— Картер... ты здесь откуда? Приглашения не получал, я точно знаю.

— Прослышал, что это местечко нельзя не посетить.

— Разве являться без приглашения не один из семи смертных... ох, ни фига себе.

Ангел вышел у меня из-за спины. Светлые волосы вымыты и причесаны, одет в джинсы и голубую рубашку поло. Наряд совсем не для вечеринки и в то же время — самый благопристойный из всех, что я на нем видела.

Поняв, что меня удивило, он рассмеялся.

— Не мог же я прийти в своем обычном виде. И по сравнению с тобой все равно одет плохо.

На мне было облегающее атласное платье с высоким глухим воротником. Черное. Под стать настроению.

— Да, — сказала я, — но все же, если сравнивать с нашим обычным видом, ты одет здесь лучше всех.

— Прекрасная вечеринка.

Он окинул взглядом комнату, держа в руке бокал, которого мгновение назад, я смело поклялась бы, не было.

— Хотя тебя, похоже, она не радует.

Говорить об этом я была еще не готова. Особенно с ним. Поэтому отвела глаза, рассеянно посмотрела на Дага, клеившегося к какой-то женщине старше его лет на двадцать.

Закончилась одна песня, диджей поставил другую. При первых же звуках гитары меня передернуло. «Sweet Home Alabama».

— Вот дерьмо, — сказала я.

— Что? — спросил Картер.

— Ненавижу эту песню.

— Правда? А мне нравится.

Я вздохнула.

— Что случилось с Ясмин?

Веселости его как не бывало.

— Ты знаешь, что с ней случилось. Теперь она принадлежит аду. Там ей найдут применение, уверен.

— А она захочет этого? — спросила я. — Неужели и вправду отвернется от небес и вступит с ними в борьбу?

— Так бывает всегда. — Он почти повторил слова Винсента. — Через какое-то время, лишенная общества других ангелов и божественного присутствия, она... захочет сражаться против небес.

— Глупость какая-то. Получается... что ее как будто вынуждают творить зло.

— Она сама выбрала падение.

— Из-за любви! Ты же всегда говорил, что любовь — величайшее чудо во вселенной.

— Так и есть. Но любовь ангела принадлежит в первую очередь вышней силе. А во вторую — всему человечеству. Ее нельзя отдать какому-то одному существу, будь то человек или нефилим.

— Глупо. По-моему, нефилим прав — в мире все наперекосяк.

Я отдала пустой бокал проходившей мимо официантке. И, поколебавшись немного, заговорила о том, что эта песня поневоле заставила меня вспомнить.

— Картер... скажи, видения Никты всегда правдивы?

— Насколько я знаю, да. Хотя не всегда сбываются так, как ожидаешь. А что?

— Да ничего. Просто... мне любопытно, что же она мне все-таки показала.

— А. Ну, это сложно. — Он нахмурился. — Поскольку она тобой манипулировала, так сразу и не скажешь. Я не все о ней знаю. А что именно она показала?

— Неваж...

Музыка вдруг умолкла. И кто-то принялся выкрикивать громко:

— Десять!.. Девять!..

Я взглянула на часы. Почти полночь.

— Восемь!.. Семь!..

Народ начал расхватывать напитки и хлопушки. У кого была пара, поспешили подойти друг к другу.

— Шесть!.. Пять!..

Мэдди придвинулась к Сету. Он наклонился к ней.

— Четыре!.. Три!..

Я схватила Картера за руку. Это было невозможно. Смотреть, как Сет и Мэдди целуются...

— Забери меня отсюда! — Мне вдруг стало трудно дышать.

— Два!..

— Картер, забери...

Мир неожиданно взорвался светом. Лицо обожгло холодным воздухом. Утратив ориентацию в пространстве, я пошатнулась, и Картер обхватил меня обеими руками, чтобы поддержать.

Мы стояли на крыше. Перед нами высилась «Космическая игла». Вокруг нее вспыхивали один за другим фейерверки, рассыпаясь снопами радужных искр. Грохотало так, что я содрогнулась.

— Лучший вид в городе, — насмешливо сказал Картер.

Я огляделась, пытаясь сообразить, где же мы находимся.

— На крыше книжного магазина, — подсказал он.

Потом отпустил меня, и некоторое время мы стояли молча. «Космическая игла» была так близко, что вскоре ветром до нас донесло запах дыма. Руки замерзли, я стала растирать их, потом спохватилась, и на мне появилось пальто.

— Новый год означает новые возможности, Джорджина, — заговорил наконец Картер, любуясь фейерверками.

— Не для меня. Я потеряла все, что у меня было. Потеряла Сета. Ни на что не гожусь.

— В этом нет твоей вины. В делах сердечных всегда участвуют двое. И все решения они должны принимать вдвоем. Так что виноват Сет.

Я покачала головой.

— Нет... он ни при чем. Я виновата.

— Ты забываешь о картине в целом, дочь Лилит. О роли Нифона, например. Что он пытался сделать?

— Сломать мне жизнь, — сказала я горько. — Да, он приложил руку. Но всего лишь завершил то, что я сама начала.

— Почему он это сделал?

— Потому что ненавидит меня.

Картер вздохнул.

— Нет, ты не понимаешь.

Я повернулась к нему.

— О чем ты? Что тут еще понимать?

— Больше я ничего не могу сказать. Не вправе вмешиваться.

Небеса озарил изумительно прекрасный фонтан серебряных искр, и Картер умолк. Мне вспомнился разговор с Хью.

— Он... Нифон и впрямь напутал что-то в моем договоре? Допустил ошибку?

— Это — дела вашей стороны. — Он снова вздохнул. — Их обсуждать я тоже не вправе. Могу сказать только, что вечность — слишком долгий срок для искупления вины.

— Почему ты вообще вмешиваешься? — спросила я. — Какое дело тебе до нас с Сетом?

Он посмотрел на меня.

— Мне нравятся счастливые концы. Нравится им содействовать.

— Да ладно. Что ж ты с нашим-то лажанулся?

Я увидела знакомую циничную ухмылку.

— Домой не хочешь?

— Досмотреть хочу. — Я повернулась к «Космической игле».

— Ну, смотри.

— Ой... погоди-ка.

Я полезла в сумку, достала вязаную кашемировую шапочку. Вручила ему.

— Счастливого Рождества. Извини, не упаковала.

Картер повертел в руках подарок Тайного Санты, натянул на голову.

— В самый раз.

...Домой он меня отправил посредством ангельской телепортации, от которой меня всегда подташнивало. Пока я искала впотьмах выключатель, Обри радостно терлась о мои ноги. У нижних соседей, судя по доносившемуся шуму, веселье было в полном разгаре.

Посреди гостиной я скинула туфли, прошла в спальню, расстегивая на ходу платье. Бросив тесную одежку на пол, наконец-то вздохнула свободно. Открыла шкаф, встала на колени и, пошарив в нем, снова откопала старую обувную коробку.

На шее у меня так и висело на цепочке кольцо Сета. Теперь я сняла его, положила на ладонь и долго сидела, любуясь мягким блеском платины и игрой сапфиров. Потом вынула из коробки старинное кольцо, положила на другую ладонь. И еще какое-то время разглядывала то одно, то другое. Разные... и все же такие похожие.

«Тебе предназначено было страдать. И по этому пути ты собираешься идти вечно. Не учишься. Не меняешься».

Вздохнув, я положила в коробку оба кольца, рядом с тяжелым золотым крестом. Накрыла крышкой и сунула в шкаф.

Кончено. Все кончено.

Как была, полунагая, я отправилась туда, где бросила сумку, достала мобильник. Набрала номер и стала ждать.

— Алло?

— Данте... это Джорджина.

— Кто?

Вздрогнув, я сообразила, что никогда не называла ему своего имени.

— Суккуб.

— А. — Мне показалось, что на самом деле он уже узнал меня по голосу. — С Новым годом.

Я глубоко вдохнула.

— Ты сегодня ночью свободен?

Последовало долгое, многозначительное молчание.

— А как же мужчина из сна? — спросил он, наконец.

— Не существует никакого мужчины из сна.

Не стоило мне спать со своим психоаналитиком.