А вот в Триджано нас ждал облом, францисканскому монастырю не хватало только транспаранта «Добро пожаловать отсюда».

Двухэтажные братские кельи и бытовой корпус соединяла церковь, между ножками получившейся буквы «П» — малюсенькая площадь десять на двадцать метров. Три входа — с улицы ворота на хоздвор, с переулка ворота за кельями или через храм. Зайти помолиться еще можно, на что мы отрядили Ромео и Славко, как урожденных католиков, но все остальное либо наглухо заперто, либо забрано частыми коваными решетками, либо вообще закрыто тяжелыми ставнями. Стены рустованные, лезь-не-хочу, но парапеты крыши густо поблескивают битым стеклом.

Негостеприимное место. И монахи молчаливые, вечно в капюшонах по самые брови или еще ниже. Уткнутся в землю, руки в рукава, сандалями топ-топ-топ, не обращая внимания на мирское, только по росту и отличить можно.

Не по зубам задание — ждать, когда Павелич высунется нет времени, штурмовать в лоб нет сил, лезть внутрь без плана монастыря нет дураков. Военных в городке, слава богу, тоже нет, но карабинеры и полиция — в пятистах метрах по Виа дель Понте.

Славко предложил холмсовский метод из «Скандала в Богемии» — при шухере святые отцы наверняка попытаются эвакуировать наиболее ценное, то бишь Павелича. Нам остается напасть с улицы, на переулке выставить засаду… Только людей не хватает — минимум полсотни нужно, а нас два десятка.

В грустях приперлись на торжественный митинг или как оно называется, посвященный закрытию базы. Народу полно, кругом флаги-ленточки, оркестр дудел, журналисты строчили, фотографы щелкали, хотя чего тут праздновать непонятно. Все разъяснилось чуть позже: командование базы передавало местным властям постройки и часть имущества. Причем местные власти вид имели самый мафиозный, я им не то что город, я им банку пива подержать не доверил бы.

Забавно, что крупные знатоки балканского вопроса в лице американцев, пригласили и четников. Ну, типа, когда-то, где-то, кто-то из них спас какого-то американского пилота и теперь десяток бородачей хмуро таращились на окружающих.

— А что если их на монастырь натравить? — тихо шепнул Славко.

— А самим ловить в переулке? А если они вломятся и убьют, тогда что?

— Чтобы вломится, время нужно, успеет удрать. А коли убьют, невелика беда, — ощерился контрик.

— У тебя есть как закинуть информацию четникам?

— Есть. А еще один канал прямо сейчас организуем.

Мы быстро обсудили порядок действий, Ромео с Небошем скинули куртки и, оставшись в свитерах, как многие из местных, потихоньку перебрались поближе к четникам. И принялись обсуждать новость — оказывается, гадкий диктатор и убийца Павелич прячется тут, совсем рядом! То есть, «обсуждал» в основном Ромео, на итальянском, а Небош ему подыгрывал, выдавая время от времени «Che?», «Come mai?» «Ma dai!» и другие междометия.

Первый круг прошел безрезультатно, но в самом конце, уловив во внезапной паузе слово «Павелич», стоявший ближе всех бородач навострил уши. Ромео рискнул пойти на второй заход и не ошибся — бородач дернул за рукав еще одного, тот — третьего и через минуту человек пять напряженно вслушивались, делая вид, что их совсем не интересует ни улица в Триджано, ни название монастыря, ни численность монахов…

Небош в очередной раз вякнул «Не может быть!» и Ромео завершил выступление:

— Я же вольнонаемный при штабе, видел, как за ним отправляли двух важных чинов из разведки, и слышал, как потом они ругались, что не удалось договориться!

Четники по одному слиняли, затем дошло до награждения — ребятам обломились разные медали, а мне аж «Бронзовая звезда». И десятк пилоток, Эндрю расстарался, как и обещал.

Жабогадюкинг мы наблюдали издалека, из соседних кафетерии и пастицерии. Лавандерию не задействовали, как и похоронное бюро, хотя оно весьма в тему. Пять наблюдателей на улице, еще десять и три джипа растыканы в разных местах переулка, последние пятеро, включая Марко и Живку, остались на базе, изображать наше присутствие.

Четники приехали на трех изношенных разномастных грузовиках, которыми ловко заблокировали входы-выходы с улицы. В церковь они ввалились без проблем, замки ворот подорвали и лихо ломанулись внутрь.

Дальше все пошло не совсем по плану — судя по звуку, мирные монахи осуществляли заповедь «не убий» с помощью многозарядных предметов культа. А уж когда один за одним начали рваться кадила и заговорил скорострельный пастырский посох, крики из монастыря могли разбудить даже мертвого.

Местное население, через которое однажды прокатился фронт, немедля попадало под столики, предоставив нам свободу маневра. Минут пять довольно громкое толкование Евангелия в монастыре то затухало, то разгоралось снова, а потом задние ворота в переулок чуть-чуть приоткрылись, в щель просочились и засеменили от монастыря четверо.

Темно-серые рясы, подпоясанные веревками, капюшоны на глаза…

— Ботинки! — радостно ткнул пальцем Славко. — А должны быть сандали! Вперед!

Не иначе, божьим попущением никто не поломал ноги, когда мы на ходу запрыгивали в джип и не вывернули руки, когда на ходу цепляли повязки военной полиции.

Славко гуднул два раза долгим и три коротким — сигнал начала операции, по которому навстречу нам двинулся Глиша с бойцами, а неизвестный итальянский товарищ заблокировал своим грузовичком Виа дель Понте на полдороге к полицейском участку.

«Монахи» прибавили шагу, но с другого конца переулка подъехал Глиша и ловко поставил машину поперек закоулка метрах в двухстах от монастыря, блокируя проход. Четверо в рясах развернулись было обратно, но там уже затормозил наш джип, подняв тучу пыли и отрезав отступление.

— Fermare! — скомандовал я.

Монахи остановились, двое заозирались, третий сунул руку под рясу.

— What the heck is going on? — рявкнул я, соскакивая на землю.

— Siamo monaci, — забормотал один из монахов, — e siamo attaccati!

— Per favore portaci al sicuro, — добавил второй.

А третий, тот, что шарил под рясой, уставился на нашу пятилепестковую нашивку.

— Papers? — рявкнул я еще раз и добавил, изображая работу мысли: — Identificazione?

Первый монашек заменжевался, а четвертый поднял голову, чтобы разглядеть нас поближе и приоткрыл лицо — лет за пятьдесят, густые брови, квадратная челюсть, эдакий Брежнев балканского издания.

— Это он, — не сдержался Славко.

— Засьеда! — завопил третий и выхватил из-под рясы пистолет. — Спасавайте Поглавника!

Но ребята во втором джипе выхватили быстрее.

Глухо хлопнули два выстрела, третий упал. Славко прыгнул и в полете врезал рукояткой пистолета по башке первому, я достал второго, а Небош от души приложил остолбеневшему четвертому.

— Тела в машины, сваливаем!

— Стой, там наверняка бумаги, — процедил Славко.

Ну где-то он прав, архив поглавника как бы не важнее самого поглавника.

— Забирай тело, мы в монастырь, — на ходу решил я.

Выхватили лежавшие под сиденьями МАВ-38 и рванули к воротам. Едва добрались, как внутри бахнул карабин и шарахнула автоматная очередь.

— Небош и Ромео снаружи, остальные со мной.

Первая двойка крест-накрест зашла в темный провал двери, следом, прикрывая друг друга, остальные. Не знаю, чем должно пахнуть в монастыре — пергаментом? ладаном? — но тут воняло порохом и кровью, смертью и ненавистью.

После четницко-усташской резни живых во всем монастыре сыскалось только восемь человек — семеро раненых разной степени тяжести и один тучный монах на кухне, за плитой. Стоял на коленях спиной к двери и молился, как и подобает истинному монаху. Ну мы его и заперли, чего зря душу губить. Вообще-то францисканцы тут попадались разные, чуть ли не половина валялась с оружием и, судя по гильзам и лежавшим напротив четникам, владели они им неплохо. А два трупа у входа из церкви так вообще в усташских мундирах. Представил, что мог бы учудить внутри Марко, и возблагодарил себя за предусмотрительность.