я хотела знать! Я просыпаюсь с надеждой, что это произойдет сегодня.

Увидев ее опыт воочию, я прониклась уважением к матерям. Беременность — это не прогулка по парку, начиная с первых недель тошноты и заканчивая нынешней болью в тазу.

— Наверное, ей там так уютно, — говорю я. — Не хочет уходить.

Бекки опускает взгляд на свой живот и проводит по нему рукой.

— Ну, ее домовладелец готовится выселить ее, — говорит она, но ее голос уже мягче. — Я также не могу дождаться встречи с ней. Я хочу, чтобы она была здесь, с нами.

У меня замирает сердце.

— Я тоже.

Бекки делает глубокий вдох.

— Это будет дикий год для нас, ты знаешь.

— И для меня в том числе?

Она кивает, ее лицо безмятежно.

— Да. Потому что ты сейчас в своем собственном путешествии. Я вижу.

Я постукиваю пальцами по колену.

— С…?

— Со всем, — говорит она и взмахивает рукой в воздухе. — Наконец-то ты оформила это место и сделала его полностью своим. Написание этой книги и ее самостоятельное издание. Жить своей мечтой, своей, а не Калеба. Поездка в то путешествие была первым шагом. Это была твоя мечта. Я хочу, чтобы ты делала больше таких шагов.

Я хихикаю.