Заиграла музыка. Я поднялся, стал размахивать руками и ногами, вертеть головой, впрочем, не очень усердно. Видеть меня Мелисса не могла. Соответствующих сенсоров у нее не было. Зато анализировала мое дыхание, по нему определяла пульс и другие показатели жизнедеятельности. Когда я закончил, она выключила музыку и изобразила вздох разочарования.

— Уж лучше так, чем никак, — заметила нейросетка. — В следующий раз заставлю заниматься физкультурой вторично.

Мысленно я возрадовался тому факту, что сейчас пока не «следующий раз» и направился в душ. Ну как направился? Встал в угол. Положил ладонь на серебристую панель. Опустились шторки, и меня обдало, как полагалось по уставу, струей воды температурой в тридцать семь градусов, предварительно залив пеной. Говорят, раньше так мыли примитивный транспорт. Потом был уставной завтрак — овсяная каша с изюмом и сыром. И гребанное построение — самая ненавистная часть суток, если не считать вечерней поверки.

— Товарищ рядовой, — обратился ко мне лейтенант Крыштанс. — Как вам нравится на нашем героическом баркасе?

— Очень нравится! — отрапортовал я.

— А по твоему лицу и не скажешь, Салага. Сдается мне, ты обманываешь своего командира. А врать нехорошо. Я бы назначил тебе пару нарядов вне очереди, но они и так все твои. Так что… — он противно улыбнулся. — А не поотжиматься ли нам?

Все бойцы за исключением Вьюна хохотнули. Я явно был для них чем-то вроде новой забавы. Понять ребят было можно… Месяцами они сидели в этой коробке, лишенные не то, чтобы развлечений, но даже элементарного человеческого общения. Болтовня с немногочисленными сослуживцами ни в счет. Уверен, что они успели опротиветь друг другу до боли в костях.

— Раз, — считал лейтенант. — Два, три…

Отжимания особого дискомфорта мне не доставляли. Спасибо Мелиссе с ее ежедневной зарядкой. Но уже очень хотелось мыть полы в капитанской рубке, поэтому я огорчился. Уходило драгоценное время. Наконец, кулиндроиду забава наскучила, а может просто надоело считать вслух:

— Вижу в учебном центре вас славно подтянули физически, — заметил он. — Жалко мозги не прокачали. Вольно!

Я поднялся.

— А теперь швабру в руки и в бой, боец. Привыкай к своему оружию.

Сказать по правде, я к нему уже давно привык. А как не привыкнуть, если целыми днями в учебке, когда не маршируешь, не ешь, не спишь и не чистишь картошку, только и делаешь, что наводишь порядок? Через десять минут, я стоял у двери капитанской рубки. Приложил ладонь к сенсору. Доложил:

— Рядовой Матвеев.

Дверь открылась. Учитывая тот факт, что капитанская рубка была для Астры чем-то вроде каюты, помещение тоже относилось к оберегаемому всеми нормами права личному пространству. А значит здесь действовали те же правила что в жилище. Главное — входить без разрешения хозяина строго-настрого запрещалось.

Астра, как обычно, пялилась в свой монитор. Я поздоровался, но не получил в ответ даже приветственного кивка. Это было странно. Накануне впечатления заносчивой стервы она не производила. Я пригляделся и сделал вывод, что наш капитан пребывает в состоянии если не глубокой озабоченности, то озадаченности уж точно.

— Зачем ты изменил маршрут? — пробубнила она себе под нос.

Я как раз натирал пол неподалеку, а потому имел возможность посмотреть украдкой в голографический монитор. То, что я там увидел, заставило меня присвистнуть. По счастью, командор то ли не услышала, то ли не захотела меня услышать. Вообще было чему изумиться. Даже такому салабону, как я было очевидно, что воспроизведенная на мониторе схема маршрута, выглядела весьма странно. Пунктирная линия петляла между планетами и астероидами, время от времени возвращаясь в одни и те же координаты по нескольку раз. В витиеватых линиях узнавались силуэты. Один из них был заметнее других. Траекторией своего движения баркас нарисовал в космическом пространстве сердце, пробитое стрелой.

— Спятил что ли? — пробурчала командор и стала водить ладонями по блоку управления.

Я никогда не относился к числу стремительно соображающих. Чтобы вникнуть в суть происходящего, мне всегда нужно было потратить какое-то время, но в этот раз я понял все моментально и чуть не озвучил свою догадку, но вовремя спохватился.

— Капитан, — произнес я. — Разрешите прервать уборку ненадолго?

Она, наконец, обратила на меня свое внимание.

— Что-то случилось?

— Привыкаю к космическому питанию, — соврал я, и, для убедительности, положил ладонь на живот. Командор поморщилась.

— Иди, только, ради бога, не посвящая меня в подробности.

Я кивнул и пулей вылетел из рубки. Заскочив в каюту, убедился, что дверь закрылась. Схватил медвежонка. Потряс. Скорее, чтобы выпустить пар. Мелиссе эта манипуляция повредить не могла.

— Эй ты, стерва цифровая!

— А!

Нейросетка активировалась.

— Ты что сделала с бортовым компьютером? — прорычал я. Эмоции переполняли.

— А что с бортовым компьютером?

Мне показалось что Мелисса даже зевнула. Настолько буднично прозвучал ее вопрос.

— Он спятил, — завопил я. — Сердечки в космическом пространстве рисует. С чего бы это? Не знаешь?

— Впечатлительный малый, — философски заметила Мелисса. — Я же говорила, что проникся. Ничего. Пройдет… Лет через пятьсот — шестьсот.

Для нехитрого гаджета, вмонтированного в плюшевого медведя время текло иначе. Их чипы были если не вечными, то очень долгоиграющими. Для человека же, к тому же озабоченного неадекватностью махины, в которой он заперт, каждый день и каждый час был на счету.

— А ну прекрати это! — потребовал я.

— Что это?

— Порви с ним. Поговори. Нельзя, чтобы он изображал ласточку. У нас вся миссия прахом идет. Вместо того, чтобы работать, твой кавалер валяет дурака, по чем зря.

Показалось, что Мелисса задумалась. По крайней мере замолчала. Но через пять секунд заговорила вновь:

— Все! Мы поговорили. Было мило.

— Уже? — удивился я.

Хотя чему было удивляться? Цифровое общение проходило мгновенно, чего не скажешь о нашей, гуманоидной болтовне. Я выдохнул, затем направился обратно в капитанскую рубку. Но только вышел из каюты в коридор, как был едва не сбит с ног мчащимся в направлении капитанской рубки экипажем. Дверь была распахнута настежь, и я рванул следом.

— Бортовой компьютер спятил! — затараторила Астра. — Выстроил траекторию прямиком на астероид Аскернуд 46564.

— Сколько до столкновения? — деловито поинтересовался лейтенант Крыштанс.

— Двадцать шесть минут! — капитан посмотрела на голографический монитор. — Уже двадцать пять.

— Времени терять нельзя. Строиться! — скомандовал кулиндроид. Отряд встал в шеренгу. Я со шваброй в руках оказался замыкающим. — Слушай приказ. Сейчас снаряжаем экзо-доспехи и летим к астероиду. Наша задача развалить его к чертям собачьим. Так мы сможем минимизировать повреждения корабля. Я — ведущий, Вьюн — замыкает. Приказ ясен? Выполнять.

Все рванули в сторону грузового отсека, где находились боевые костюмы. Я направился следом, но был остановлен зеленой четырехпалой ладонью, которая уперлась мне в грудь.

— К тебе, салага, это не относится.

Я выдохнул. Признаться, управляться с экзо-доспехом я не умел от слова «совсем». А уж тем более перемещаться в нем в открытом космосе и разносить астероиды на молекулы. Когда бойцы выскочили из рубки, а дверь за ними плотно закрылась, я рванул к капитану Ниото. Другого выхода не было. Я должен был все рассказать.

— Разрешите доложить, — чуть не завопил я. И, не дождавшись разрешения заговорил: — Я знаю, что случилось с бортовым компьютером. Но не знаю, как это исправить.

Было очевидно, что мое признание, скорее всего, повлечет за собой трибунал, но деваться было некуда. Промедление могло стоить жизни экипажу, мне, а главное — Астре. И я все выложил, как на духу. Про контрабанду этого чумного медвежонка с завышенным самомнением, запрещенным во всех уголках вселенной. Про свидание Мелиссы с бортовым компьютером и про то, что случилось дальше. Астра слушала молча. Смотрела на меня. А когда я закончил, подошла ближе и зарядила такую затрещину, что искры из глаз посыпались.