Парами пробежались по всем помещениям, интересными признали кабинет настоятеля и еще одну комнату на втором этаже, которую украшали распятие, несгораемый ящик и письменный стол.

Пока содержимое стола запихивали в найденные тут же портфели, вызвал снизу Ромео, разобраться с бумагами в келье аббата. Глиша колдовал над ящиком, но развел руками — без инструментов никак.

А ящик тяжелый, сука. Замучаемся тащить…

— Давай-ка его в окно! — скомандовал Глиша.

Мы подняли ящик на руки, как тараном вышибли ставни и решетку. Он вылетел наружу, со всей дури грохнулся на булыжную мостовую, перекосился и треснул. Подскочивший Глиша оглядел пациента, метнулся к грузовику за монтировкой и раскурочил недосейф.

Местные жители осмелели минут через пять после прекращения стрельбы и полезли на улицу. Пришлось наорать на них и даже пальнуть в воздух, чтобы никто не мешался, пока мы занимались погрузкой в трофейные машины.

Уже трясясь по дороге из Триджано, пытался представить, как Славко вывезет не только Павелича, но и все его бумаги. В конце концов плюнул: пусть у контрика голова болит, а я боевик, я свое дело сделал, теперь могу лететь домой, к жене и будущему сыну.

Но в коридорах армейского барака при авиабазе, где нас поселили, меня встретили двое из ларца, добрый и злой:

— Господин Мараш, какая неожиданность! Если мы правильно помним, вы хотели повидаться с полковником Хадсоном?

Хотел, еще как хотел, только вот посторонним знать об этом необязательно. Сделал рожу кирпичом, нацепил выражение «Гражданин, дайте пройти» и вообще изображал, что этих двоих в первый раз в жизни вижу. Очень полезно скандалец устроить, пусть мной занимаются, а Славко под шумок ценный груз эвакуирует.

Получилось на диво — в здание командования базы меня внесли буквально на руках, под вопли «Англичане, куда вы меня тащите???» Натуральный цирк для всех, кто видел. Впихнули в комнатку и свалили — стол, стул, решетки на окнах, дверь захлопнули, руки, правда, не скрутили. Поднял стул, взвесил — а не запустить ли в стену? И шумно, и расколотая ножка в рукопашной пригодится.

Прицеливался, прицеливался, но тут щелкнул замок и явился…

Хадсон, усохни моя душенька, Хадсон! Чистый, бритый, благоухающий — ну точно Джеймс Бонд! И лыбился, словно желал показать не тридцать два, а тридцать шесть зубов. И прямо так счастлив видеть меня, что неровен час, помрет от такого выброса эндорфинов.

— Билл, что за чертовщина? Какого черта меня хватают, волокут и запирают?

Наезд вместо радости несколько притушил сияние Хадсона:

— Владо, но почему вы отказались спокойно пройти на встречу?

— Хотя бы потому, что ваши, извините за выражение, коллеги, не назвали пароль, который сами же и заставляли меня выучить наизусть.

— Но мы же не в Югославии, да и вы знаете их в лицо… — удивился уже полковник Хадсон.

Я цапнул стул, так и не запущенный в стену, подвинул его и сел за стол, оставив Билла в положении посетителя:

— Есть договоренности. Есть установленные процедуры. Нигде не сказано, что «только в Югославии» или «обмен паролями не нужен, когда стороны знают друг друга в лицо». Если ваши люди демонстрируют такое наплевательское отношение, то у меня возникают сомнения в будущем сотрудничества.

— Ну, сделайте скидку на то, что мы в Италии, в союзной зоне. В конце концов, ребята не родились офицерами службы, могли и ошибиться.

— Билл, вы же понимаете, что такая ошибка может стоить мне если не жизни, то свободы точно!

Хадсон успокаивал меня и потихоньку съезжал с темы, задавая вопросы о моих похождениях. Особенно его заинтересовали обстоятельства, в силу которых я на кадрах кинохроники стою над телом Тито. Понемногу втянулся и я, рассказал про тот веселый денек, про Скорцени и все остальное. Билл умело направлял разговор, а я не противился — время идет, вот и ладно. Дошло и до награждения «Бронзовой звездой», и до сетований «недооценили мы вас», но в конце концов я не выдержал и спросил Хадсона напрямую — а что им от меня нужно?

Полчаса хождений вокруг да около привели к ожидаемому — как агента влияния меня не рассматривали, но вот «хорошо иметь решительных друзей, не боящихся крови» прозвучало, хоть и в сильно завуалированной форме. То есть мало ли кого решат англичане табакеркой по виску приголубить, а Влад Сабуров вот он, ждет отмашки. И вот тут я, пожалуй, первый раз серьезно напрягся. Холодком по спине пробрало — кончились смешные игры в шпионов, эдак и меня могут списать за здорово живешь.

Чуть не завалил всю беседу, но выручил Хадсон — намекнул, сука, на жену и на скорое появление ребенка. И меня мгновенно шарахнуло от боязни в боевую злость — ах так? Ну все, допрыгаетесь. За мимикой я следил и рожу держал каменную, но как уследишь за вазомоторикой? То ли я покраснел, то ли побледнел, то ли еще что, но Хадсон понял, что дальше давить не стоит и, показав кончик кнута, тут же вытащил пряник.

Дескать, войне конец, а с ней силовым акциям (ага, так и поверил), важнее передача добытого, и вообще соблюдение интересов британской короны.

— Каких именно?

— Да хотя бы финансовых.

Правая бровь приподнялась сама и Хадсон поведал, что в Сербии со времен его миссии к Драже Михайловичу остались как минимум пять закладок с брюликами и золотом. И что принадлежащие Его Величеству деньги нужно найти, вытащить из Югославии и передать, разумеется, полковнику Биллу Хадсону.

Тут уж я постарался изобразить оживление, жадность и опасение в одном флаконе и позволил себя уломать:

— У вас, Владо, есть необходимое качество, вы удачливы.

Да-да, так молодых-зеленых и разводили спокон веку, хоть в разведку, хоть в банду, хоть в наперстки — давай, фартовый, дуй к успеху, тебе непременно повезет!

— И в чем это выражается?

— Ну, хотя бы в том, что при всех ваших приключениях вы до сих пор живы, — улыбнулся Хадсон одновременно прищурив глаза. — Вы как-то очень вовремя оказываетесь в нужных местах. В Триджано, например…

Я пожал плечами.

— … когда четники с усташами устроили бойню. Что вы там делали, кстати?

— Девушку искали. Ромео, это мой товарищ, познакомился в прошлый прилет, вот и ездили.

Не один я умею делать каменную морду:

— Это которая от патруля убежала, платье в горошек?

Похоже, у англичан на меня серьезные планы, раз не поленились такие подробности выудить.

Худо-бедно договорились и Хадсон даже выдал мне на дорожку координаты двух заначек. Если я соскочу — то не со всеми бабками, а если добуду и перешлю — то скажет где искать следующие. Вообще молодец, наживку закинул, теперь вываживает, причем ему это ничего не стоит — деньги наверняка давным-давно списаны на «превратности войны». А в случае удачи будет и при агенте, и при бабках.

Добрался до своих, точнее до Глиши с Небошем, остальных уже никого нет, только Ромео с целью охмурения забрал джип и катается с Луиджиной. Вот сто пудов, внедряет прогрессивную американскую технологию любви на заднем сиденье, аж завидно.

45-й госпиталь окончательно закрылся, югославских пациентов вывезли на советских Ли-2 в Белград, с ними улетел Славко и еще один «пациент». Теми же самолетами вместе с историями болезни и прочими медицинскими документами вывезли и усташские бумаги. Как рассказывал Небош, при погрузке вокруг вились совсем ненужные англичане, но у русских не забалуешь, борт есть территория Советского Союза и защищать ее положено любой ценой.

Значит, и нам пора возвращаться. Но прежде Глиша запер дверь и остался у нее, а Небош задернул занавески и выудил из рюкзака тяжеленький сверток.

— А это наш навар, без тебя не делили.

Он развязал узелок и развернул ткань.

Твою мать… доллары, фунты, золотые монеты, кольца-подвески и прочие бранзулетки. И ладно Небош заныкал, но как же свежеиспеченный коммунист Глиша? А он, словно почуяв мое удивление, добавил: