Я смахнула побежавшие по щекам слёзы и громко хлюпнула носом. На лице Кати промелькнуло сожаление и боль, но всего лишь на секунду. Она снова смотрела на меня, как волчица – с оскалом, исподлобья, совсем недобро. Можно было ожидать, что она кинется в драку. Правда, превосходство всегда находилось на моей стороне. Слишком разные весовые категории.

– Ты ничего не знаешь! Совсем ничего! – рявкнула оя от обиды. – Можешь ещё побежать и директору настучать, я всё пойму и стерплю! Поможет ли это как-то тебе? Отношения со своим дорогим Кириллом, который, кстати говоря, тоже преподаватель, ты бы ни за что на свете не упустила. Вот только шанса не представилось. Может, ты просто завидуешь? Сама не смогла охомутать Кощея, а я тут как раз с Морозовым. Или ты хочешь самоутвердиться за чужой счёт? Может, просто ты меня ненавидишь и хочешь разрушить всё, что у меня есть?

– Заткнись лучше, – прошептала слабо Катя и резко отвернулась к окну. В туалет заглянула девушка и сразу же скрылась за дверью, как только наткнулась на мой полный злобы и отчаяния взгляд. – Люба встречается со Стасом, неужели ты хочешь поступить так же, как она поступила с…

Торопова замолчала.

– Даже если бы я пыталась увести Стаса, что вообще не так, – спокойно прокомментировала я, – то разве это несправедливо? Мы с ним всё же встречались. И это Люба, если ты ещё не забыла, поступила, как последняя сволочь – нагло увела парня. А виновата всегда почему-то я.

Она молча повернулась и севшим голосом попросила:

– Я не хочу говорить с тобой больше, давай прекратим это. Надеюсь, ты окончательно съедешь к своему драгоценному Жене, и мы будем видеться по минимуму.

Катя прошла мимо меня тихо, почти неслышно, не поднимая головы и глаз, словно осознала ошибку, но чувство собственного достоинства и гордость не давали признать себя победителем. Ведь Торопова не проигрывает. Ни-ког-да.

– И ещё, – она остановилась у двери и с надеждой зашептала: – Если ты всё же отшила Стаса, то хотя бы Евгения предупреди. Светлов может наломать дров, как и Люба, чтоб вам двоим насолить. Возможно, когда-нибудь я всё же отойду от нашего разговора, но лучше меня не трогай. Не подходи, не зови, игнорируй.

Она вышла из уборной, унося с собой беспокойство и ярость. Я умылась, поправила макияж, натянула фальшивую улыбку и отправилась на занятия. До сессии оставалось всего ничего, и мне как никогда требовались хорошие оценки – стипендию в следующем семестре обещали чуть повысить, и я рассчитывала на эти деньги.

После пар я сразу побежала в общежитие, собрала основные вещи, кое-какую одежду, все учебники и тетради, потом понеслась на автобусе в сторону вокзала. До невозможности счастливая и спокойная. Разговор с Катей быстро забылся, а предстоящее совместное проживание с мужчиной навевало романтическое настроение.

С горем пополам я дотащила увесистую сумку до пятого этажа, так как лифт сломался, и неуверенно постучалась. Щёлкнул замок, дверь открылась, на пороге стоял Женя в одном полотенце. Крупные капли воды стекали по удивлённому лицу, падали на широкую грудь и скользили вниз.

Он не сразу сообразил, что я стою со всеми пожитками у его дверей в ожидании чуда. Зато как только заметил тяжёлый багаж, выхватил сумку из рук, закинул в коридор и втянул меня в дом, обвивая крепкие руки вокруг талии.

– Я к тебе, – неловко призналась. – Ты ведь не против?

– Я только «за», – радостно прошептал Женька.

Мне казалось, что всё начало складываться так, как и задумано. Никаких неожиданностей, полный покой. Если бы только не безмолвная война, которую объявила Катя…

В университете подруга и правда перестала обращать на меня внимание, мне пришлось отсесть от неё за другую парту, а на «основах» так вообще уйти в самый конец зала. Впервые я хотела казаться невидимкой на учёбе. Успехи уже совсем не радовали, тем более Торопова реагировала на них всегда отрицательно. Если кто-то из преподавателей произносил фамилию «Архипова» в речи, то Катя разу морщилась и отворачивалась. Словно ненавидела меня всю жизнь.

Женя пытался с ней говорить, оставил один раз после занятия и выяснял, что же произошло. Но так как я ничего не рассказала Морозову о подкатах Стаса, то он был не в курсе дел. Только страдал вместе со мной от происходившего.

И это был единственный отрицательный момент в нашей наполненной свиданиями жизни.

Я надеялась, что новый год и поездка домой что-то изменит. Но мы с Катей если и отправились в деревню, то точно в разные даты, да и уже там не пересекались. Либо она совсем не выходила из дома, либо не ездила к родителям. Моя мама долго допытывалась, что же такого произошло, что за чёрная кошка пробежала между нами.

– Да там не кошка, – махнула рукой и едва слышно добавила: – Целый прайд.

Слава богу, Женя позвонил мне третьего января и под видом важных дел позвал в город. А я сорвалась. Всё равно в заснеженной маленькой деревушке зимой делать нечего: ни огорода, ни ягод и грибов. Родители хоть и расстроились, но свои чувства всё же старались прятать за маской веселья. Отец перед отъездом подозвал меня на важный разговор.

– Не знаю даже, как сказать, – он топтался на месте, отчего снег громко скрипел под подошвой его валенок. Мы остановились около сарая с дровами и оба не решались открывать рот. Я ощущала кожей, что отцу известны какие-то аспекты моей жизни, и он хотел наставить дочь на путь истинный. – Вчера Катюшку видел в магазине.

От имени подруги у меня подкосились коленки, а голова мигом закружилась.

– И? – хрипло поинтересовалась максимально безразлично.

– Она сказала, что ты связалась с плохой компанией, – на выдохе протараторил папа и виновато улыбнулся. Словно это он рассказывал про меня ерунду, а не Торопова. – А ещё Стаса видел на днях, он с девушкой какой-то приехал. Вы расстались?

Мы не секретничали с родителями, не делились сокровенным, о большинстве своих проблем я старалась молчать. Но правда вылезала из всех щелей, сколько её не скрывай.

– Мама уже знает?

От весёлого настроения не осталось и следа. Я ждала бурю в виде ругани от мамы – она буквально боготворила Светлова и молилась на него. Ещё со школы, когда он отлично учился, а я периодически выхватывала четвёрки и тройки, она ставила его в пример. И даже тогда мама не знала, что оценки мне занижала предвзятая учительница, мать одноклассницы. Ленка всегда была влюблена в Стаса и таким способом пыталась убрать с пути конкурентку. Но как о таком рассказать маме? Я не представляла.

Папа лишь помотал головой и вздохнул.

– Стас… – начала я и сразу же замолчала, пытаясь подобрать нужные слова. Боль и обида глушили голос разума. – В общем, он оказался не таким белым и пушистым.

Отец хмуро кивнул и сквозь зубы процедил:

– Я это понял, когда вы ещё в школе учились. Видел его один раз с одноклассницей, а ты не поверила. Помнишь?

Вдруг в памяти действительно всплыл подобный эпизод. Мы сидели на крыльце: папа спокойно курил, и неожиданно выдал эту тайну. На что я сразу же рассмеялась и сказала, что он обознался, так как Стас был со мной. Только через неделю вспомнила, что мы тогда действительно гуляли отдельно, правда, значения особого не придала. Да и бывший всё отрицал, строя из себя святую простоту.

– Глупая была, значит, – констатировала я и сама себе усмехнулась.

– А с Катюшкой что? Почему поругались? – упорствовал папа. В его глазах виднелось беспокойство и даже страх.

Он совершенно точно поверил словам Тороповой. Или просто хотел сравнить показания? Я фыркнула, накинула на голову капюшон и, оглянувшись на крыльцо, ворчливо ответила:

– Да всё нормально на самом деле, просто Катька разозлилась, что я стала встречаться с парнем. У неё проблемы на личном фронте, вот и взъелась на меня. А учусь я лучше всех на потоке, так что можешь не волноваться.

Папа глухо рассмеялся, как вдруг со стороны дома послышался звон посуды и мамина ругань. Она всё ворчала на безалаберную дочь, которая совсем не помогает, и «безрукого» мужа, ведь он постоянно не пойми где шлялся. Мы ринулись обратно, но перед крыльцом отец прошептал: