Она моргнула, и я не осознавал, что сказал, пока её глаза не расширились, а щеки не залились румянцем.

— Бэббл? — заикаясь, переспросила она.

Уголок моего рта приподнялся.

— Тебе идёт.

Она ударила меня в грудь в очаровательном порыве гнева.

— Нет, это не так. Сколько раз мне тебе повторять, я не болтаю без умолку.

Я позволил ей оттолкнуть меня и усмехнулся, когда она умчалась прочь, прежде чем засунуть руки в карманы брюк и последовать за ней.

Мне понравилось. Бэббл.

Это идеально ей подходило.

До конца вечера, каждый раз, когда наши глаза встречались, её щеки становились ярко — красными, и она свирепо смотрела на меня. Мне стоило немалых усилий не разражаться смехом обожания каждый раз, когда она это делала.

Глава 17

Эсмеральда

— Я бы хотела, чтобы твой отец подстриг бороду. Он выглядит ужасно, серьезно.

Если бы я сжала зубы ещё сильнее, я бы сломала их. Но я не могла рассмеяться. Я сидела прямо перед Каримом, и если бы он поймал меня на том, что я веду себя не совсем благопристойно, как кронпринцесса, потом он бы уничтожил меня за это. И я так хорошо справлялась с тем, чтобы держаться подальше от него с момента прибытия в Тому.

Но пожилая женщина, сидевшая среди своей семьи на скамье передо мной, убивала меня.

Справа от неё Фэй хихикнул в кулак, в то время как очаровательный Адам был поглощен речью своего родителя. Но слева от неё Кай неловко пошевелился, а принц Арш снова вздохнул.

— Джиджи, пожалуйста, — проворчал Кай в двенадцатый раз за пятнадцать минут. Я считала.

— Мама, — пробормотал принц Арш с другой стороны от Кая. — Не могла бы ты, возможно, пять минут послушать, как говорит твой старший сын, без комментариев?

— Что? Ты знаешь, что я права. Сегодня День образования Невиша, а он выглядит как огр.

Я попыталась сдержать смех, но он всё равно вырвался из моего ухмыляющегося рта.

Жизель Румина Тома — счастливо разведенная, ушедшая на покой королева Тома, мать короля Рами и принца Арша — с коротко подстриженными седыми волосами, которые позорили её бриллиантовую тиару, и соответствующим поведением не переставала придираться к своим детям с тех пор, как два часа назад началась церемония.

Она пробралась в резиденцию во дворце Чаукхам, пока мы все были на вечере бизнес — инициатив прошлой ночью в ратуше. Как и подобает крутой вдовствующей королеве, которой она была, она небрежно заявила о себе за завтраком, шокировав свою семью своим ранним появлением.

Её комментарии стали для меня кульминацией Дня образования — первой официальной церемонии празднования Мира. Это был день, когда первые семь монархов подписали “Декларацию независимости и мира” 874 года назад, чтобы образовать современные государства и монархии. Ровно через 363 дня после окончания “Великого восстания Зорро”.

Служба проходила в Публичном доме, пристроенном к задней части Уэсткомбского дворца в Central Pavilion City. Длинное каменное здание в готическом стиле с высоким сводчатым потолком и низко висящими люстрами из черного железа поражало воображение и вмещало более двух тысяч человек.

Все монархи сидели в креслах с высокими спинками на деревянной сцене, покрытой красной ковровой дорожкой. Она проходила между расположенными в шахматном порядке стульями в передней части зала вплоть до огромного арочного входа, откуда толпы людей наблюдали за церемонией на больших экранах снаружи.

Репортеры выстроились вдоль стен, и я всем сердцем надеялась, что мой смех остался незамеченным для них, потому что он не остался незамеченным для людей передо мной.

Четыре головы обернулись, чтобы посмотреть на меня, и я замерла, когда горячий румянец залил моё лицо. Принц Арш ухмыльнулся мне с неподдельным весельем, которое светилось и в карих глазах Фэя, в то время как взгляд Кая заставил моё сердце биться чаще, чем обычно. Но пристальный взгляд вдовствующей королевы заставил меня выпрямиться.

Они были того же орехового цвета, что и у двух её сыновей, но по какой — то причине казались на удивление острее. Морщинки прорезали её глаза, рот и лоб, но она хорошо выглядела для своих семидесяти с чем — то лет, даже если она была немного пугающей, как директриса, с плотно сжатыми тонкими губами, вопросительно приподнятыми дугообразными бровями и высоко вздернутым подбородком.

Я неловко поерзала на месте.

— Прошу прощения, — прошептала я.

Она удерживала меня под пристальным взглядом ещё несколько неловких секунд после того, как остальные отвернулись. Я медленно выдохнула и, наконец, попыталась сосредоточиться на том, что говорили родители Кая.

— …новый мир, новое начало, второй шанс, — сказала королева Лейла, переворачивая страницу документа перед ней на подиуме, красивая корона венчала её уложенные волосы цвета воронова крыла. — Вот что знаменует День образования. И хотя мы, возможно, сильно изменились со времен наших праматерей и праотцев как личности, как сообщества, как нации, но больше всего как мир, мы ни в коем случае не можем забыть, что означала декларация. Вместе мы должны напоминать себе о её важности. Ибо, когда мы собираемся вместе, стоим вместе и помним вместе, наши союзы становятся ещё крепче. А более крепкие союзы способствуют лучшему сотрудничеству, лучшей коммуникации и лучшему Невишу для всех. Поэтому, пожалуйста, я прошу всех вместе подняться.

Все короли и королевы, сидевшие позади короля Рами и королевы Лейлы, медленно встали, когда они сошли с подиумов. Стулья заскрипели по деревянному полу, когда более двух тысяч человек поднялись вместе с ними. Я прижала руку к сердцу так же, как это делали все остальные.

“Mesha ki uri Cheiftan! Azaad jahan Neves! Zakoon el raha!”

Последовала короткая коллективная пауза.

“Да здравствуют наши правители! Да здравствует свободный Невиш! Да пребудет мир во веки веков!”

***

После обеда, в котором приняли участие более двух тысяч человек, присутствовавших на церемонии в честь Дня образования, в большом зале Уэсткомбского дворца состоялось частное собрание для членов королевских семьей, представителей правительства, совета и их семей. Итак, историческая комната, когда — то использовавшаяся как бальный зал, была, мягко говоря, переполнена.

Но среди всех этих блестящих людей, смеющихся и болтающих, нам с Каем удалось держаться вместе. В конце концов, мы оказались прижатыми к изогнутой входной лестнице, где к нам присоединилась Фэй.

Фэй хлопнул меня по руке, его карие глаза заблестели, когда он кивнул головой влево.

— Я думаю, Джиджи заинтересовалась тобой, Эсмеральда.

— Джиджи? — эхом повторила я, проследив за направлением его кивка.

— Он имеет в виду нашу бабушку, — сказал Кай, как только я поймала на себе пристальный взгляд вдовствующей королевы Жизель.

— О, — я инстинктивно выпрямилась и сглотнула, одарив её улыбкой. Её глаза скользнули по мне, как будто меня судили за участие в конкурсе, о котором я и не подозревала. Она резко отвернулась. Я была почти уверена, что не заняла первое место. Или второе. Может быть, даже не десятое. — Надеюсь, это не так уж плохо.

Фэй открыл рот, чтобы ответить, но я услышала голос Кая.

— Это не так, — твердо сказал он.

— Ты уверен? Я ведь не оскорбила её ранее, не так ли?

— Вовсе нет. Я уверен. Она не думает о тебе плохо.

— Кай прав, — добавил Фэй. — Ей понравилось, что ты посмеялась над её шуткой, — он ухмыльнулся своему старшему брату. — И я почти уверен, что она послала меня сюда, чтобы убедиться, что Кай не наскучил тебе до смерти. Может, он и любимец Джиджи, но даже она знает, какой у него унылый характер.

Я усмехнулась, когда мой взгляд переместился с озорного Фэя на Кая, неловко потирающего мочку левого уха, поскольку он явно старался не хмуриться. Два брата не могли быть более разными.

Если Кай был унылым, то Фэй был очаровательно высокомерным плохим мальчиком, глубоко спрятанным под привлекательным принцем.