Но как же сладко это было...

Мои громкие стоны, казалось, слышал весь лес и близлежащие деревни. И всё же из-за страха быть замеченными я не дошла до оргазма, изредка вертела головой в поисках публики. Зато Женя получил нехилую разрядку.

– В следующий раз бери с собой презервативы, – проворчала я, кряхтя и одеваясь. На мои колени тут же упала пачка контрацептивов. Штук десять, не меньше. От удивления открыла рот и не знала, что сказать.

Неужели он готов к семье? Не спрашивая меня, конечно, тем не менее. Неужели всё настолько серьёзно? Я не решилась задавать лишние вопросы, молча положила подброшенный мне «сюрприз» на приборную панель и уставилась в окно.

За оставшийся отрезок пути я успела привести себя в порядок и успокоиться. Морозов постоянно повторял, как мантру, что всё будет хорошо. Словно сам не верил и пытался убедить целый мир в этом.

Когда мы подъехали к небольшому уже покосившемуся от времени дому, я заметила высокую фигуру у забора. Мужчина выпрямился, закрыл дверь в маленький сарай и повернулся. Его наполовину покрытое шрамами лицо не выражало ровным счётом ничего. Будто всё в жизни в какой-то момент ему стало не интересно. Седые волосы выглядывали из-под ушанки, небрежно наброшенной на голову, жёлто-зелёный выцветший ватник и фуфайка не могли скрыть его худобы.

Они были похожи. С одной лишь разницей: Женя искрил счастьем, в его каре-зелёных глазах постоянно танцевали черти, зато его отец тягу к жизни растерял. Если бы не этот замученный вид и старые вещи, то мужчина мог бы выглядеть очень даже ничего для своих лет.

Геннадий Анатольевич размашистыми шагами пересёк огород и оказался у автомобиля. Его сын сразу же выскочил наружу, кинулся обниматься, и на лице мужчины наконец промелькнула улыбка. Короткая и вымученная.

Когда я совладала с силами и вышла на мороз, они уже наобнимались и спокойно переговаривались. Женя интересовался о ходе лечения, о состоянии его здоровья, а его отец всё отмахивался от сына, как от назойливой мухи, и кривился. Но когда его прозрачно-серые глаза поднялись и встретились с моими, сердце ушло в пятки.

Беззаботность и некое спокойствие с его лица мигом стёрлись, глаза чуть расширились от удивления. Мне даже показалось, что он испытывал открытую неприязнь. Я неловко помялась на месте и глянула с надеждой на Женю.

– Ах, да! – воскликнул парень. – Это моя девушка, Саша Архипова. Саша, это мой отец Геннадий Анатольевич Морозов.

Глаза хозяина сузились и просканировали меня от самых пяток до прикрытой капюшоном макушки. Он насупился и побрёл в дом, бурча что-то себе под нос. Женька пожал плечами и прошептал на ухо, что это нормально, и его отец не слишком гостеприимен. В чём я убедилась уже через пять минут.

В доме было холодно. Тапки нашлись только для любимого сыночка, мне пришлось передвигаться по ледяному полу в одних носках. Слава богу, благоверный вовремя заметил это упущение и отдал свои под недовольный бубнёж его отца.

Женя честно пытался спасти ситуацию, скакал милым зайчиком вокруг Геннадия Анатольевича, пытался развеселить, всучил подарок в конвертике. Но хмурый хозяин изредка кидал недовольные взгляды в мою сторону и резко отворачивался.

Ревнует – к такому выводу пришла я после двадцати минут театра комедии, в котором Женя был главным скоморохом. Мне в тот момент это казалось абсолютно нормальным, ведь у Геннадия Анатольевича никого не осталось. И он защищал своё. Но эта защита не знала границ, как и сам мужчина.

Я достаточно быстро замёрзла, и Женя предложил ехать домой, чтоб не заболеть. В этот момент из кухни прибежал напуганный Геннадий и в срочном порядке вытащил сына на разговор. Конечно, мне хотелось услышать, что они обсуждали. И всё же я решила не совать свой длинный нос в чужие дела, если бы не звонок…

На экране телефона Жени, который он оставил на столе в гостиной, высветилось строгое «Ректор». Я испуганно сглотнула, осторожно взяла гаджет и отправилась следом за мужчинами на улицу. Аккуратно отворила дверь на хлипкую веранду и замерла от ужаса:

– Ты должен её бросить! Немедленно! – буквально кричал Геннадий Анатольевич.

– Что за бред, пап? Почему? Объяснить-то можешь нормально? – усталый голос Евгения звучал совсем тихо.

– Да что ты заладил со своими объяснениями, – ещё больше злился мужчина. – Сказал же, что должен бросить, значит, должен! И нечего отцу перечить!

– Какой ты отец после такого, – перешёл на шёпот.

Я не хотела мешать, думала сбежать, но телефон в руке продолжал вибрировать. Пришлось нарочито громко хлопнуть дверью и затопать по лесенке вниз с жалостливым призывом:

– Женя! Ой, – с наигранным удивлением уставилась на перекошенные от ярости лица мужчин. – Тут тебе ректор звонит, может, срочное что? Извините.

Всучила смартфон в руки Морозова-младшего и улизнула обратно в дом. Уже через минуту Женя вошёл внутрь, помог надеть куртку, и мы быстро поехали обратно в город. Он молчал о их странном разговоре, а я даже и думать не могла, что Женя меня бросит. Судьба перемешала карты. В игру вновь влезла зависть.

Вечер воскресенья выдался весьма напряжённым – мы с Женей не разговаривали. Как только вернулись домой, я твёрдо решила обсудить произошедшее. Мы сбежали из дома Морозовых так быстро, что за окном только деревни успевали мелькать. На город уже опустились сумерки, когда мы остановились около знакомой семиэтажки.

Женя выглядел уставшим. Словно пробежал марафон и теперь никак не мог отдышаться. Когда мы зашли в квартиру, парень позорно скрылся в ванной и не выходил оттуда почти час. Из-за двери раздавался шум воды. Я не спешила его отвлекать, покорно ждала, и наконец он вышел. Замученный. Загнанный в угол.

– Жень, – ласково позвала и стукнула пару раз по дивану рядом с собой. Морозов послушно сел и спокойно позволил обнять себя, даже чуть расслабился. – Я хочу с тобой серьёзно поговорить.

Он тяжело вздохнул – грудная клетка под моей ладонью поднялась, замерла на секунду и шумно опустилась.

– Я знал, что этим всё кончится, – обречённо прошептал Женя. – Не надо было тебя к отцу везти!

– Ещё как надо, – воспротивилась и чуть сжала его плечо. Женя уже наполовину лежал спиной на мне, а я нежно перебирала внезапно похолодевшими пальцами его тёмные волосы. – Как думаешь, почему твой отец меня ненавидит?

– Он не... – горячо воскликнул и запнулся. – Он очень своеобразный человек, с ним практически невозможно найти общий язык. Но если ты ему не нравишься, то я просто перестану с ним общаться.

Я прекрасно понимала, что не имею права заставлять Женю делать выбор, отказываться от родителя. Поэтому выпалила не задумываясь:

– Не нужно! Это же твой папа!

В моём голосе звучал открытый упрек, но парень не обратил на это никакого внимания, молча взял мою ладонь и начал покрывать поцелуями пальцы.

– Я всё исправлю, девчушка, всё исправлю, – жарко шептал он.

Женя перевернулся ко мне лицом и начал покрывать поцелуями руки, плечи, ключицы, провёл по шее, пробежался по щекам и наконец добрался до губ. Я с готовностью ответила на ласку, игриво куснула парня за нижнюю губу, отчего услышала то ли рык, то ли мычание. Дерзкие ладони тут же отправились изучать моё тело, заскользили вниз, добрались до края домашнего платья и задрали подол вверх.

– Правда постараюсь исправить, девчушечка.

И я верила. Плавилась в его обжигающих объятиях, таяла, как кусочек масла на солнце, плыла, пылала, горела. В какой-то момент полностью потерялась себя и никак не могла найти, целиком отдалась этим эмоциям и чувствам. Женя продолжал шептать глупости и пошлости, кусал, трогал, поднимал до самых небес.

Казалось, всё в этом мире стало таким незначительным. Ссора Жени с отцом, бойкот подруги, сплетни в университете ушли на второй план. В голове звучал лишь завораживающий и одновременно успокаивающий голос Морозова.

Перебраться в спальню и уснуть удалось только в четыре, когда за окном уже начали ездить первые автомобили.