— Но ведь этот фактор можно использовать, чтобы сбежать именно на поезде, — предложил Леонид.

— Я думал об этом, но тогда неминуемы новые жертвы. Нам однозначно придётся вступить в бой, чтобы захватить новый транспорт. А ещё я не знал, скольким из нас удастся выжить. Поэтому остановился на более универсальном плане.

— Но кто-то всё-таки поедет на поезде?

— Нет.

— Как это?

— Поезд пустой. Точнее, в нём нет людей. Он будет постоянно разгоняться, пока не сойдёт с рельсов примерно в тридцати километрах отсюда. Там будет резкий поворот. При хорошем раскладе, обеднённый абсолютиум сдетонирует, при плохом придётся немного подождать, пока поезд найдут поляки.

— Хм-м-м… — Леонид ненадолго задумался. — Они попытаются связаться с лагерем, но не смогут. А потом отправят квадролёт, чтобы проверить обстановку.

— Верно.

— А что дальше? Они ведь банально расстреляют нас из бортовых пушек.

— А разве они станут стрелять в своих? — в этот момент мы уже подошли к ангару, в котором всё и началось. Я с ехидной ухмылкой поднял польскую форму и натянул на голову фуражку, моя прежняя осталась под завалами. — В лагере случился бунт, но его удалось подавить. Правда, выжили лишь рядовые бойцы, которые ждут помощи и новых указаний.

— А-а-а! Тогда они сядут и попадут в засаду. Правда, нужно будет захватить ещё и экипаж, ведь среди наших вряд ли найдётся пилот, — подметил Леонид и даже слегка улыбнулся.

— Нам нужен только бортмеханик. И он у нас есть, — я показал на сидевшего в углу паренька по имени Каспер, которого пощадил во время захвата комнату управления. Над ним частенько подшучивали, что он едва не разбил квадролёт и был сослан в лагерь. — А за штурвал сяду я.

— В смысле?.. — Леонид преисполнился недоверием. — Я, конечно, всё понимаю, но когда ты научился летать? Ты же вроде как тракторист?

— Вот выберемся из этого дерьма, сядем по-человечески, откроем бутылочку водки и тогда поговорим. Поверь, это будет очень долгая история, — я размял шею и костяшки. — Сейчас у нас нет на это времени. Нужно обставить всё так, чтобы походило на правду. Сложнее всего будет усадить людей на колени. Но без этого никак.

— Тогда за дело! — Леонид аж воодушевился.

Я отобрал тех мужчин, кто хоть немного понимал по-польски. Это необходимо, чтобы наша легенда продержалась как можно дольше. Таких набралось тринадцать человек — они-то и надели форму охранников.

Затем мы перенесли всех раненных в барак и уложили там. Полторы сотни людей, в основном женщины, сели на колени прямо посреди лагеря с заведёнными за голову руками. Со стороны это выглядело так, будто уцелевшие поляки собрали всех оставшихся рабов в одну кучу и взяли их в кольцо. Смотрелось крайне правдоподобно. Особенно с большой высоты.

Оставалось только дождаться, пока по нашу душу пожалуют. Но тут нам вновь повезло, ведь поезд не просто сошёл с рельсов, но и взорвался. Жахнуло так, что грохот разлетелся более чем на тридцать километров.

Конечно, поляки могли бы заметить и первый взрыв, но лагерь находился в лесной глуши, и если кто-то и слышал хлопок, то разве что дремучие старики в редких деревнях. Но я готовился к такому исходу, потому и усадил людей на колени раньше времени.

К несчастью, как это иногда бывает в подобных условиях, нашлись два умника, возжелавшие изнасиловать уцелевшую радистку. Я пришёл на крики в барак и молча расстрелял их. Хоть мы и на войне, но нельзя же опускаться до такого. Как говорится: приговор по законам военного времени.

Другие пленники отреагировали на мою выходку неоднозначно, многие смотрели с осуждением. Однако я не мог позволить нашим до такого опуститься и совершенно не чувствовал сожалений или угрызений совести.

Примерно через час квадролёт всё-таки прилетел. К тому времени раненные перестали стонать и кричать. Либо им помогли, либо они умерли. Как бы это грубо ни звучало, но любой случайный выкрик мог сорвать всю операцию.

Махина с четырьмя крупными винтами зависла над лагерем. Квадролёт представлял собой овал двенадцать на сорок метров. В него без труда смогла бы поместиться и тысяча человек. Да, было бы максимально неуютно, где-то они легли бы даже в два ряда, но всё же он был крайне вместительным.

Оставалось загадкой, сколько поляков пряталось внутри. Там точно находился командир, три члена экипажа и какое-то количество бойцов. Я рассчитывал, что их будет не больше двух десятков, ведь всё-таки они прилетели на разведку, а не для того, чтобы наводить порядок.

Квадролёт не спешил садиться, и я решил взять всё в свои руки. В прямом и переносном смысле этого слова. Я буквально начал размахивать руками, пытаясь языком жестов объяснить, что у нас отсутствует связь и что нам нужна помощь.

Вскоре эта пантомима возымела успех. Тёмно-серая громадина начала опускаться.

Наступал кульминационный момент четвёртой части моего незамысловатого плана по побегу из плена. Если нам удастся захватить целый квадролёт до того, как поляки свяжутся с базой, то дело останется за малым.

— Всем приготовиться! — выкрикнул я на польском. — Действовать строго по протоколу! Никаких отклонений!

Птичка села рядом с нами, и я направился к открывающемуся шлюзу. Внутри мне удалось увидеть шестнадцать солдат в одинаковой форме и одного офицера. Все они готовились сойти на землю.

А пока выезжал трап, я мысленно рисовал возможную схему машины, с которой ещё никогда не связывался.

— Что у вас тут случилось⁈ — с порога заорал рослый офицер с козлиной бородкой и длинными усами.

— Восстание рабов! — громко ответил я, стараясь перекричать шум останавливающихся винтов. При этом пришлось исполнить их стандартное воинское приветствие с двумя пальцами. — Сначала сдетонировали запасы абсолютиума, а потом рабы как с цепи сорвались!

— Я не вижу среди вас ни одного офицера, — командир пробежал глазами по всем подставным солдатам.

— Пан Жак находится в том ангаре, — я показал в нужном направлении. — Он серьёзно ранен и нуждается в срочной госпитализации.

— Вы двое, берите носилки и бегом туда! — приказал командир, повернувшись к своим людям. — Остальные за мной!

— Есть! — хором ответили они.

— Ну и устроили же вы тут бардак… — офицер отрицательно мотал головой и неспешно шагал по ещё невысохшей грязи. — Поставки остановятся на неделю, а то и больше! А это совершенно недопустимо!

Пока он там орал на всех и вся, я незаметно прошмыгнул в квадролёт и призвал свой магический автомат. У меня на всё про всё было меньше минуты, поэтому я тотчас направился в кабину пилотов.

По дороге встретил одного из членов экипажа, который направлялся в туалет. Он-то и стал моей первой жертвой.

Его пряжка упала на металлический пол и со звоном отскочила от него несколько раз. Остальные недруги наверняка не только услышали, но и увидели чёрную полосу, пробившую дверь кабину насквозь.

Я заскочил внутрь и двумя точными выстрелами избавился от пилота и бортинженера. Бронебойность моего оружия была слишком велика. В итоге в лобовом стекле образовались три идеально ровные дыры. Но это не страшно, мы их как-нибудь заделаем. Наверное.

А вот помощь поляки вызвать уже не смогут.

Я побежал к шлюзу, вооружившись трофейным автоматом, ибо запахло жаренным. Офицер негодовал, стоя рядом с парнишкой, который по-польски понимал не больше сотни слов.

Поляки вот-вот заподозрят неладное. Если уже не заподозрили.

— За Родину! За Императора! — во всё горло заорал я на чистом русском и нацелился на толпу врагов. — Мочи козлов!

И началась новая резня.

Бой продлился меньше тридцати секунд, но за это время на тот свет успели отправиться трое наших и все поляки. Самое обидное, что среди убитых оказалась женщина в самом расцвете сил, причём её подстрелил кто-то из своих.

Но даже так — это отличный результат. Жертв могло быть намного больше.

Я также стрелял из обычного автомата сразу по двум причинам: чтобы не спалить Дар и чтобы не зацепить своих. Воспользуйся я магическим автоматом, то положил бы две, а то и три дюжины своих. Всё-таки магия — это опасная штука.