И я согласилась. Написала уже почти в двенадцать сообщение Морозову, собрала нужные вещи и оставшееся время просидела на балконе в попытках успокоить гулко бьющееся сердце. Я не знала, чего ожидать от поездки, толком не понимала, как себя вести, да и ощущала злость и обиду на Женю. Тем не менее летела к нему, как мотылёк на огонь. Крылья обжигало, но я упорно не замечала проблем.

Я приехала к офису в половину седьмого и села на качели, расположившиеся рядом на детской площадке, которую обычно почти никто кроме коллег не посещал. Из-за недосыпа я стала похожа на помятую и постаревшую лет на десять девушку. Сам Морозов выглядел тоже не важно: круги под глазами, уставший вид, бедная кожа. Он вышел с сумкой из офиса и без промедления направился к багажнику припаркованного автомобиля.

– С тобой всё нормально? – осторожно поинтересовалась я, подходя со спины.

Мужчина вздрогнул от неожиданности и и нервно обернулся.

– Напугала, – с облегчением прошептал, закинул вещи в багажник и постучал по крыше авто. – Садись, надо выезжать.

Мы двинулись в путь. Морозов поддерживал беседу, отвечал на мои вежливые расспросы односложно и, кажется, хоть и с удовольствием болтал, всё же боялся ляпнуть лишнего. Мы останавливались на заправках, пили кофе, пару раз тормозили в живописных местах – у озёр и рек – делали фото, наслаждались и отправлялись дальше.

Никто никому не выносил мозг. Просто общение и ничего больше. Времени на дорогу ушло больше, чем я ожидала, поэтому по пути мы всё же решили отдохнуть и поспать.

– Как думаешь, быстро проект закончить сможем?

– Очень надеюсь, что за ближайших полтора или два месяца, – прикинув в голове, чем могла грозить задержка, с надеждой отозвалась я. – Иначе Катя меня просто живьём съест.

Женя рассмеялся в ответ.

– Она понравилась Владимиру, почти сразу очаровала его, – заметил он и с улыбкой добавил: – Боюсь, по окончании совместной работы вы всё же уведёте нашего клиента.

Я лишь кивнула и представила на секунду, как было бы здорово заполучить нового крупного клиента. А это наверняка привлекло и других заказчиков, так как у нас пока самой лучшей рекламой было сарафанное радио.

– Но мы так не сделаем, – я сразу пресекла его страхи. – Мы стараемся работать честно, хоть и не всегда выходит. Но в любом случае вас никто не будет обдирать, как липку.

– Надеюсь на это, – грустно вздохнул он, не отрывая глаз от дороги. На улице стемнело и только фары редких машин мерцали в темноте.

Я не стала отвечать, а Женя и не требовал этого. Мы поехали дальше в полном молчании. Я размышляла о том, что же с нами в итоге произошло и почему, пыталась представить идеальную жизнь и сама не заметила, как уснула.

Мне снилась родная деревня и весёлая мама, танцующая с отцом. В нашем саду среди деревьев они кружились и порхали, а я сидела на скамье около дома, вдыхала запах свежеиспечённых пирожков с капустой и рыдала. Плавная мелодия вдруг заменилась на странный шум с руганью на фоне.

– Ты опять притащил её в наш дом! – разорялся мужской голос, совсем не похожий на папин. Я испуганно оглянулась и с надеждой посмотрела на взволнованных родителей, которые тоже с подозрением озирались по сторонам.

– Зачем ты это сделал? – голос становился всё громче и злее, он будто приближался с каждой секундой и ввергал в ужас.

– Успокойся, – откуда ни возьмись образовался Женя, который говорил с пустотой.

Нехотя я повернулась и потёрлась щекой о кожаную обивку, вытянула ноги и резко распахнула глаза от осознания, где нахожусь. Передо мной открывалась не самая счастливая картинка: до жути разозлённый Морозов-старший пытался подойти к автомобилю, в котором спокойно отдыхала я, а Женя в этот момент его героически останавливал.

Именно тогда я тысячу раз пожалела о том, что не поехала на поезде.

Я нехотя разлепила глаза и потянулась. Тело ныло и ревело от поездки и отсутствия движения, всё затекло, словно я год спала на деревянном настиле.

– Увози её немедленно! – орал не на шутку разозлившийся Геннадий. Он словно с цепи сорвался. Разве что слюной не брызгал.

Тихо приоткрыв дверь, я достала сигареты из сумочки и замерла.

– А в чём, собственно, проблема? – я говорила спокойно, насколько могла себе это позволить в тот момент. Но Морозов старший не останавливался.

– Увози её с глаз моих! – кричал, жадно хватая воздух ртом. – Чтоб ноги её в моём доме не было!

– Но это и мой дом! – с нажимом противился Женька. Он на секунду обернулся, и даже за это мгновение я успела прочитать в его глазах усталость и стыд.

– Может, вы уже объясните, что происходит? – снова попыталась вклиниться я и чиркнула зажигалкой. Дым сигарет живо заполнил лёгкие, на секунду мне даже показалось, что всё вокруг неё так уж плохо. Я встала, на негнущихся ногах подошла к отцу Жени, обогнув при этом раскинувшего в разные стороны руки Морозова младшего, и, выдохнув щедрую порцию дыма в лицо неудавшегося свёкра, прошептала: – Что вы ко мне прикопались? Отчего вдруг такой интерес?

Мужчина выглядел растерянным. В глазах промелькнула обида и удивление. Будто я не могла встать в позу, будто именно этого он от меня не ожидал. Но уже через мгновение мужчина вновь натянул на лицо маску пренебрежительности и злости, сверкнув каре-зелёными глазищами в мою сторону.

– Ты вся в мать, – с горечью пробормотал себе под нос. – Такая же хабалка и нахалка, как она. Тебе не место рядом с Женей.

– Причём тут вообще она? И почему не место? – я выразительно выгнула бровь, тщательно скрывая любопытство. Мне хотелось знать чуточку больше о ненависти Геннадия Николаевича ко мне, об их с мамой отношениях.

Он хищно улыбнулся, облизнул пересохшие от крика губы и с явным наслаждением прошептал:

– Ваши отношения невозможны, потому что вы брат и сестра.

В тот момент мне казалось, что я слышу голос, вижу, как шевелятся губы, и никак не могу сопоставить это. Все звуки раздавались словно из-под воды. Мысли свернулись в огромный несвязный комок и путались, как змеи. Я будто бы парила над собственным телом не в силах что-либо сделать, ответить, изменить. Вся энергия разом пропала, а воздух вокруг превратился в отвратительный густой кисель.

– Да вы, – слова давались нелегко, я практически выталкивала их из горла, – совсем с ума сошли? Вы с чего это решили?

Две пары удивлённых глаз уставились на меня: Женя смотрел с надеждой и недоверием, а его отец – с сомнением. Морозов младший дёрнулся в мою сторону и замер, как только я вскинула ладонь в останавливающем жесте.

Это было слишком. Информация, которую холодным ушатом воды вылил на меня Геннадий Николаевич, съедала душу изнутри, грызла и сеяла сомнения. Словно это хоть в какой-то из параллельных вселенных могло быть правдой.

Любопытная бабуля в соседнем огороде застыла у забора и поглядывала искоса в нашу сторону, шикая кому-то в кусты. Я понимала, что вокруг слишком много лишних людей, но не хотела оттягивать неизбежное. Не хотела переносить разговор, который явно уже очень давно назревал.

– Ты же в апреле родилась, – растерянно пояснил Геннадий. – А мы с твоей матерью встречались и разошлись как раз где-то в июле. По датам всё сходится.

Я на секунду задумалась, пытаясь все подсчитать, и расхохоталась в голос. Приступ истерики никак не отступал, превращаясь в икоту и нервный тик. На секунду от смеха закружилась голова, и мне пришлось присесть на влажную траву.

Женька сразу же подскочил и придержал за спину, беспокойно оглядывая меня с ног до макушки. Каре-зелёные глаза пытливо выискивали во мне что-то, цеплялись за каждую черту.

– Вообще-то в июле мои родители уже поженились, а разошлись вы с моей мамой ещё в начале июня – первое совместное фото моих родителей датировано пятнадцатым июня. Так что ваша теория заговора – полный бред.

Выражение лица Геннадия кричало о том, что он никак не ожидал подобного поворота. И мужчина явно не планировал выпускать из вида наши с Женькой возможные отношения, потому как он гордо вскинул подбородок, сложил руки на груди в знак протеста и фыркнул.