Насекомыш задумался, а я усадила его в корзинку и вернулась домой.

Пред сном я тщательно проверила постель. Никаких посторонних камней в ней не оказалось.

Зато на подушке лежал ключ. И записка.

«Я приказал изменить замок. Этот ключ — единственный. Ничего не бойся».

Сердце забилось в какой-то эйфории. Он приходил! За то короткое время, пока я отсутствовала, местный мастер успел что-то сделать с замком. Ле Ён написал — изменить. Опять какая-то местная магия, позволяющая обходиться без отверток и дрелей? Ключ, выходит, тоже изменили?

Я хватилась, хлопая по карману, но мой, прежний, был на месте. Другой, служанкин, исчез в неизвестном направлении вместе с убийцей. Значит, это — ключ самого Ёна?

«Этот ключ — единственный», — еще раз прочитала я.

Муж отказался от идеи врываться ко мне по своему желанию.

И превратил мою комнату в настоящее убежище, в крепость, куда могут попасть только по разрешению хозяйки.

***

Нут пришла утром, как и договаривались. Лютик продолжал сладко спать, но уже в шкафу, а я решила расспросить служанку.

Конечно же, о Ёне.

— Вы говорили, что служите уже тридцать пять лет?

— Почитай, почти с рождения нашего анасара! — охотно отвечала служанка, по моему разрешению присаживаясь в кресло. — Был ему всего-то денечек, когда наш анасар почти сиротинушкой горемычным остался, без мамки.

Я догадывалась, что родители Ёна не дожили до нашей свадьбы, но о трагической судьбе его мамы даже подумать не могла.

— А что с ней случилось?

— Того ж не ведаю, — сказала словоохотливая Нут. — Всякое говорили. И что сбежала тогдашняя анасарана. И что отправил ее анасар Ле Гиль обратно в родительский дом. Но случилось это на следующий день после рождения ребеночка.

Странная какая-то история. Бросить новорожденного сына, чудесный дом на природе и сбежать? Чего ей не хватало?

А чего не хватало мне, что я столь опрометчиво испортила отношения с мужем. И ведь тоже сбегала.

А если жену прежнего анасара отправили домой, то за какие провинности?

— Тогда всю прислугу в доме сменили, так то ли осерчал, то ли разогорчился анасар Ле Гиль. Всех, кто знал анасарану. Я же ее и не видела никогда. Анасару уж пятнадцать денечков стукнуло, когда меня в няньки определили.

Так Нут — бывшая няня Ёна? Теперь понятно, почему она ведет себя с хозяйкой так свободно. Привыкла к особому положению. Муж, наверно, после свадьбы надеялся доверить ей уже своего ребенка, но не сложилось.

— А вы с анасаром такая чудесная пара! — произнесла, между тем, няня, хитро поглядывая на меня. — Так похожи! Будто созданы друг для друга!

Я удивилась. Внешнего сходства у нас с мужем не больше, чем между любыми людьми, не имеющими родственных связей. Но для обладающей совсем иным фенотипом лупоглазой расы Алуяра мы действительно могли казаться чуть ли не близнецами. Как, например, для русского глаза сложно различить представителей азиатских народов на Земле.

— Знаю, не всё ладно у вас с мужем-то. Сложный он, ох, сложный. А вы будьте к нему поласковее. И не серчайте лишний раз.

К чему это она? Что за непрошенные советы?

— Анасар-то, как я говорила, рос без мамки. Хоть с нянькой, да всё ж не то. А поместье наше на отшибе, сами понимаете, — разоткровенничалась Нут. — И Лют этот жуткий, через него никто к нам не рвется. Почитай, отшельничаем. Анасар тут затворником, в столицы не ездит, разве ж что по особым случаям. Да и то, ничего хорошего с того не вышло. Был он по юности не раз на балах ихних, где девушки да парни друг на дружку смотрят да приглядываются, откуда пары получаются, да свадебки играют. Только никому анасар наш не приглянулся, все нос воротили. Да к тому же — вот гадины какие! — еще и на смех его поднимали. Мол, куда ты с таким лицом-то лезешь, на что надеешься. Он и перестал ездить, совсем заперся в поместье. Пока не приперло, да король об указе своем не напомнил. Потому спасибочки вам, анасарана, что не отказали, стали анасару женой хорошей. А если уж он скажет что или неласков будет, не серчайте. Не умеет он с девушками, не приучен. С кем ему тут было общаться? Слуги да нянька. Да отец строгий. Не знает он, как к вам подойти и расположение свое показать.

— А отец его давно умер? — спросила я, не зная, как реагировать на услышанное. И вроде как не нянькино это дело — лезть в отношении супругов. По-хорошему, указать бы ей на дверь и место. Но, с другой стороны, я сама хотела узнать о муже побольше, а тут столько информации!

— Что вы! — замахала руками Нут. — Не умер! Оставил всё сыну и ушел. Он, как жены не стало, сам не свой был. Анасара нашего ребеночком в строгости держал. Лаской не одаривал. А как подрос сынок — бросил всё и бродить по свету навострился. И где он, что с ним — никто не ведает.

Каким-то странным чутьем я ощутила, что в шкафу просыпается Лютик.

Пора выпроваживать разговорчивую няньку. После ее ухода я долго обдумывала услышанное. И начинала понимать поведение и характер мужа еще сильнее. И то, насколько несправедлива к нему была.

Надо все-таки извиниться.

В столовой на завтраке его не оказалось. Я расстроилась и решила поискать в кабинете. Кабинет был заперт, и на стук никто не отозвался. Пришлось вернуться в спальню с тем же грузом вины и прожорливой, догрызающей меня совестью.

Может, он придет на обед?

Лютик был бодр и готов к новым свершениям.

— Гулять! Гулять! Гулять! — прыгал на кровати насекомыш. — Гуля-я-ять!

— Лютик, давай не сейчас, — попросила я, с сомнением поглядывая в окно. — Там может быть опасно. Где-то там ходит злой дядя, который уже поранил моего Лютика.

— Тогда я спал-спал-спал! — Лютик и не думал угомониться. — А сейчас нет-нет-нет! У меня есть шар-шар-шар! И рядом будет лес-лес-лес!

В доказательство слов малыша вокруг него вспыхнула золотистая сфера.

— Верю, — улыбнулась я. — Мой Лютик самый неуязвимый.

А ведь ему и вправду нечего бояться. И лес даст ему столько силы, сколько понадобится ребенку Люта для защиты.

— Там папа… — прохныкал Лютик, перестав прыгать и жалобно округлив глазки. — Он зовет…

— Лютик, — ахнула я. — Ты что, слышишь папу?

— Теперь да! — радостно сообщил ребенок. — Мы можем позвать друг друга и услышать!

— Теперь?

— Ага. Ты позвала его и показала нас друг другу. Раньше я был как бы спрятан, а теперь нет.

То есть, со вчерашнего вечера Лют установил какую-то свою волшебную связь с сыном? И хочет с ним встретиться?

А что тут такого? Он папа, он имеет право. И я сама обещала ему свидания с ребенком.

Вот только не желает ли он повторить попытку забрать Лютика себе?

Нет, ответила я сама себе. Ведь вчера он не убил меня и оставил малыша с мамой. Значит, решил, что так будет лучше.

— Хорошо, — сказала я сыну. — Мы пойдем гулять. Но давай не в лес. Если папа захочет, я покажу ему тебя на опушке.

Так мне будет спокойнее, под охраной защитный амулетов.

Лютик быстро слопал принесенные мамой котлетки, шумно попил из чашки и прыгнул в свою «переноску».

Мне кажется или корзинка сделалась теснее, чем была? Малыш быстро растет. Скоро придется искать корзинку побольше.

До дальних яблонь, где устраивали «пикник» вчера, мы добрались благополучно. Я опять расстелила плед и опустилась на него, вытянув ноги. Сейчас бы книжку… Лютик улизнул в кроны деревьев и шелестел где-то в окрестностях. Тепло, тихо. Благодать…

Я проснулась резко, от горячего шепота в самое ухо.

— Мама! Я его видел!

— Кого, Лютик? — напряглась я, принимая сидячее положение.

— Того дядю с ножом! И с пистолетом.

Меня словно холодом обдало. Что?

— Лютик… — проглотив тугой ком в горле, осторожно спросила я. — А ты разве помнишь… того дядю?

— Конечно! Я его видел твоими глазами. И слышал через твои уши. Я хорошо его помню.

Упустим тот факт, что Лют уже в утробе не только осознает себя, но и действует как существо со сформировавшимся мозгом, воспринимая мир вокруг через органы чувств мамы. Даже не станем акцентировать внимание на его феноменальной памяти о событиях, предшествующих его рождению. Лютик видел убийцу! Он свидетель, который может указать на того, кто пытался его прикончить!