— А что сразу я? Больше никого нет, что ли?

— Ты, Владо, там уже действовал, — начал выкладывать аргументы Крцун. — Места знаешь, языки, связи кое-какие остались. Опять же, кто Гиммлера завалил? Кто Лера взял? Так что не хнычь, собирай группу. Славко и Ромео с тобой.

По счастью, хоть с прикрытием у нас все нормально: союзники сворачивают базу в Бари, попутно устраивают некое мероприятие с награждением летчиков, техников, и союзников из Службы спасения пилотов. Приглашены русские из Особой авиагруппы, она как раз из Бари оперировала, итальянцы королевские и партизанские, ну и мы до кучи. Объединенные Нации, как на плакатах. Что совсем хорошо — до события неделя, есть время с толком подготовится. Например, отправить оружие морем, а то пассажиры с винтовками и автоматами даже сейчас вызывают подозрения. А вот пистолетов в наградном исполнении можно с собой набрать, пойдут за взятки.

За ту же неделю надо экипироваться в американскую форму. Так-то она у нас была, да мы в ней где только не лазали, и видок получила весьма заслуженный. С такой в строю головорезов стоять — милое дело, а для награждения не очень. Хорошо хоть ее больше сотни комплектов в свое время выдали, подобрали из них наиболее приличные на семь человек. Да, на семь — в списке награжденных и Марко, и Живка, и Ромео, и Небош с Глишей. А Славко так, для компании.

Пока мы собирались да готовились, я выкроил время проверить поднадзорного в Професорской колонии и нашел все лучше, чем ожидаемо. Ольга аж светилась — Кирсанова ее взяла, муттер ворковала вокруг Чудинова, один Сергей мрачноват, но вроде бы отмякает. Особенно под рассказы Николая Алексеевича, как они эвакуировались из Крыма в Галлиполи, из Галлиполи в Сербию и как устраивали жизнь после очевидного разгрома. Но все равно, вбитое в корпусе пока что довлеет.

— Начнут стрелять вас коммунисты, посмотрим, — буркнул брат в тарелку с лапшой, в которой даже плавали волокна курицы.

— Не начнут, — заверил я, — рабочих рук на восстановление не хватает, стреляют только по приговору суда и только тех, кто в крови по локти.

— А если начнут? — с вызовом спросил Сергей.

— Тогда выведу всех. В Аргентину, например. Ты, главное, не выкини какой номер, а то мне так по шапке дадут, что все надежды разом кончатся.

Самым трудным в подготовке оказалось уговорить Глишу. Уперся и ни в какую — я гражданский человек, отвевал, отстаньте от меня все. Не помогало и давление по партийной линии — с подачи Луки Глиша после отставки записался в коммунисты.

Наконец, мы всей оравой приперлись к нему в мастерскую и расселись вокруг. И просто молча укоризненно глядели.

Шестеро на одного.

Он пытался работать, но все валилось из рук, и в конце концов вскричал:

— Да что же мне, всю жизнь по этим горам мотаться⁈

— Не по горам. В Италию летим.

— За каким хреном?

— За медалями.

За день до отправки, когда дел и без того невпроворот, опять дернули к Ранковичу:

— Нашли место, где скрывается Павелич.

— Эмиссар сдал? — догадался я.

— Не только. Еще по каналам доктора Папо, через еврейских беженцев, подтвердили. Плюс еще источник, но тебе о нем знать не надо.

Это хорошо, а то эмиссар мог и липу всучить. А так всего под монастырь подвели — поглавник обретался у францисканцев в Триджано, под Бари.

— То есть наша миссия отменяется, Павелич найден, летим просто за медалями, — удовлетворенно выдохнул я, но тут же обломался.

— Усложняется. Павелича надо выкрасть и доставить в Югославию.

Я аж задохнулся:

— Да… вы… да как…

Потом плюнул, цапнул графин, налил в стакан, выпил, плюнул еще раз и допил прямо из горлышка. Ну как так-то? Одно дело засада в воюющей стране, другое — налет в типа союзной? Да еще если ломиться в монастырь, монахов незнамо сколько положим…

А, нет, знамо — двадцать четыре человека. И шестеро с поглавником.

— Ты же сам говорил, что надо процесс над военными преступниками. Вот, готовим, — иезуитски улыбнулся Лека.

— Обвинители, судьи и адвокаты от союзников будут? — я угрюмо выдернул у Ранковича бумаги и принялся читать.

— Зачем?

— Затем, чтобы потом не голосили, что злые коммунисты устроили судилище. Вам же легче будет, если трибунал международный, никто предъявить не посмеет.

По крайней мере лет пятьдесят, пока два поколения не сменится.

Поупирался я, поупирался, и договорились — с меня подтверждение места, где скрывается Павелич, при возможности похищение. А они готовят международный процесс. А то все я, да я.

Детали ушли обсуждать к Крцуну. Состав — два десятка человек, часть прибудет морем. Деньги на такое дело выделят. Явки местные тоже дадут. Несколько вариантов отхода, тоже морем — вряд ли после акции мы сможем вернуться нормально, на самолете, уж Павелича точно не воздухом везти. К тому же чую, без стрельбы и обострений с итальянцами и союзниками не обойдется.

Обсудили процедуры связи и кучу всего остального. Эх, как хорошо было раньше — поднял винтовку, подрыгал ей вверх-вниз, значит, свой, больше ничего знать не надо.

— Заодно присмотри, что Михайлович делает, он так и сидит в Сан-Джироламо.

— Один?

— Нет, ближайшие соратники и охрана, человек сорок, самые бешеные.

Час от часу не легче…

Напоследок Крцун порадовал:

— Пунишу Радича арестовали. И посадили досиживать срок, который ему королевский суд назначил.

— Что, под домашний арест??? — в такой гуманизм новой власти как-то не верилось.

— Нет, в обычную тюрьму, — оскалил свои лошадиные зубы Крцун и подмигнул: — Изменили ему условия отбывания наказания.

Выходит, в ОЗНа про ситуацию с Сергеем знают.

45-й госпиталь общего профиля сворачивался вместе с авиабазой. Разбирали койки и операционные, сортировали имущество — это в Штаты, это другим госпиталям, это продать, а это выбросить. И над круговоротом предписаний, материальных ценностей, пересортицы и отчетов царил Эндрю Мак-Кэроу, щеголявший пятью новенькими полосками на рукаве.

— Тебя можно поздравить со званием? — потыкал я в шеврон.

— С тремя!

Андрей, как оказалось, после перехода из писарей целый год трудился делопроизводителем госпиталя, на должности сержанта первого класса. А в американской армии разумный принцип — если ты год успешно прослужил на месте, которому по штатке соответствует более высокое звание, то его присваивают автоматически. И полно случаев, как сержанты прыгали в уоррент-офицеры, те — в лейтенанты, даже ходила история, как капитан стал полковником. Вот и Макаров скакнул аж на три ступеньки, а когда я попросил найти американские пилотки, две машины и повязки военной полиции, только спросил:

— Что, выгодное дельце?

— Денег нет, но вы держитесь, — я выкатил сержанту три специально припасенных для него «люгера» с гравировкой и золочением. — А дело опасное, Андрюх. Но если попадутся бабки, ты в доле.

— Я на тех девятистах долларах неплохо поднялся, но если будут еще, не откажусь! — выдал голливудскую улыбку Мак-Кэроу, рассовывая пистолеты по карманам.

Машины, повязки и даже три каски с буквами «МР» нашлись быстро, труднее всего, к общему удивлению, оказалось с пилотками. То есть пилоток-то навалом: синие, серые хаки, хлопковые и шерстяные, даже флотские белые, а вот обычных, подходящих под нашу десантную форму — хрен да ни хрена. А мотаться под носом у четников и усташей в наших «титовках» с красными звездочками несколько неразумно.

Но Андрей обещал достать хоть из-под земли, а пока выдал пару фуражек и несколько кепок, в которых мы раскатывали около интересующих нас адресов. Судя по тому, что нам частенько попадались ни разу не военные итальянцы в новых шмотках армии США, а то и верхом на «виллисе» с гражданскими номерами, дела у Андрея и его коллег шли неплохо.

Четники вокруг Дражиного логова вели себя весьма свободно — оккупировали ближайшую тратторию, откуда было так удобно наблюдать, не скрываясь, торчали у ворот с оружием (пусть и пистолетами, но все-таки) — чувствовали себя вообще как дома. Мы пару раз проехали мимо, не рискуя останавливаться, посверкали улыбками а-ля простые американские парни и постарались запомнить как можно больше этих бородатых.