– А как же все эти Королевы и их приближенные, которым не хватило мозгов вычислить, чему он посвящает свое драгоценное время? Лорд Мензар, в конце концов, управлял школами в их землях! Ты ведь не игнорировал поступавшие предупреждения, ты их попросту никогда не получал – до того дня, пока Сильвия не отважилась прийти к тебе.

– И все же ответственность лежит на мне, Мефис. – Сэйтан жестом прервал протесты сына и жестко произнес: – И потом, чего ты от меня хочешь? Чтобы мы передали эти сведения Королевам Провинций прямо сейчас? Наглядно, с примерами пояснили, как ими манипулировал мужчина? Ты хочешь, чтобы они призвали его к ответу?

Мефис содрогнулся:

– Нет, этого я точно не хочу. Их гнев будет гореть на протяжении очень, очень долгого времени.

– И обратит в пепел гораздо больше чем одного-единственного мужчину. – Сэйтан заставил себя говорить мягче. – Среди попавших в его сети есть и совсем юные ведьмы – Королевы, Черные Вдовы и даже Жрицы, которые скоро достигнут совершеннолетия и будут жить с грузом того, что он сделал с ними. Придется рассказать о том, что случилось, некоторым самым сильным мужчинам в соответствующих Округах, чтобы они были готовы и сумели сделать все, что в их силах, дабы восстановить пошатнувшееся стараниями Мензара доверие девочек. – Повелитель печально покачал головой. – Нет, Мефис, если я не захочу принять ответственность за то, что произошло, боюсь, мне следует отказаться от прав на эту землю.

– Его кровь не должна быть только на твоих руках, – тихо произнес сын Сэйтана.

«Спасибо тебе, Мефис, – подумал Повелитель. – Спасибо тебе за это».

– На официальной казни требуется присутствие лишь одного палача. – Помедлив, Сэйтан спросил: – Скажи мне еще кое-что: есть люди, которые полностью от него зависят?

Мефис кивнул:

– У него есть сестра, которая занимается домом.

– Ведьма, владеющая бытовой магией?

Глаза Мефиса неприятно, хищно пожелтели.

– Она не получила подходящего обучения. И судя по тому, что мне довелось наблюдать, желания исправить это положение у нее тоже нет. Похоже, он просто разрешает женщине жить в его доме «из чистого великодушия». Если верить деревенским сплетням, она понесла от него, поскольку ей не хватает ни ума, ни мудрости, чтобы самой позаботиться о себе. Вот наш лорд и «милостиво» дозволяет ей платить за жилье и стол разными… услугами, в том числе и хлопотами по хозяйству. – Мрачный тон не оставлял сомнений насчет того, какие именно «услуги» демон имел в виду.

– А ты полагаешь, что ей хватит ума и мудрости самой позаботиться о себе?

Мефис пожал плечами:

– Сомневаюсь, что у нее когда-либо была такая возможность. Она даже не носит Камни. То ли никогда не обладала нужной силой, то ли все способности были безжалостно растоптаны. Теперь трудно сказать наверняка.

«Да, Геката, – мелькнула у Сэйтана невеселая мысль, – ты хорошо обучаешь своих прихвостней».

– Возьми нужную сумму из дохода нашей семьи, чтобы обеспечить женщину достойными средствами на жизнь, равными заработку Мензара. Дом арендован? Оплати жилье на пять лет вперед.

Мефис скрестил руки на груди.

– Если его сестре не придется выплачивать ренту, в ее распоряжении будет больше денег, чем когда-либо.

– Я готов предоставить ей необходимое время и возможность отдохнуть. Нет никаких причин заставлять женщину расплачиваться за преступления ее брата. Если ее разум и способности были подавлены коварными манипуляциями Мензара, без его тлетворного влияния они непременно проявятся вновь. Если же она и впрямь не способна позаботиться о себе, мы придумаем что-нибудь еще.

На лице Мефиса промелькнуло беспокойство.

– Да, и насчет казни…

– Я позабочусь об этом, Мефис.

Сэйтан обошел стол и встал вплотную к сыну.

– Кроме того, у меня есть для тебя еще одно поручение. – Он сделал паузу и молчал до тех пор, пока Мефис не поднял на него глаза. – Скажи, у тебя по-прежнему есть тот городской дом в Амдархе?

– Ты же и сам прекрасно знаешь ответ.

– И тебе по-прежнему нравится театр?

– Очень, – озадаченно отозвался демон. – Я каждый сезон приобретаю абонемент на отдельную ложу.

– А там, случайно, нет каких-нибудь пьес, способных заинтересовать юную пятнадцатилетнюю девушку?

Мефис понимающе улыбнулся:

– На следующей неделе как раз ставят парочку очень неплохих представлений.

Сэйтан в ответ скривил губы в холодной, волчьей усмешке:

– Как кстати! Полагаю, экскурсия по столице Демлана со старшим братом – то, что нужно. Девочка успеет посмотреть город до того, как наставники начнут занимать все свободное время моей дочери, а мы успеем реализовать свои планы в ее отсутствие.

Ноги Люцивара дрожали от боли и изнеможения. Прикованный так, что приходилось почти прижиматься лицом к задней стене каморки, он пытался прислониться к каменной кладке грудью, чтобы хоть немного облегчить мучительное напряжение в коленях. Он старался не обращать внимания на судороги в плечах и шее.

Затем пришли слезы. Сначала медленные и беззвучные, они постепенно превратившиеся в хриплые всхлипы, разрывавшие грудную клетку и исполненные глубокого, безутешного горя.

Наказание сегодня привел в исполнение угрюмый, рослый стражник. Люцивара били не по спине, а по ногам. Не кнутом или хлыстом, который взрезал плоть, а широким, толстым кожаным ремнем, хлеставшим напряженные мышцы. Подчиняясь медленному ритму барабанов, стражник тщательно, почти заботливо наносил удары, чтобы каждый следующий перекрывал предыдущий, не пропустив ни клочка кожи. Вниз и вверх, вниз и вверх. Если не считать дыхания, с шипением вырывавшегося сквозь стиснутые зубы, Люцивар не издал ни звука. Когда наказание наконец завершилось, его рывком подняли на ноги, болевшие слишком сильно, чтобы выдержать вес тела, и снабдили последним изобретением Зуультах – металлическим поясом верности. Он крепко обхватывал талию, но между ног сидел свободно, по крайней мере, особых неудобств не доставлял. Люцивара это ненадолго озадачило – вплоть до того момента, как его втолкнули в камеру. После этого не осталось места ни для чего, кроме боли. Потому что, оказавшись внутри, эйрианец сразу понял, что должно произойти.

К задней стене крепилась новая цепь с толстыми, прочными звеньями. Нижняя петля пояса протягивалась через специальное кольцо, и к ней пристегивалась цепь. Ее длины не хватало даже для того, чтобы пошевелиться. Люцивар мог только стоять, и если его ноги невзначай подогнутся, то удар – и вес тела – примет на себя не пояс, а то, что находится ниже. Вне всякого сомнения, Зуультах наслаждалась массажем с ароматическими маслами и притираниями, ожидая вопля, исполненного муки.

Но плакал Люцивар по другой причине.

Крылья стали медленно покрываться гнойной слизью. Если в ближайшее время не обратиться к Целительнице, пятна станут разрастаться до тех пор, пока от его крыльев не останутся только жирные, скользкие лохмотья тонкой кожи, свисающие с оголенных костей. В соляной шахте расправить крылья, не получив удар плетью, было нельзя, а теперь к тому же руки сковывали за спиной каждую ночь, прижимая тонкую темную кожу к телу, покрытому соляной пылью и мокрому от едкого пота.

Однажды он сказал Деймону, что предпочел бы потерять яйца, но не крылья, и это не было шуткой.

И все-таки плакал Люцивар по другой причине.

Он больше года не видел солнца. Если не считать нескольких драгоценных минут, когда его вели из камеры в шахту и обратно, он не вдыхал чистый воздух, не ощущал ветерка на коже. Его мир сосредоточился в двух вонючих, грязных, темных дырах и крытом дворе, где его регулярно растягивали на камнях и жестоко били.

Несмотря ни на что, плакал Люцивар по другой причине.

Его и раньше наказывали, пороли, били, запирали в темных камерах. Его и раньше продавали в услужение жестоким, извращенным ведьмам. И всегда он до последнего боролся с теми зверствами, которые они приносили в его жизнь, бросая все силы на защиту своего «я». Становился зачастую такой разрушительной силой, что Королевы не выдерживали и отправляли его обратно в Аскави – из страха за собственную жизнь.