Я боролся с желанием застонать от болезненного смущения, но не смог не поморщиться. Потому что, как бы открыто моя семья ни относилась к сексу, этот разговор шел в направлении, которое было просто неловким.

— В этом действительно не было необходимости, мама, — сказал Фэй с гримасой отвращения.

— Лейла, дорогая, — сказал отец со смешком. — Я думаю, этого достаточно. Он взрослый мужчина, а не подросток.

— Забудь о презервативах, — объявила Джиджи, взмахнув левой рукой. — Сделай так, чтобы она забеременела, и у неё не останется выбора, кроме как выйти за тебя замуж.

У меня отвисла челюсть, мама ахнула, я думаю, Адам подавился кашлем, а папа и дядя Арш воскликнули “Мама” совершенно синхронно. Фэй был единственным, кто истерично хихикал. Джиджи фыркнула и надменно вздернула подбородок.

— Что? Я не сказала ничего плохого. И в любом случае, все те любовные романы, которые ты читаешь, Лейла, именно такие.

Настала очередь матери покраснеть, когда все взгляды обратились к ней, но она держалась высоко, царственно и без стыда.

— Это работает в романтических книгах, Джиджи. Не в реальной жизни.

Разгорелась полномасштабная дискуссия о том, приемлемо ли или нет делать Эсмеральду беременной, чтобы ей пришлось выйти за меня замуж, как будто меня там вообще не было.

Я не был уверен, что удивило меня больше. То, что все в моей семье говорили о моём браке с Эсмеральдой так, как будто я уже сделал ей предложение. Что Джиджи хотела от меня пятерых правнуков.

Или что я продолжал представлять себе Эсмеральду, ковыляющую рядом со мной по замку, с большим и округлым животом от нашего ребенка, в то время как я держу на руках маленькую девочку с глазами и улыбкой её матери.

Чёрт. Что она со мной сделала?

Глава 21

Эсмеральда

— Как ты могла быть такой чертовски глупой?

Я вздрогнула от злобного тона Карима, уходя в себя. Я не осмеливалась поднять взгляд от тёмно — красного ковра, по которому он расхаживал посреди своей спальни.

Моё сердце колотилось у основания горла, руки сжались в кулаки. Я боролась с охватившим меня дрожащим страхом, сосредоточившись на боли от ногтей, впивающихся в ладони.

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Моя голова рефлекторно дернулась вверх, и я выпрямилась. Плечи опущены, спина прямая, подбородок направлен на девяносто градусов к полу, руки сцеплены перед собой. Идеальная осанка. Лицо бесстрастное. Рот закрыт. Молчит, пока к ней не обратятся. Идеальная принцесса.

Мой старший брат уставился на меня своими пылающими глазами, уперев руки в бока.

— Что я тебе сказал перед тем, как мы приехали в Тому?

— Что я не должна создавать тебе никаких проблем, — произнесла я так спокойно, как только могла.

— Именно, — прошипел он, и это единственное слово хлестнуло меня, как кнут. — Итак, что ты, чёрт возьми, делаешь, исчезая с принцем Каем и бегая по дворцу полуголая?

Болезненный румянец унижения обжег мои щеки от того, как он выплюнул эти слова, словно они были грязью у него на языке.

— Это не то, что ты предполагаешь. Я заснула…

Карим усмехнулся.

— О, это не то? — его пристальный взгляд скользнул по моему телу, и он протянул ко мне руку. — Тогда объясни мне, почему на тебе нет ничего, кроме футболки, которая явно не принадлежит тебе, с любовными укусами по всем ногам.

От унижения у меня в уголках глаз стало влажно и горячо. Я смяла в руке чёрную футболку, которая сидела на мне как короткое платье, и оглядела себя сверху вниз.

На мне была футболка Кая. Та, которую он поспешно схватил из своей комнаты, когда пошел за влажным полотенцем после того, как увидел, что моя пижама была в сперме. Он заботливо одел меня в неё, и тогда я чувствовала себя так комфортно и безопасно, окутанная мягкой тканью и его ароматом.

От обвинений Карима футболка стала грубой и колючей на моей коже. Как будто на мне было надето что — то горелое, изорванное и грязное. Я чувствовала себя грязной. И унизительно голой.

Ткань, которая поглотила меня прошлой ночью, внезапно показалась мне слишком короткой. Слишком открытой, хотя под ней были пижамные шорты. Мои ноги были холодными и голыми, и я так болезненно осознавала все следы, оставленные на них Каем, что боролась с желанием присесть и обхватить ноги руками, чтобы скрыть засосы. А прошлой ночью я хотела, чтобы он оставил на мне побольше.

Я не жалела об этом. О прошлой ночи. Мне не было стыдно за то, что я сделала с Каем. Но я хотела, чтобы Карим никогда не видел меня такой. Я пожалела, что не добралась до своей комнаты, а столкнулась с ним всего через десять секунд после того, как выбежала из телевизионной комнаты. Я пожалела, что увидела шок и гнев, промелькнувшие в его глазах, как на фотопленке, прежде чем он сквозь стиснутые зубы велел мне следовать за ним.

Я хотела бы, чтобы экстаз и радость прошлой ночи не стали ещё одной причиной для Карима ненавидеть меня.

— Сколько раз я должен напоминать тебе, что твои действия отражаются на мне? — Карим прервал моё молчание. Я быстро сморгнула слезы, когда мой язык распух во рту. — Ты моя наследница, чёрт возьми! Как думаешь, как это выглядело, что я понятия не имел, где ты, чёрт возьми, была?

Я наблюдала, как его ноги сделали два агрессивных шага ко мне, пока не почувствовала жар его ярости, исходящий от его тела жестокими волнами.

— Ты знаешь, как мне было неловко, когда все поняли, что моя наследница использовала Празднование Мира, чтобы развлекаться с принцем Каем вместо того, чтобы выполнять свой долг?

Мой взгляд метнулся к нему, когда болезненный толчок рикошетом пронзил мою грудь. Нет…Я могла бы принять любую жалобу, обвинение и выговор Карима в мой адрес. Мне было больно каждый раз, когда он называл меня “своей наследницей”, а не своей сестрой. Но всё моё тело кричало в знак протеста против того, как он принижал то, что было между мной и Каем. Нет. Я не позволю ему.

— Я не развлекалась, — сказала я, мои слова прозвучали торопливо и тихо. — Мы не…

— Посмотри на себя, Эсмеральда, — рявкнул он. — Ты не можешь сказать мне, что ты не трахалась…

— Он мне нравится, — всхлипнула я так громко, как только могла, прежде чем Карим испачкал то, что мы с Каем делали. У меня перехватило дыхание, когда жидкий огонь залил мои глаза, превращая лицо Карима в размытое пятно.

— Он мне нравится, — повторила я, ущипнув себя за бедро в надежде, что это прогонит слёзы. — Он мне нравится, и я ему тоже нравлюсь. И мы…мы сделали это, но это было нечто большее, чем то, как ты это преподносишь, — я проглотила солоноватый привкус во рту. — Мы заснули, Карим. Я заснула с ним.

Лицо Карима медленно вернулось в фокус. Неудивительно, что гнев в его глазах не изменился.

— Как ты думаешь, СМИ стали бы интересоваться твоими чувствами, — спросил он обманчиво спокойным тоном. — Если бы кто — то рассказал СМИ о том, что ты бегала по дворцу полуголой после того, как переспала с ним?

Я прикусила дрожащую губу, сдерживая рыдание разочарования за барьером из зубов.

Так было всегда. Средства массовой информации. Мир. Люди. Что бы они подумали? Что бы они сделали? Что бы они сказали? Карима интересовало только это.

Я понимала почему. Он был молодым королем. Все так скептически относились к его способности править, когда он был коронован семь с половиной лет назад, поэтому он неустанно трудился, чтобы доказать им обратное. Это не значит, что мне не было больно от того, что это никогда не касалось меня. Но я знала, что этого никогда не будет. То, чего я хотела и что чувствовала, было последним, что его волновало. Он едва терпел меня.

Карим отклонился назад, возвышаясь надо мной, жестокий и высокий, казавшийся таким большим, несмотря на свое худощавое телосложение.

— Держись от него подальше, Эсмеральда. Последнее, что мне сейчас нужно — это разбираться со скандалом из — за тебя.