— Он мой друг, мой брат, — прошептал Деймон, уткнувшись ей в плечо. — И он умирает.

— Деймон. — Джанелль мягко погладила его по волосам. — Деймон, мы должны помочь ему. Я могла бы…

— Нет! — «Нет, не искушай меня надеждой. Не искушай меня пойти на такой риск». — Ты не сможешь помочь ему. Люцивару теперь вообще никто и ничто не поможет.

Джанелль попыталась отстраниться, чтобы посмотреть на него, но Деймон ей не позволил.

— Я знаю, я обещала ему, что не буду бродить по Терриллю, но…

Деймон слизнул слезинку.

— Ты знакома с ним? Он тебя видел когда-нибудь?

— Однажды. — Она помолчала немного. — Деймон, возможно, я бы смогла…

— Нет, — простонал тот, уткнувшись ей в шею. — Он бы не хотел, чтобы ты оказалась там. Если с тобой что-то случится, он никогда меня не простит. Никогда.

Ведьма спросила:

— Вы уверены, Князь?

Верховный Князь ответил:

— Я уверен, Леди.

В следующее мгновение Джанелль начала петь песнь смерти на Древнем языке — не ту гневную литургию, которую она исполнила ради Розы, но мягкую колдовскую песнь горя и любви. Ее голос пронзал его, очищая и признавая его боль и страдание, открывая глубокие колодцы в душе, которые Деймон предпочел бы оставить запертыми.

Когда ее голос наконец утих, мужчина стер слезы с лица. Он слепо позволил Джанелль отвести себя в комнату и стоять рядом, пока он умывался, а затем уговорить его выпить бокал бренди. Она ничего не сказала. В словах не было никакой необходимости. Этого великодушного молчания и понимания, светившегося в ее глазах, было вполне достаточно.

Люцивар служил бы ей с гордостью, подумал Деймон, приглаживая волосы щеткой и готовясь предстать перед Александрой и Филипом. Он гордился бы ею.

Деймон неровно вздохнул и отправился на поиски Александры.

За все нужно платить.

Быстро приближался Винсоль, самый важный праздник в календаре Крови. Он проводился, когда наступали самые короткие дни зимы. Это празднование Тьмы, чествование Ведьмы.

Деймон брел по безлюдным коридорам. Слуг отпустили на полдня, поэтому дом опустел, — они с радостью отправились по магазинам или начали готовиться к празднику. Александра, Леланд и Филип ушли по своим делам. Роберт, как обычно, отсутствовал. Даже Графф удалилась, оставив девочек под присмотром кухарки. А он… В общем, его оставили в имении вовсе не по доброте душевной. На последней вечеринке, куда пришлось сопровождать Александру, он был слишком резок, а его шутки — слишком ядовитыми. Все поспешно разошлись после того, как Деймон сообщил хнычущей молоденькой дурочке, что вырез на ее платье заставил бы обзавидоваться любую женщину из доме Красной Луны — в отличие от того, что он открывает.

Деймон поднялся по лестнице, ведущей в детское крыло. Единственное, что немного облегчало боль, ставшую его постоянной спутницей с того дня, как Картан рассказал ему о Люциваре, — это присутствие Джанелль.

Дверь, ведущая в музыкальную комнату, была распахнута настежь.

— Да нет, Вильгельмина, не так, — произнесла Джанелль. В ее голосе смешались раздражение и веселье.

Деймон улыбнулся и заглянул в комнату. Что ж, по крайней мере, не он один заставлял ее говорить таким тоном.

Девочки стояли в центре комнаты. Вильгельмина казалась несколько рассерженной, а Джанелль терпеливо скрывала раздражение. Она взглянула в сторону двери, и ее глаза тут же засверкали.

Деймон подавил вздох. Этот взгляд он тоже прекрасно знал. Его ждала очередная неприятность.

Джанелль бросилась к нему, схватила за руку и втащила в комнату.

— Мы собираемся посетить один из Винсольских балов, и я пыталась научить Вильгельмину танцевать вальс, но я не могу нормально объяснить, потому что, честно говоря, не представляю, как именно нужно вести, потому что мальчики…

Мальчики?!

— …обычно ведут в танце. Значит, ты мог бы показать Вильгельмине, что нужно делать, верно?

Можно подумать, у него есть выбор. Деймон посмотрел на Вильгельмину. Джанелль стояла рядом с сестрой, расслабленно сцепив руки перед собой и улыбаясь.

— Да, мужчины, — сухо произнес Деймон, выделив голосом это слово, — действительно ведут в танце.

Вильгельмина покраснела, сразу же сообразив, к чему относилось это исправление.

Джанелль озадаченно посмотрела на него и пожала плечами:

— Мужчины. Мальчики. Какая разница-то? Они все мужского пола.

Деймон одарил ее многообещающим взглядом. Ничего, через несколько лет он сможет наглядно продемонстрировать ей разницу. Пока же он улыбнулся Вильгельмине и терпеливо объяснил ей последовательность шагов.

— Нужна музыка, Леди, — произнес он, обращаясь к Джанелль.

Девочка послушно подняла руку. Хрустальная музыкальная сфера замерцала на медной подставке, и величественная музыка разлилась по комнате.

Вальсируя с Вильгельминой, Деймон наблюдал за тем, как выражение ее лица меняется с сосредоточенного на расслабленное и, наконец, довольное. Щечки раскраснелись, в глазах разгорелись искорки. Танец пока был единственным занятием с женщиной, которое действительно приносило ему удовольствие, и Деймон искренне сожалел, что при дворе балы теперь устраивались редко.

«Если хочешь уложить женщину в постель, делай это в спальне. Если же хочешь соблазнить ее, делай это в танце».

Было трудно представить, что Жрец мог сказать нечто подобное маленькому мальчику, но незримый голос часто бормотал схожие советы ему на ухо на протяжении многих лет в мгновения между сном и бодрствованием. Деймон больше не задавался вопросом, кому принадлежит знакомый шепот, поднимающийся из глубины его души. До недавних пор он знал только одно: это не его собственный голос.

Когда музыка умолкла, Деймон отпустил талию Вильгельмины и отвесил элегантный, официальный поклон, а затем повернулся к Джанелль. Странное выражение, появившееся на ее лице, заставило его сердце замереть, а потом восторженно заколотиться. Под взглядом будущей Королевы маска придворной вежливости, за которой он жил столько лет, начала трескаться, все правила и установки осыпались прахом. Ее ментальный запах привлекал его. Неожиданно разум Деймона стал острее, обратился вовнутрь, и он с наслаждением осознал, сколь совершенно его тело, а движения грациозны.

Музыка снова заиграла. Джанелль подняла руку. Деймон зеркально повторил ее жест. Шагнув друг к другу и соприкоснувшись кончиками пальцев, они начали танцевать.

Не было никакой необходимости считать шаги. Деймон двигался естественно, чувственно, соблазнительно. Музыка ласкала его, все ощущения были сосредоточены на гибком юном теле, двигавшемся в едином ритме с ним. Пальцы прикасались к пальцам, руки — к рукам, вот и все. В нем мерно запел Черный цвет, желая большего, гораздо большего, и вместе с тем он наслаждался этими дразнящими ощущениями, чувствовал себя живым. Чувствовал себя мужчиной.

Когда музыка снова умолкла, Джанелль шагнула назад, разрушив волшебство момента. Она метнулась к медной стойке, поменяла музыкальную сферу, и полилась задорная народная мелодия. Девочка начала танцевать, уперев руки в бока и быстро перебирая ножками.

Деймон и Вильгельмина аплодировали, когда в комнату вошла кухарка с подносом.

— Я подумала, что вы, возможно, не откажетесь от сэндвичей…

Она замолчала, когда Деймон с очаровательной улыбкой забрал у нее поднос, поставил его на стол и повел женщину в центр зала. Он поклонился; она с довольной улыбкой сделала реверанс. Тогда, заключив повариху в крепкие объятия, Деймон повел ее в вальсе под известную шэйллотскую мелодию, которую он слышал на многих балах. Кружась по комнате, он усмехнулся девочкам, которые танцевали вместе с ними.

Внезапно повариха споткнулась и нервно вздохнула, уставившись на дверь.

— Что все это значит? — ядовито поинтересовалась Графф, заходя в комнату. Она пригвоздила кухарку к месту ледяным взглядом. — Вам доверили присматривать за девочками на протяжении жалкой пары часов, вернувшись, я обнаруживаю, что вы оказались вовлечены в весьма сомнительное развлечение. — Она покосилась на руку Деймона, по-прежнему обнимавшего женщину за талию. Графф фыркнула, преисполнившись злобного удовлетворения. — Возможно, когда я доложу об этом, леди Анжеллин отыщет более подходящую кандидатуру, действительно обладающую талантами в кулинарии.