— Да-а… — Я зашлась в приступе неконтролируемого смеха. — Мне так… все в порядке!

— Хм, ладно. Что тебе нужно?

Я помедлила, вспоминая:

— Езда.

— Езда?

Слово «езда» Бастьен сопроводил грубым жестом, и я снова его лягнула. Потом продиктовала адрес пришедшему в замешательство Сету и отсоединилась.

— Идиот! — рявкнула я на Бастьена, хотя, как и он, считала ситуацию очень забавной. И стала приводить себя в порядок.

Тут мы услышали дверной звонок. Мы застыли, вытаращив глаза, паника охватила нас, будто двух подростков, застигнутых за порнографией.

— Вот дерьмо, — сказала я.

— Черт. Твой писатель быстро ездит.

— Это не он, придурок. Не открывай. Они сейчас уйдут.

Он неуклюже поднялся.

— Нет… Я должен посмотреть, кто это… Может, это Джек Дэниэлс… тогда мы выпьем его со льдом…

— Не делай этого! — умоляла я, вдруг испугавшись до смерти, хотя сама не могла понять причины этого ужаса.

Он обратился невидимым и подошел к двери. И тут же отпрянул.

— Это Дейна! Она вернулась раньше. — Он неистово взъерошил аккуратные белокурые волосы Митча. — Что ей надо? Что она здесь делает?

— Может, хочет забрать траву Риза?

— Это мой шанс! Она здесь одна. Я ей нужен. Быстро! — Он дернул меня за руку и потащил к лестнице.

От изумления я вскрикнула.

— Исчезни. Выброси все это.

— Ничего я не выброшу! Кроме того, думаешь, она не заметит, чем пропах весь твой гребаный дом? Господи. Да у тебя зрачки размером с ее старушечьи трусы. Добродетельна она или нет, но уж точно не дура.

— Иди давай! Быстро. И не спускайся.

Ворча, я поднялась на второй этаж, в то время как Бастьен поспешил к двери. Обернувшись невидимой, я уселась на площадке, закинув ногу на ногу, и затянулась. Внизу Бастьен встречал Дейну.

— О, какая приятная неожиданность! — завопил он. — Прошу прощения, что заставил вас ждать… Я был…

Он бестолково замолчал, и я замотала головой. Вот идиот! Трезвый он никогда за словом в карман не лез, но трезвым он бы немедленно заметил всю нелепость своего положения.

— Я был… э-э… занят. Наверху.

— Конечно, — ответила Дейна официально-сухим тоном.

Я решила, что Бастьен просто выдумал эти якобы теплые дружеские отношения, возникающие, когда они остаются наедине.

— Простите за беспокойство, но, кажется, я обронила серьгу, когда приносила печенье.

Я выпрямилась. Печенье? Об этом он не говорил. Может, он все-таки преуспел. Печенье. Я гадала, какое именно. Ореховое? Шоколадное? Может даже, из макадамии с белым шоколадом.

Они с Дейной принялись искать сережку, но безуспешно. Бастьен все время старался делать вид, что он в норме, но Дейна не из тех, кого можно водить за нос. Только не ее, с этими глазами киборга. Черт, можно даже не смотреть. Звуковой дорожки вполне достаточно.

Между тем я никак не могла отвязаться от мыслей об этом долбаном печенье. Неплохо звучит. Очень неплохо… Вдруг мне захотелось его так, как ничего в жизни не хотелось.

— Что ж, — донесся голос Дейны. — Видимо, я потеряла ее где-то еще. Спасибо за поиски.

— Жаль, что ничем не помог.

— Все в порядке. — Она выдержала изящно скроенную паузу. — Это не Табиты сумочка? Она здесь?

Вот дерьмо. Кажется, Бастьен подумал то же самое.

— Э-э… ну, да… но… хм… она прилегла наверху, — заикался он. — У нее голова болит.

— О, какая жалость. Она что-нибудь приняла?

— Хм… да-да.

Я взглянула на косяк. Еще как приняла.

Бастьен с Дейной принялись говорить о чем-то еще, и тогда я решила, что мне просто необходимо это печенье. Я умирала от голода. Судя по звукам, неразлучники направились в гостиную, так что, будучи невидимой, я вполне могла спуститься по лестнице и незаметно забраться на кухню. Поднявшись, я выкинула косяк в туалет и приступила к тайному спуску. Гашиш, в отличие от алкоголя, обычно не слишком влияет на моторику, но вполне может отвлечь тебя от обычных вещей. Таких, например, как смотреть под ноги.

Примерно на третьей ступеньке я поскользнулась.

Я выдала ругательство, достойное пьяного матроса, и пребольно катилась остальную часть пути, заплетаясь ногами и в конце концов приземлившись на задницу у подножия лестницы. Сама не пойму, как я успела обратиться в видимую Табиту, чтобы Бастьен с Дейной не подумали, что в прихожей грохнулся неуклюжий призрак. Мгновение спустя они подбежали ко мне.

— Что случилось? — воскликнул Бастьен.

Похоже, его куда больше расстроила помеха в общении с Дейной, нежели мое плачевное состояние.

— Я… я споткнулась…

Потупив взор, я попыталась устроить левую лодыжку поудобнее. И вся передернулась. Она чертовски болела, но хотя бы шевелилась.

— Ну, раз ничего страшного не произошло, — решительно заявил Бастьен, — ты, конечно, хочешь пойти и…

— Ничего страшного? — недоуменно посмотрела на него Дейна. — Мы должны отнести ее на диван и посмотреть, что случилось.

— О нет, — воспротивилась я при виде кровожадной физиономии Бастьена. — Я… я в порядке… правда…

Но спорить с Дейной было бессмысленно. Она подхватила меня под руку, Бастьен поддержал с другой стороны. Опираясь только на правую ногу, я доковыляла до дивана. Как только я легла, она закатала мне штанину, оголив икру, и осторожными умелыми движениями ощупала лодыжку, внимательно исследовав каждый дюйм. Я по достоинству оценила ее заботливое отношение и очевидные познания в оказании первой помощи, но мысль о том, что эта мерзкая баба касается моей ноги, вызывала отвращение. Кроме того, единственным, чего мне по-настоящему хотелось, были эти печенья. Чтоб ей пусто было, моей лодыжке.

— Кажется, перелома нет, — наконец сообщила она. — К счастью для вас, похоже на простое растяжение. Мы положим лед.

Поскольку Бастьен ничего не делал и помощи не предлагал, она сама отправилась на кухню. Я слышала, как она открывает ящики и морозильник.

— Ты что, нарочно вредишь мне, или как? — прошипел он, едва мы остались вдвоем.

— Я не виновата. Это лестница у тебя не в порядке.

— Задница у меня не в порядке. Единственное, что здесь в порядке, — это твоя способность выбрать самый подходящий момент. Ты даже не представляешь себе, насколько близок я был к успеху.

— Близок? Близок? Простите за банальность, но пекло ближе к замерзанию, чем ты к успеху. Сомневаюсь, что она действительно подходит для пьяного лепета обдолбанного вусмерть парня.

— Я не лепетал. И ей ни за что не врубиться, что я обдолбанный.

— Ну, давай. Заторчи ты еще круче, и…

Я не договорила — Дейна принесла лед. Она преклонила колени у моей ступни и осторожно положила пузырь на поврежденную лодыжку. От внезапной перемены температуры я поморщилась, но сильный холод успокоил болезненную пульсацию.

По-прежнему озабоченная, она все тем же пронизывающим взглядом исследовала ногу ниже колена. Потом осторожными прикосновениями снова принялась ощупывать вокруг лодыжки и нахмурилась:

— Я могла и ошибаться насчет серьезности повреждения. Вам следует держать здесь лед и принять ибупрофен. Если за пару дней не пройдет, следует обратиться к врачу.

— Спасибо, — сказала я, отводя взгляд.

Честно говоря, больше всего меня беспокоило ее выглядящее совершенно искренним беспокойство. Может, мы с самого начала в ней ошибались?

— Что ж, — прошелестел Бастьен, — если Киска Табби в порядке, мы можем выпить кофе на кухне…

— Вы поняли, как это случилось? — не обратив на него внимания, спросила у меня Дейна.

— О… я думаю, просто оступилась… или ступенька с изъяном.

— Думаю, лестница в порядке, — заявил Бастьен. — Табита всегда была неуклюжей, вот и все. В нашей семье это притча во языцех.

Дейна не заметила моего испепеляющего взгляда, обращенного к инкубу, покусившемуся на мою грациозность, так как разглядывала босоножки, стоявшие у двери. Черные босоножки из ремешков и на трехдюймовых каблуках.

— На вас были эти? — Она буравила меня суровым материнским оком. — Мне известно, сколь силен прессинг общественного мнения, заставивший вас решить, будто вам необходим именно этот фасон. Но, разгуливая в подобной обуви целый день, вы подвергаете ноги серьезному риску. Хуже того, они сообщают окружающим, что вы бесстыдны, когда дело касается…