— Что, Пандора?

Мы смеёмся, и даже Ной пытается подавить свой собственный смех.

— Я не хочу тебя целовать. Здесь.

— Не волнуйся, я знаю, где, — игриво говорит он.

Широко распахиваю глаза, когда понимаю, что он намекает на то, что я хочу поцеловать его член, а не рот.

— МАККЕННА! — кричу я, истерически смеясь.

Ной так и следует за нами, а Кенна продолжает меня обнимать, пока мы не добираемся до номеров. Когда я открываю дверь в свой номер, Кенна говорит оператору:

— Спокойной ночи, чувак. Держу пари, на самом деле ты хочешь сейчас оказаться прямо там на моём месте, я прав? — и закрывает дверь перед камерой Ноя. Затем кружит меня посреди комнаты, говоря: — Иди сюда сейчас же. — И я улыбаюсь, потому что его глаза тоже улыбаются мне. Но внезапно его губы уже не улыбаются.

Атмосфера сгущается, воздух начинает потрескивать от напряжения, которое всегда — всегда — возникает между нами.

Мне нравится, что Кенна знает, как мне трудно просить о том, что мне нужно. Иногда даже я не понимаю, почему это так трудно, но он понимает. Я вдруг задумываюсь, может, много лет назад он ушёл, потому что я так и не смогла сказать, что люблю его.

Что, если я до сих пор его люблю?

Он делает вдох и протягивает руку, чтобы погладить моё лицо от виска к подбородку.

— С тобой всё в порядке? — серьёзно спрашивает он.

Я киваю.

— Сейчас да. — Его глаза следят за мной, пока пальцы скользят по моей коже. Тело начинает вибрировать. В это мгновенье прошлого не существует. Есть только «сейчас». Я хочу оказаться на нём или, чтобы он оказался во мне.

Кенна без предупреждения накрывает своим ртом мой, пожирая мягкость моих губ. Его поцелуй вызывает новые волны разгорающегося внутри желания. Когда мы обнимаемся и я издаю тихий стон, он отрывается от меня, делает один прерывистый вдох и смотрит своими мерцающими волчьими глазами на мои влажные губы, которые горят от его поцелуя. Он тут же снова завладевает моим ртом, на этот раз более требовательно.

— Да, — хрипло выдыхает Маккенна. Он приживает меня к своему телу, его объятия одновременно крепкие и настойчивые, и по мере того, как его рот становится более властным, мой пылкий отклик заставляет его застонать.

— Останься на ночь, — шепчу я, хватаясь за плечи Маккенны и впиваясь зубами в его нижнюю губу, губу, которую я рассматривала всю ночь. Прежде чем он успевает ответить, я добавляю: — Проведи со мной ночь, ты не пожалеешь об этом.

— Наконец-то леди видит преимущества того, что рядом с ней сильный, способный на многое мужчина, — его голос полон абсолютным довольством и дразнящей хрипотцой. Кенна поднимает меня на руки и несёт к кровати и понятия не имеет, что на самом деле я напугана, одинока, уязвима и полна сожалений.

Клянусь, он ведёт себя так, словно я — главный приз…

Часть меня хочет сказать ему, что я приз-пустышка, внутри которого ничего нет.

Но другая часть только и жаждет, чтобы он заполнил его и помог мне, наконец, исцелиться.

На мгновение в голову приходит мысль, что я, возможно, уже миновала точку невозврата. Но задерживается она ненадолго, потому что его медленные, одурманивающие поцелуи возвращаются к моим губам, лицу, шее, заставляя реальный мир вращаться вокруг своей оси. Он опускает меня на кровать и вытягивается надо мной. Кровать принимает меня в свои объятия и почти проглатывает.

Молниеносным движением руки Маккенна стягивает одежду сначала со своего прекрасного тела, а затем и с меня, потом наклоняется и оглаживает каждый миллиметр моего тела, возбуждая своей эрекцией. Горячие прикосновения говорят мне, что сегодняшняя ночь будет актом необузданного обладания. Его обладания мной. Обычно я беру столько же, сколько отдаю, но сейчас Кенна, кажется, полон решимости получить всё — и я дрожу.

Кенна ложится сверху, а я провожу рукой по рельефным мышцам его спины. Тянусь к его рту — источнику дыхания — и хнычу, так как это единственный известный мне способ заставить его меня поцеловать. И он это делает. Маккенна скатывается на бок и прижимается бедром к моей тазовой кости, как будто ему необходим близкий контакт. С приглушённым рыком просовывает сильную горячую ладонь татуированной руки между моих ног.

Проникает пальцем внутрь.

Я раздвигаю ноги пошире и всхлипываю.

Издав низкий, пьянящий стон, Кенна втягивает ртом мою нижнюю губу и проводит другим пальцем вдоль моего входа. Наклоняется ещё ниже и сосёт сначала одну грудь, затем другую, продолжая ласкать меня пальцами. Внизу живота разгорается огонь, я дрожу от желания и начинаю ёрзать, когда чувствую подступающую разрядку.

— Не хочу кончить без тебя, — стону я.

— Со мной или без меня, но кончишь ты сейчас. — Он обводит большим пальцем клитор, и я вспоминаю, как он обещал мне, что однажды я буду его умолять…

— Пожалуйста. Мне нравится смотреть, как ты кончаешь со мной. Маккенна, пожалуйста.

Он останавливается, чтобы посмотреть на меня, мы оба тяжело дышим.

— Скажи это ещё раз.

— Кончи со мной.

— А где твоё «пожалуйста».

— Пожалуйста, Маккенна, — стону я.

Рыча от нетерпения, Кенна разрывает зубами упаковку презерватива. И вот он вооружён и готов, устраивает мои ноги вокруг своих бёдер. Толчок — и мы со стоном начинаем двигаться. Его тело танцора с мускулами, натренированными на силу и гибкость, скользит по моему телу, член заполняет меня. С губ срываются стоны экстаза, я провожу пальцами по его спине и обхватываю твёрдые, ритмично сжимающиеся мышцы задницы. Мы находим свой темп, и наше дыхание становится прерывистым — тела двигаются так, словно мы являемся продолжением друг друга.

Когда Кенна снова целует меня, ловко скользя губами по моим губам, эмоции кружат и бурлят, и огонь, бушующий между ног, добирается до самого сердца. Мои стены рушатся. Я не могу остановить их падение. Про себя думаю, что, когда всё закончится, я снова воздвигну их, но сейчас, в этот момент, меня привораживает запах и вкус этого мужчины, ощущение его кожи на кончиках моих пальцев. Это не просто секс.

И я это знаю.

Маккенна ритмично входит в меня, и кажется, что он сейчас поглощён моим телом так же самозабвенно, как и своими песнями, когда поёт. Агрессивное выражение его лица во время экстаза подводит меня к черте, и когда внутренности сводит неконтролируемая дрожь оргазма, я выгибаюсь, чтобы взять от него больше, и отдать всё, что у меня есть. Горячая, мощная кульминация пронизывает меня, лишая дыхания.

Я чувствую, как он начинает кончать, и когда его тело сводит судорога оргазма, что-то внутри высвобождается, и меня отпускает. Крепко прижимаюсь к его телу, меня захлёстывает нежность, и я шепчу:

— Вот так, кончи со мной, Кенна.

Маккенна издаёт низкий стон и хоронит его, набрасываясь на мой рот, и когда мы в изнеможении расслабляемся, он перекатывает нас, чтобы избавить меня от тяжести своего веса, и целует, шепча мне в губы:

— По шкале от одного до десяти, насколько тебе понравилось?

— На миллион.

Он смеётся вместе со мной и сжимает в объятиях, и, клянусь, его эго только что достигло необъятных размеров Шрека.

— Ты похож на Наполеона, выигравшего битву. Похоже, теперь у тебя всё так как надо, — говорю я, устало постанывая.

— Нет. Наполеон был мелкий. А я, наоборот, огромный.

— Это твоё эго огромное.

— Детка, мой член такой же огромный, как и моё эго, и им обоим нравится, когда ты их ласкаешь.

Его хриплый голос и дерзкая манера поддразнивать заставляет меня улыбнуться, но я прячу улыбку у него на груди и просто лежу, счастливая и всё ещё под впечатлением от занятий любовью. От нового для меня ощущения покоя и мира между нами. Мы лежим в постели, потные и молчаливые, но руки продолжают нежно поглаживать друг друга, как вдруг раздаётся стук в дверь и знакомый голос зовёт:

— Маккенна, открой.

Маккенна со стоном встаёт и голый идёт к двери, чтобы её открыть.

— Не сейчас, Лео.