— Ты соображаешь, который час, Джорджи? — рявкнул он в трубку.

— Что ты ноешь? Ты же не нуждаешься во сне.

— Давай побыстрее.

Я рассказала о встрече на концерте.

— Он не из наших. Э-э, я хочу сказать… понимаешь… он не из нашего… пантеона, — запинаясь, объясняла я.

— Пантеона? Никогда не слышал такой формулировки — за исключением вводного курса мифологии, разумеется.

— Ну?

— Что — ну?

— Ну разве это не странно? Я встречала сотни разных бессмертных, но никогда не испытывала таких ощущений, как от этого. Он ощущался… ненормально. Думаю, это все-таки бессмертный… но совершенно непонятный.

— Ладно, как ни трудно в это поверить, существует масса вещей, лежащих за пределами твоего опыта, несмотря на твой солидный возраст.

— Да-да, знаю, я еще ребенок, так? Но тебя что, вовсе это не беспокоит?

— Ну, не то чтобы вовсе. Не ангел и не демон… Какой-то полубог или сатир? Вряд ли. Они вне игры. То есть все, конечно, часть игры. Я хочу сказать, они не в нашей игре. У них не должно быть разрешения присутствовать здесь. Но пока их интересы не пересекаются с нашими, можно не беспокоиться. У них свои дела. Мы их просто зарегистрируем и пойдем дальше.

— Зарегистрируем? Так ты ведешь учет?

— Ну не я, конечно. Этим занимаются Грейс и Мэй.

Неудивительно. На самом деле Джером не был энтузиастом. Грейс и Мэй — подчиненные демоницы, исполняющие за него большую часть грязной работы. Я очень редко их видела.

— Мне нужно их вызвать, — пробормотала я в задумчивости.

— Знаешь, мне кажется само собой разумеющимся, что есть сотня более полезных проектов, на которые тебе следовало бы направить свою энергию. Как, скажем, помощь твоему приятелю инкубу. Я слышал, он плотно завяз и безвылазно торчит в предместьях. Особо хочу подчеркнуть слово «торчит».

— Эй, — бросилась я на защиту чести Бастьена, — на все нужно время. Качественная работа не делается второпях. Вдобавок всему, что знает, он научился от меня.

— Это меня как-то не убеждает, — сказал Джером и повесил трубку.

Я разыскала номер Грейс и Мэй, дождалась сигнала, нажала кнопку обратного вызова и отключилась. Через минуту в комнате пролился дождь искр, достойный Четвертого июля, и передо мной предстали две демоницы.

Тела они себе выбрали совершенно разные, но выглядела парочка поразительно одинаковой. По-девичьи стройная Грейс, очаровательная в дизайнерской черной юбке с жакетом, воплощала собой тип деловой женщины. У нее были светло-русые волосы, прямо обрезанные на уровне подбородка, темно-карие глаза и кожа, никогда не видевшая солнца. Единственным ярким пятном была помада, красная, как пожарная машина.

Мэй была одета точно так же, такая же красная помада. Ее иссиня-черные волосы тоже были обрезаны на уровне подбородка. Несмотря на ее более мягкие черты, более широкие скулы и утонченный миндалевидный разрез глаз, она излучала не больше сердечного тепла и дружелюбия, чем ее партнерша.

Они всегда держались вместе, так что я считала их подругами. Как бы. Ни малейшего сомнения, что они выцарапают друг дружке глаза — да и Джерома не пожалеют, — чуть речь зайдет о власти или продвижении по службе.

— Джорджина, — сказала Мэй.

— Давно не виделись, — сказала Грейс.

Обе смотрели на меня выжидающе. А за ними из глубины дивана — шерсть дыбом, хвост трубой — наблюдала Обри.

— Привет, — чувствуя себя далеко не безмятежно, отозвалась я. — Спасибо, что прибыли так быстро. Скучный день?

Демоницы не ответили.

— Хм… так… ладно. Джером сказал, что вы ведете учет бессмертных, появляющихся в городе. Бессмертных, которые вне наших…

— Игры? — подсказала Грейс.

— Пантеона? — подсказала Мэй.

— Да. Конечно. Так вы… действительно?

— Кого ты ищешь? — спросила Мэй.

— Какого именно бессмертного?

— В этом-то и проблема.

Я рассказала им все, что знала о нем сама, то есть описала внешность и странные ощущения при встрече. Описать его характерные черты оказалось сложнее. Я не могла точно сказать, ощущался ли он как инкуб, ангел, нимфа или Они. Прежде я с таким не встречалась.

Демоницы, поглядывая друг на друга, обработали информацию, а затем покачали головами.

— Не похоже, что он нам знаком, — сказала Грейс.

— Но мы перепроверим записи, — сказала Мэй.

— Спасибо, — сказала я. — Я очень вам признательна.

Они сдержанно кивнули и повернулись уходить. Вдруг Мэй оглянулась.

— Надо бы тебе как-нибудь с нами потусоваться, — неожиданно заявила она. — У Клео в Капитолийском холме отличная программа на «Дамскую ночь».

— Нас, девушек, здесь так мало, — добавила Грейс. — Нам надо держаться вместе.

Они улыбнулись и исчезли. Я содрогнулась. Явиться в бар с этой парочкой лишь самую малость привлекательнее, чем заниматься штемпингом с друзьями Дейниного КССЦ.

Раз уж речь зашла об этом, я решила вечером навестить Бастьена. Я несколько дней ничего о нем не слышала.

— Ты хоть представляешь, насколько меня не беспокоят твои смертные приятели? — возмутился он, когда я описала ему загадочную ситуацию вокруг Дага, Алека и таинственного человека. — У меня здесь настоящие трудности. Я умираю. Я ничего не добился с Дейной. Я с ней вижусь, она мила со мной, и все! Как будто она только и хочет…

— Остаться друзьями?

Он прекратил ходить взад-вперед по кухне и устремил на меня лукавый взгляд:

— Женщины никогда не бывают мне только друзьями. — Он облокотился на кухонную стойку и закрыл глаза. — Я просто не могу понять, что делать дальше. Если я не потороплюсь, кто-нибудь из начальства захочет выяснить, насколько скверно обстоят дела.

Я решила не упоминать прямо сейчас замечание Джерома насчет «завяз и торчит».

— Ладно, сделай перерыв, повеселись. У Питера опять играют в покер. Пойдем поиграем? Я захвачу Сета.

— Мне кажется, ты говорила о чем-то веселом.

— Эй! Ты на кого намекаешь? На Питера или Сета?

— Выбери сама, Цветочек. Хотя, надо признать, Питер готовит вполне приличное суфле. Что умеет делать писатель?

— Хватит подкалывать Сета. Ты ведь его даже не знаешь.

— Извини, — пожал плечами Бастьен. — Но ты так легко в это втянулась.

— Да ты ревнуешь.

— Прямо уж, — фыркнул он. — Спасибо, я уже перебрал свою долю смертных увлечений. Как и ты, если мне память не изменяет. А еще у тебя было немало бессмертных дружков, ты к ним тоже неплохо относилась. И никто из них не причинял тебе столько огорчений, как этот парень.

— Сет — это совершенно другое. Я не могу этого объяснить. Рядом с ним чувствуешь себя так… правильно. Мне кажется, я знаю его целую вечность.

— Цветочек, я знаю тебя целую вечность. С этим парнем ты познакомилась пару месяцев назад.

Мы действительно довольно быстро привязались друг к другу, и подчас это меня беспокоило, но я не сомневалась в глубине и силе моих чувств к Сету. Они не были ни поверхностными, ни мимолетными — хотелось надеяться. Однажды он мне сказал, что у него на всем свете нет никого, кроме меня. Я возразила, что это очень смелое утверждение, учитывая, как недолго мы с ним знакомы, и услышала в ответ: «Когда-нибудь ты поймешь».

Почти то же самое сказал при первой встрече мой муж Кириакос, давным-давно, в покрытом пылью веков смертном прошлом. Мне тогда было пятнадцать, и отец послал меня в гавань нашего города с сообщением для отца Кириакоса. Послать меня одну было не в тогдашних обычаях, но отец не слишком волновался, поскольку был недалеко, на рынке. И все же мне эта прогулка показалась ужасной.

Под палящим солнцем не покладая рук трудились грязные потные люди, разгружающие и нагружающие суда на фоне мерцающих бирюзовых вод Средиземного моря. Дорогу мне показал низенький плешивый человек, не спускавший с меня плотоядного взгляда:

— Ты высокая девчонка, — заметил он. — Но кого-кого, а меня это не беспокоит. Мне как раз такие и нравятся.

Он засмеялся, а с ним и его товарищи. Его лицо находилось на уровне моей груди. Опустив глаза, я поспешила к указанному кораблю. И какое же я испытала облегчение, когда увидела Кириакоса, проверяющего лини и разговаривающего с рабочими. Я с ним никогда не общалась, но знала, кто его отец и что ему можно доверять. Увидев меня, он улыбнулся: