Краском Рахимов товарищу Сухову говорил «Ты один целого взвода стоишь, а то и роты», а Иван Хариш стоил если не корпуса, то уж дивизии точно. Это я никак роту не перерасту, а Громовник, как его прозвали партизаны, создавал целые диверсионные батальоны. И проводил такие акции, что мои Гойло и Белград курят в сторонке — по всей Хорватии летели под откос поезда и рушились мосты, взрывались склады боеприпасов и горели аэродромы.

Вот что значит хорошо обученный человек с опытом.

Пока я подбирал челюсть с пола, эти двое вопросительно уставились на меня и я, наконец, отморозился:

— Влад Мараш, специальная рота Верховного штаба.

— Замечательно! — неожиданно обрадовался Хариш и его уши дернулись вверх. — Он же Сабуров, да? Это ты взорвал Белград-Главный?

— Не, просто в группе был, обеспечивал, — поскромничал я.

— Неважно, — хлопнул меня по плечу Хариш и пояснил Константину: — Выдающаяся акция! Перевозки на пару месяцев встали!

Мне оставалось только ковырять пол носком ботинка, но следом за восхвалениями Иван обдал меня холодным душем:

— Я как раз к тебе приехал, людей забирать.

— Куда? Зачем? Не отдам!

Но Хариш только развел руками — приказ Верховного штаба.

Хренассе новости…

Оставив Ивана и Константина обмениваться опытом, я рванул к Арсо Йовановичу — тут все рядом, пять минут и я на месте.

Распорядок работы военного отдела, то есть настоящего штаба, после переезда на остров заметно изменился, стал размеренней и солидней, что ли… Наверное, это результат прекращения бомбежек или дефицита ходоков, постоянно отвлекавших штабных «на материке». Наконец-то у Арсо нормальный режим охраны — с караулом и выдачей пропусков. Жаль, конечно, что нельзя забежать, как раньше, просто потому, что знают в лицо, но это неизбежная цена превращения в регулярную армию.

Ну и вечная суматоха осталась в Боснии, тут появилась возможность работать спокойно, пусть и напряженно. В плотном графике начштаба я выпросил минутку и вцепился в Арсо с вопросом — какого хрена? И почему я узнаю последним?

Йованович начал издалека:

— У нас сейчас свыше полумиллиона человек, пятьдесят дивизий. Часть мы переформируем, сократим до сорока, сведем в корпуса и три армейские группы.

— И потому решили упразднить одну роту?

— Ты слушай, слушай. Всем частям нужно снабжение, англичане и американцы поставляют легкое оружие, форму, боеприпасы, медикаменты. А вот танки, пушки, самолеты, грузовики в нужном количестве даст только Россия.

— Советский Союз.

— Ну да. Инструкторов тоже, но сейчас Москва отговаривается собственной нехваткой, поскольку планируются крупные операции.

— Так при чем тут моя рота???

— Русские прямо не говорят, — не обращая внимание на мои вопли, продолжил Арсо, — но увязывают поставки с ударами по Румынии и Болгарии. А мы на востоке Югославии слабы, основные силы в Боснии, Далмации и Герцеговине. Одновременно англичане и американцы прямо требуют усилить диверсии на железных дорогах, чтобы затруднить переброску подкреплений в Италию.

Ну да, там адское рубилово, союзники увязли как раз под Кассино.

— Кроче, я тебе не этого говорил, но в Верховном штабе мнения разделились.

Еще бы, конфликт Жуйовича с Джиласом разрастался и как бы не расколол партию.

— Сретен и его группа считают, что мы обязаны выполнить пожелания Москвы…

— А ты?

— Команданты корпусов и дивизий не горят желанием совершать марши на восток, — несколько уклончиво ответил Арсо.

Логично, дело тяжелое и сомнительное.

«Младоюгославы» в этом поддержали военных, но «старички» уперлись и за свое согласие вытребовали роспуск спецроты.

— Зачем? — только и ахнул я. — Где имение, а где наводнение?

Йованович пожал плечами.

Что я сделал Пияде или Жуйовичу, чтобы ликвидировать роту? Ну общался в основном с Ранковичем, Иво и Джиласом… То есть меня могли считать их креатурой… Так, ладно, и что? А то, у старшего поколения резоны опасаться, что в случае политического поражения им могут устроить репрессии а-ля 1937 год. И если карательный аппарат, которым руководит Лека, почти весь из партийцев и еще неизвестно, будет ли выполнять такой приказ, то в специальной роте комсостав как на подбор! Я беспартийный, Глиша беспартийный, комиссар наш Лука мотается по заданиям Верховного штаба, а его зам, как пишут в характеристиках, «влияния не имеет».

Преторианцы, блин.

Не, я в политические разборки не полезу, но они-то этого не знают! По крайней мере, это версия хоть малость похожа на правду.

— Ну хорошо, а мне что делать?

— Тебе поручат искать сбитых союзных летчиков.

Секунду-другую я переваривал эту новость, а потом взвыл:

— Да вы там что, совсем с глузду съехали? Как искать? По всей стране? Без радиостанций и вертолетов?

— Без чего?

— Без геликоптеров. Очень удобная машинка для таких дел.

— Не слышал, ты откуда про нее знаешь?

— Арсо, не заговаривай мне зубы!

— Не по всей Югославии, — успокоил Йованович. — Почти все маршруты проходят над Сербией, летчикам дано указание по возможности дотягивать подбитые самолеты до Шумадии и Златибора.

— А много их?

— Рассчитывай на тысячу человек. Или больше.

Твою мать. Не успел я в очередной раз за день офигеть, на этот раз от грандиозности задачи, как Арсо растолковал, что это предполагаемая цифра, и не сразу, а за длительный период. Так сказать, расчетные потери.

Это уже полегче и под такой проект я фактически выторговал сохранение роты под новым названием. Во всяком случае, забрал всех своих — Глишу, Небоша, Марко, Луку и Альбину с Живкой. Насчет сестры Арсо поморщился, но согласился и приказал готовиться к полету в Бари, где формируется специальное подразделение американцев для поиска и спасения сбитых пилотов.

А это хорошая новость, из союзников можно вытрясти радиостанции. И новую десантную куртку. Причем не только мне, но и всей команде. И ботинки. И фонари, и фляги, и еще кучу снаряжения и ништяков. И конечно же таблеток от жадности, побольше, побольше!

В этих радужных мечтах я свалил из военного отдела, напоследок Арсо нагрузил просьбой зайти к Ранковичу. Но я решил сделать это завтра, а сам побежал к нам на базу в рассуждении чего бы покушать, порадовать ребят сияющими перспективами и завалиться спать, уж больно меня день вымотал.

Но — хочешь рассмешить бога… Обратная дорога шла мимо советской миссии, где меня зацепил Красовский:

— Владимир, на минуточку!

Я чертыхнулся, но тормознул.

— С тобой хочет поговорить один человек.

— А завтра никак?

— Он с утра улетает. И это просьба генерала Корнеева.

«Один человек» с воспаленными от бессонницы глазами долго выспрашивал меня про Ачимовича, засаду на Дражу у Калиновика, четницкую тюрьму и вообще про все контакты с четниками, начиная от поручника Дерикони, тщательно записывая ответы в блокнот.

Ближе к полуночи, когда мы оба заметно клевали носами, вопросы иссякли и я было возблагодарил высшие силы, что могу наконец свалить, он с силой потер лицо и уши, взбодрился и сказал:

— Расскажите, пожалуйста, про сестер Проданович.

Разговор со смершевцем или гебистом, не знаю, кто был этот советский офицер, закончился незадолго до рассвета. Идти на базу я не рискнул — комендантский час, а вот до хозяйства Ранковича прошмыгнул, пользуясь вызовом. К Леке меня сразу не допустили — он вовсе не спит, как можно подумать, а занят. Раньше-то «молодых» прикрывала широкая спина маршала, а теперь сами, все сами, к задачам разведки и контрразведки добавились и политические разборки.

Ну раз занят, то я по-простому улегся прямо в коридоре через минуту сильно затруднял работу «обавештајне и контраобавештајне службе» чудо-богатырским храпом. Минуток сто ухватил, а с первыми лучами солнца меня разбудили и провели к Ранковичу. Он поднял припухшие от недосыпа веки, сощурился и заржал: