Хотя, сегодня, по крайней мере — пока, обходилось без эксцессов. Напряжение присутствовало, но не настолько осязаемо.

Понаблюдав за ней ещё с минуту, качнув головой, не сдержал чуть ироничной усмешки. Перешагнув на очередной валун, резко замерла. Наверняка пришло осознание, что обратно вернуться сложнее. И без посторонней помощи, точно, может принять водные процедуры. Только сильно сомневался, что данный факт ею будет признан и принят. Спустившись к самым валунам, предложил:

— Давайте помогу, — заметив её беспокойство, заверил, — Не бойтесь, удержу.

Да, руки у него были сильные. Почти без видимого напряжения, практически перенес на первую ступень лестницы, ведущей на променад. Выждал с минуту прежде, чем позволить отступить. Всегда давал ей время успокоиться…

— Спасибо, — Рита постаралась выдержать ровный тон, не позволяя «железной леди» именно вот сейчас вновь выбраться наружу. — За помощь спасибо и… — на мгновение, запнувшись, уверенно закончила, — За то, что привезли сюда. Давно не была на море осенью.

Когда позавчера вечером, позвонив, спросил, может ли решить вопрос со свободным временем во второй половине дня среды, чтобы съездить к морю, не раздумывая ответила — «да». Хотя уже и припомнить не могла, когда последний раз отпрашивалась с работы по личным моментам. Однако вопрос, действительно, решила, озадачив, для начала, само руководство. Ну не привыкло то, что начальник их делопроизводственной службы куда-либо отпрашивается. Не было у неё ни личных дел, ни личной жизни.

— Если честно, приятно от вас это услышать, — нарушая её воспоминания не столь давних событий, признался Константинов, следом поднимаясь на променад.

Погода была, в целом отличная, но всё же у воды — достаточно прохладно. А его беспокоила слишком легкая курточка молодой женщины. Высказаться на данный счет, правда, не рискнул. Просто решил присматривать и, в случае необходимости, вернуться к машине…

— Как-то у нас сегодня с разговором не клеится, — выдала она совершенно неожиданно.

Возможно, сказывалось некоторое напряжение, державшее сегодня в тонусе обоих. Еще вчера Константинов предупредил, что ввиду ограниченного времени, в том числе и заметно укоротившегося светового дня, вместо общественного транспорта будет машина. В ответ на её недоумение по поводу, где собирается взять автомобиль, заметил: «Каршеринг никто не отменял»… В машине они оставались один на один… Пожалуй — впервые за всё время знакомства.

— Поговорить с вами хочу, но не знаю, с чего начать, — признался Алексей, подстраиваясь под её шаг. Вот чего менее всего от себя ожидал, так это — неуверенности. Даже с Петровой всё было быстро и легко. А здесь…

— А вы попробуйте с основного, — предложила Рита, останавливаясь у перил променада.

— С основного? — к чему-то переспросил Константинов, на несколько секунд серьезно задумываясь. — Можно и с основного, — согласился он, утвердительно кивнув, хотя в тоне слышались нотки сомнения. — Рита, я хочу на несколько дней пригласить вас в Москву.

Её реакция… Для него, процентов так на девяносто, оказалась ожидаемой, когда в ответ прозвучало категоричное:

— Нет.

— Что — нет? — уточнил он терпеливо. К её отрицанию всего и вся, как ни странно, успел привыкнуть. И, что удивительно, данный факт не раздражал. Скорее подстегивал к поиску решения очередной проблемы, которая, лично для него, и проблемой-то не была.

— Я не полечу, — всё с той же категоричностью последовало пояснение.

— Почему? — останавливаясь максимально близко, но с соблюдением личного пространства, Алексей задержал на своей спутнице изучающий взгляд. — Рита, вы ведь хотели увидеть Москву, — припомнил он.

И снова Коташова подумала о его феноменальной памяти. Тут возникал вопрос — этот человек всё так хорошо запоминает? Так сказать — профессиональное? Или только то, что касалось непосредственно её? И поймала себя на мысли, что очень, прямо очень-очень, хотелось себе сейчас польстить. Не припоминала, чтобы кто-то до сих пор стремился исполнить её менее затратные желания и мечты. А здесь…

— Да, я хотела увидеть Москву, — очевидного отрицать не собиралась. — Я очень хочу увидеть Москву, — повторила она, немного поправляя собственную формулировку ответа. — Но сейчас у меня ситуация, когда не могу вписать её в свои финансовые планы никакой статьей, — и это была попытка сыронизировать, догадался Константинов. Не очень удачная, — должен был признать. Маленькая независимая женщина! Куда бы её эту независимость… припечатать!

— Хорошо, а если я помогу? — высказал осторожно предложение. — Друзья же могут помогать друг другу?

Для него всё значительно проще. А наверно даже — совсем просто. Коташова постаралась сохранить выдержку. Совсем не хотелось поругаться из-за такой ерунды, как исполнение мечты. Да, вероятно, действовал он из лучших побуждений. Только для неё на сегодняшний день всё не столь однозначно и просто.

— Могут, — согласилась она, тут же добавив, — Но я не приму.

— Снова — почему? — и всё же не понимал её. Пожалуй, впервые жизнь свела с женщиной, которая совершенно ничего от него не требовала, не просила. Хотя вряд ли до сих пор не поняла его истинного к ней интереса. — Рита, в самом деле, я не доедаю последний кусок хлеба, если вы еще не заметили.

— Именно поэтому. Именно потому, что не недоедаете.

И снова — загадка. Было с чем, вернее — с кем, сравнить. Слишком долго жил в других отношениях. Там платежеспособность играла основополагающую роль. Даже в отношениях с женой. И перестроиться никак не получалось… Хочешь получить «благосклонность» — плати. Не в прямом, так в переносном смысле: делай дорогие подарки, угадывай желания, устраивай незабываемый отдых. И всё, каждое действие имело свою цену…

— Объясните, — попросил он, продолжая внимательно наблюдать за собеседницей. — Как друг я хочу и могу помочь вам исполнить маленькую мечту.

— Алексей, давайте не будем, — перехватив его взгляд, негромко добавила, — Боюсь, я не готова ещё вот к таким отношениям. — его молчание заводило в тупик. — А, может, вообще — к отношениям.

И снова — поразительное спокойствие Константинова. Складывалось впечатление, что просто изучал её. Как книгу про неизведанные страны, пытаясь определить, что она из себя представляет. Другой бы, наверняка, уже отступил, отправившись на поиски более сговорчивого и доступного объекта для своего внимания и интереса…

— Рита, помогите мне вас понять, — не сводя с неё взгляда, попросил он вместо того, чтобы просто отступить, — Я же вижу, что нравлюсь вам. Нравлюсь ни как актер, а как мужчина. Только вы, почему-то, боитесь, в том, признаться. Боитесь подпустить меня к себе, стать вам ближе на столько, чтобы помощь не казалась чем-то из ряда вон.

— Нравитесь, — выдохнула она, резко отвернувшись.

Её просчитали. Слишком быстро и легко. Но он слишком многого не знал. Он вообще ничего не знал! А она не готова была к откровенному разговору. Страх. Предательский страх всегда мешал нормально жить… И временами ненавидела себя за собственную трусость.

— Тогда в чем проблема?

И снова возник этот чертов вопрос, — не без раздражения подумалось Константинову. Хотя внешне остался совершенно спокоен. Вот с чем собирался всё же разобраться, так это с её непонятным психологическим настроем. Держалась великолепно, видимо жесткий самоконтроль давно стал привычным делом. Но вот момент, когда голос предательски дрогнул, уловил.

— В том, что вы — мужчина, — выдала она, по-прежнему избегая даже случайно встретиться с ним взглядом. Реплика просто…

Наступила продолжительная пауза. Как реагировать на прозвучавшую фразу, Константинов сейчас ни малейшего понятия не имел, понимая, что для начала не мешало бы выяснить смысловую нагрузку.

— Вот такого бреда еще не слышал, — проворчал он, на некоторое время сосредоточившись на морском прибое. Наконец, глянув на молодую женщину, поинтересовался, — Рита, мне сейчас вас как понимать?