Я смотрю на него несколько секунд.

— Эй, — говорит он и поднимает глаза. — Как…

Я не вижу его глаз за темными солнцезащитными очками. Но я замечаю наклон его подбородка, и мои щеки вспыхивают, когда я понимаю, что он смотрит на мое бикини.

Он проводит рукой по челюсти.

— У тебя сегодня был хороший день?

— Да, — говорю я. Я сажусь рядом с ним на сиденье и плотно натягиваю кепку на голову. На ней дурацкая надпись — шутка, которой я поделилась с Бекки и Синди в колледже. — Я провела утро на пляже.

— Я вижу, — говорит он и кивает в сторону моего плеча.

Я опускаю взгляд.

— О. Да, я немного раскраснелась, не так ли?

— Да, это так. Болит?

— Нет, во всяком случае, пока. Я изо всех сил старалась намазать спину солнцезащитным кремом, но это… трудно, знаешь ли. Я не собиралась просить персонал о помощи.

— Уверен, они бы тебе помогли, — пробормотал он.

— Может быть, — говорю я, — а может, меня бы выгнали за сексуальные домогательства к сотрудникам курорта.

— Ну, мы не можем этого допустить. Хотя я бы внес за тебя залог из тюрьмы.

— О, это мне напомнило. Я хотела спросить тебя кое о чем вчера, но вспомнила об этом после того, как мы вернулись из Ойстинса.

Его бровь приподнимается.

— Правда?

— Да. Ты когда-нибудь работал с преступниками?

Он на мгновение замолкает, а потом смеется, тихо и глубоко.

— Нет, я корпоративный адвокат, Иден. Я не занимаюсь судебным преследованием и не встречаюсь с преступниками.

— О, точно.

— Знаешь, это еще никогда не разочаровывало женщин.

— Я, наверное, странная. Я слушаю довольно много подкастов о настоящих преступлениях, — говорю я.

«Довольно много» звучит более здраво, чем все остальные.

— А, — говорит он. — Моя сестра тоже так делает. Что это с женщинами и настоящими преступлениями?

— У меня есть теория, — говорю я.

Под палубой ревет мотор лодки. Мы начинаем отходить от причала. По мере того как мы удаляемся от берега, массивная архитектура «Зимнего курорта» становится все меньше. Она так утопает в зелени, что почти растворяется в окружающем ландшафте.

Филипп откидывается на спинку сиденья, его поза становится более расслабленной, и он вытягивает свои длинные ноги.

— Расскажи мне.

— Я думаю, женщин привлекают настоящие преступления, потому что они позволяют нам исследовать темную сторону человеческой натуры с безопасного расстояния. Это как головоломка, в решении которой мы можем принять участие. — Я наклонила голову. — Я также слышала, что некоторые могут почувствовать себя сильнее, как ни странно, поскольку женщины чаще всего становятся жертвами в этих историях. Как будто слушать настоящие преступления — это почти обучение, на подсознательном уровне.

Он нахмурился.

— Черт, как мрачно.

Его откровенный тон заставляет меня усмехнуться.

— Да. Не уверена, что лично мне они нравятся именно поэтому. Я нахожу настоящие преступления увлекательными и интересными одновременно, и мне нравятся те, которые раскрываются. Такое ощущение, что я слушаю, как вершится правосудие, понимаешь?

— Верно, — говорит он. — Может быть, это аналог парней, которые любят смотреть документальные фильмы о Второй мировой войне.

— Знаешь что, возможно, это именно так.

— Моя сестра говорит, что подкасты про настоящие преступления помогают ей заснуть. Наверное, она психопатка, — говорит он и качает головой. — Я давно это подозревал.

— Правда?

— Угу. Она дантист, — говорит он так, будто это последний гвоздь в крышку гроба.

Это заставляет меня рассмеяться.

— Ладно, я вроде как понимаю, к чему ты клонишь.

Мы погружаемся в комфортное молчание, на лодке, быстро несущейся по открытому океану. Я надвигаю солнцезащитные очки на нос и оглядываюсь в поисках своей сумки.

— Наверное, мне стоит намазаться солнцезащитным кремом.

— Да, — говорит Филипп.

— Не мог бы ты на этот раз помочь мне со спиной? Если мы будем в воде, то…

Он медленно кивает.

— Да, — говорит он. — Я могу это сделать.

Пять минут спустя я сижу спиной к нему, смотрю на волны и жду первого прикосновения холодного лосьона.

Глупо, думаю я про себя.

Удивительно, говорит другая часть меня.

Я флиртую. Я действительно флиртую, и делаю это в то время, которое должно было стать моим медовым месяцем. Я не хочу, чтобы это происходило, и не хочу, чтобы это происходило. И, возможно, это как раз то, что мне нужно. Окунуть палец в метафорический бассейн, и никто, кроме меня, не будет знать, что он уже окунулся.

Первый шаг в мир одиночества.

Теплые руки ложатся мне на плечи и расчесывают мои длинные волосы, перебрасывая их на левый бок.

По рукам пробегают мурашки.

— Будет холодно, — бормочет он, и через секунду я чувствую холодный крем для загара на своей голой коже. Его большие и сильные руки лежат на моей спине. Они движутся по лопаткам, вдоль позвоночника и под поясом моего бикини.

Я закрываю глаза. Это странное и приятное ощущение, и, возможно, оно странное, потому что приятное. Даже когда мы не находимся в тесном пространстве минивэна. Филипп проводит рукой по моей спине, его мизинец задевает верхний край моих трусиков-бикини.

— Так хорошо? — спрашивает он.

— Да, думаю, да.

— Хорошо. — Его руки возвращаются к моим плечам и медленными движениями спускаются по рукам. Я дрожу от его прикосновений.

Он замечает, что его руки останавливаются чуть ниже моих локтей.

— Все еще в порядке?

— Угу. Да.

Он продолжает спускаться к моим рукам, на секунду задерживаясь над запястьями, прежде чем убрать их. Он прочищает горло, и я чувствую, как подушка под нами сдвигается, когда он отходит назад.

— Спасибо, — говорю я.

— Да. Без проблем. — Он смотрит на море, а не на меня. — Не могу допустить, чтобы ты сгорела в мою смену.

— И на твоей лодке тоже, — говорю я.

Его рот кривится.

— Точно. Ну, знаешь, мы почти закончили все основные мероприятия по моему маршруту.

— О?

— Да. Осталось всего несколько, включая дегустацию рома. — Он пренебрежительно машет рукой, и я удивляюсь его отношению к пропуску заранее оплаченных мероприятий. Если бы мы с родителями запланировали пойти на ужин в буфет, где можно есть все, что угодно, никто из нас в тот день не стал бы обедать. Это моя точка отсчета.

— Ну и кто теперь пренебрежительно относится к труду твоего турагента? — спрашиваю я.

— Поверь, она получила свою долю.

— А чья это была идея — поехать на Барбадос в медовый месяц? — спрашиваю я и выставляю ноги вперед. Мои ноги оказываются рядом с его ногами, мои голые рядом с его парусиновыми туфлями.

Я ничего не знаю о его бывшей невесте. Он не делится хлебными крошками, а утаскивает целые буханки.

И я умираю от любопытства.

Но он просто смотрит на волны, его голос спокоен.

— Мы рано остановили свой выбор на Карибах. Мы оба бывали там раньше, на других островах.

— О.

— Турагент посоветовала несколько отелей в этом регионе, и недавно открывшийся «Зимний курорт» показался нам неплохим. — Он пожимает плечами и проводит рукой по затылку. — Я также представлял интересы компании в судебном разбирательстве несколько лет назад.

— О-о-о-о. Так это привилегия?

— Нет.

— Я сижу в лодке кумовства?

— Я не родственник ни одного из владельцев.

Я ухмыляюсь.

— Но ты их знаешь.

— Я встречался с одним из них. Один раз. И все. — Он поднимает бровь. — А еще я теперь работаю из Чикаго, а не из Нью-Йорка.

— А раньше работал?

— Да, — говорит он и вздыхает. — Это двадцать вопросов?

— Возможно. Почему ты вернулся домой в Чикаго?

Его губы сжимаются.

— Она тоже была оттуда.

— А.

— Кроме того, у моей фирмы был там офис, а я устал от Нью-Йорка. Это была хорошая возможность.

— Как вы двое познакомились? — спрашиваю я.