Мы видим бочки, узнаем о различных винтажах, процессах ферментации и выдержки. Филипп задает несколько подробных вопросов о методах дистилляции, скрестив руки на груди.

Я не могу удержаться, чтобы не прокомментировать это.

— Если бы я не знала лучше, — говорю я ему, пока мы идем обратно к главному сектору, — я бы подумала, что в школе ты тоже был любимчиком учителей.

На нем солнцезащитные очки, и я не вижу его глаз, но улыбка кривит его губы.

— Однажды я был олимпиадником.

Мой рот открывается.

— Правда?

— Я же говорил, что я конкурентоспособный, — говорит он, и в его голосе звучит шутливое высокомерие. Это заставляет меня улыбнуться.

Наш гид высаживает нас на палубе главного дома, откуда открывается вид на прекрасный сад с местными растениями. Она передает нас бармену и гиду по дегустации Райану, который вручает нам четыре бокала с ромом, каждый из которых отличается по вкусу.

И это не маленькие стаканы.

Я следую указаниям Райана, осторожно пробуя один за другим. Алкоголь обжигает горло, и к концу голова приобретает легкую ватность.

— Эти порции слишком большие, — говорю я Райану. У него аккуратно подстриженные волосы и смуглая кожа, компенсирующая пару светлых глаз за очками в проволочной оправе. Судя по тому, как он объясняет вкусовой профиль каждого сорта, это не просто его работа, а его страсть.

— Они баханского размера, — говорит он с усмешкой. — Я использую ром во всем. В тортиках, печеньках, маринаде для барбекю, картофельном салате. Однажды я даже использовал его в хлопьях.

— Правда?

— О да. Правда, молоко сворачивается. Это, пожалуй, одна из немногих вещей, которые не улучшаются от рома.

В конце официальной дегустации мы получаем по два коктейля. Пунш плантатора и ромовый кисель, оба подаются в красивых бокалах с гарнирами. Райан говорит нам, что мы можем оставаться здесь столько, сколько захотим, и приносит небольшую миску чипсов, после чего оставляет нас в тени в полупьяном состоянии.

Я откидываюсь на спинку стула.

— Боже, это было много рома.

— У нас осталось две порции.

— Я не часто пью так много. Особенно рома. Не то чтобы в роме было что-то плохое, знаешь ли. Это отличный ликер.

— Райан не слушает, — говорит Филипп.

Я хихикаю.

— Ты иногда забавный, когда не ворчливый. — Затем я хмурюсь. — Не то чтобы ты… извини.

Он снимает солнцезащитные очки. В его глазах появляется блеск, который дает понять, что ром тоже не остался без внимания.

— Нет, я же сказал, что мне нравится честность. А ранее я был засранцем.

— Ладно. Тогда да, ты им был.

Он проводит рукой по шее.

— Я иногда бываю таким, особенно в том, что касается пунктуальности. Это не то, чем я горжусь.

— Все в порядке. У всех нас есть свои недостатки.

— Я уверен, что у тебя их нет, — говорит он. — Ну, кроме того, что ты, наверное, слишком любишь блеск. Может быть, ты слишком доверчива. И слишком болтлива.

Я открываю рот от возмущения. «Слишком доверчива» задело за живое.

— Ты говоришь мне, что у меня нет недостатков, а потом придумываешь три на вскидку?

Филипп потянулся за одним из своих напитков.

— Два из них, пожалуй, достоинства. Знаешь, как люди на собеседовании говорят, что они трудоголики?

— Держу пари, именно так ты получил свою нынешнюю работу.

— Ты думаешь, я трудоголик?

— Скажем так, я удивлена, что ты не проверил электронную почту за последние пять минут.

Его рот растягивается в улыбке.

— Я приятно отвлечен.

О. Я делаю длинный глоток своего пунша из плантатора, чтобы не отвечать, но получаю пряность прямо в нос. Я разражаюсь кашлем. Через стол Филипп подталкивает ко мне стакан с водой.

— Прекрасно, — прохрипела я. — Теперь ром пытается меня убить.

— Я думаю, что это вообще игра алкоголя, — говорит он. — Может, поэтому мы все его пьем. Это яд, и мы все это знаем, и все же большинство из нас побеждает в схватках.

Я уставилась на него.

— Что? — говорит он.

— Это было довольно глубокомысленно.

Он фыркает.

— Ничего подобного. Я выпил столько же, сколько и ты, даже если я справляюсь с этим немного лучше.

Я скрещиваю ноги. Это больно, мои бедра обожжены до хруста. Но легко игнорировать боль, когда передо мной кто-то такой очаровательный. Я так много еще не успела спросить. То, о чем не принято спрашивать нового знакомого, по крайней мере, такого раздражительного, как он. Но, находясь в этом прекрасном месте и выпивая весь этот ром, я чувствовала, что вопросы возможны.

— Так почему ты был так раздражен раньше? Это не может быть из-за того, что мы просто немного опоздали.

Он постукивает пальцами по своему бокалу.

— Нет, — наконец говорит он. — Мне позвонили прямо перед этим, и все прошло не очень хорошо.

— А. Ты узнал, что один из твоих клиентов отправляется в тюрьму?

Он смотрит на меня сухим взглядом.

— Я гораздо лучший адвокат, чем это.

— Кроме того, ты не занимаешься уголовными делами.

— Ну, и это тоже, — говорит он. — Но в основном это касается "я — великий".

— Так о чем же тогда был звонок? — спрашиваю я.

Он крутит стакан в руке. Четверть оборота, потом еще один.

— Твое любопытство бездонно.

Я извиняюще улыбаюсь.

— Да. Мы многого не знаем друг о друге.

— Большинство вещей, да. Это естественное следствие того, что мы только что встретились.

Я опускаю взгляд на свой напиток. Где-то вдалеке поет птица. Несмотря на то, что я нахожусь в тени, я чувствую тепло солнца на своей голой руке.

— Это была твоя бывшая?

— Нет, — говорит он. — Это была моя сестра. Она не смогла удержаться, чтобы не сказать "я же тебе говорила".

— О. О недосвадьбе?

Его рот кривится в улыбке, которая лишь слегка забавляет.

— Да, и вообще о моей бывшей.

— Боже, я понимаю, как это может испортить тебе настроение.

Он пожимает плечами, его голос сух.

— Может быть, но я не злился на нее. Она была права.

Меня что-то осеняет.

— Ты злился на себя, — медленно произношу я, — за то, что не видел того, что видела она?

Он смотрит на свой напиток, а затем поднимает на меня глаза, его взгляд насторожен. Но потом он кивает.

— Ты хорошо умеешь читать людей, Иден.

— Ты интересный человек для чтения.

Он хихикает.

— Тогда, да поможет мне Бог.

Мне тоже становится смешно. Я делаю глоток своего пунша из плантатора и расслабляюсь в кресле. Воздух между нами кажется спокойным и беззаботным. А главное, это легко.

— Ты купишь бутылку или две рома, чтобы привезти с собой?

— Я об этом не думал, — говорит Филипп. — А ты?

— Да. Я должна отдать одну родителям, а другую — своей лучшей подруге Бекки, хотя она и беременна. Ей придется ждать около года, пока она сможет его попробовать, — говорю я. Меня осеняет мрачная мысль, и я улыбаюсь. — Может, мне стоит купить такой же для своего бывшего?

На другом конце стола рука Филиппа замирает в воздухе. Его брови опускаются над глазами.

— Ты бы это сделала?

— Наверное, нет. Но это забавная идея. Типа "смотри, что ты упустил, идиот". Может быть, с напечатанной фотографией меня в бикини. — Я провела рукой по лицу. — Боже, я бы ни за что на свете не сделала этого.

Его голос звучит забавно.

— Но ведь это было бы приятно, правда?

— Да. Наверное, будет еще лучше, если я исцарапаю ключом его машину, пока буду этим заниматься.

Смех Филиппа короткий, но он есть. Темный и вкусный.

— Теперь я представляю себе худшее, если он заставил кого-то вроде тебя задуматься о вандализме. Что он сделал?

Я откидываюсь на спинку кресла и смотрю на соседний дом. Легче рассказывать историю, если я смотрю на кирпичи, а не на человека передо мной.

— На самом деле это постыдное клише. Он сказал, что много работает с филиалом корпорации в городе, расположенном в нескольких часах езды, и это требует много поздних ночей и редких поездок на выходные. Забавно, что большинство этих поездок идеально совпадали с визитами моей лучшей подруги Синди к ее родителям за пределами штата.