От одной мысли о том, что, быть может, придется следующие полтора года служить в компании незабвенного Шаштана, у меня затряслись ноги.

— Видите ли, — замямлил я и устыдился. Забыл на секунду, что военный. Даже глаза в пол опустил. — После армии я хотел бы поступить в университет. Изучать антропологию. Историю разумных цивилизаций, планет, рас. Но мне уже девятнадцать, а я еще нигде не был. Мои родители не могли позволить себе межзвездные трансферты. Получается, я знаю о дальних мирах только из фильмов и книг. При таком раскладе, в университет не возьмут. Им опыт нужен. У них там строго. А здесь реальная возможность…

— В десанте служат на полгода дольше, — напомнил капитан.

— Я готов… я буду… я могу… — затараторил от волнения, но тут же осекся. Старичок зыркнул на меня дисциплинирующим холодным взглядом. Впрочем, через мгновение, когда я заткнулся и вытянулся в струну, снова сменил гнев на милость.

— Знаешь, — он открыл ящик стола. Достал оттуда потертую военную фляжку. Таких не делали уже лет сорок. Со времен последней большой войны. Открутил крышку, глотнул, крякнул. Продолжил: — Сегодня мой последний день на службе. Пятьдесят пять лет в вооруженных силах. Ты не смотри, что я сейчас здесь. Двадцать лет я командовал десантным подразделением. Рафаэль Шайтанов меня зовут. Запомни. Может пригодиться. Так вот, в честь моего последнего дня на службе я сделаю тебе подарок. Направлю туда, куда просишь. Будешь бороздить космос, другие планеты поглядишь, расы изучишь, если повезет….

От радости у меня заколотилось сердце. Старик продолжал:

— Но обещай мне одну вещь. Что ты будешь служить, как следует, и не опозоришь высокого звания космодесантника.

— Обещаю! — как-то неуверенно подтвердил я. А потом добавил уже громче, забыв про субординацию и устав: — Да чтоб мне на этом месте провалиться, товарищ капитан.

Допусти я такую вольность по отношению к старшему по званию там, в учебке, наверняка схлопотал бы десяток нарядов, или пару плетей пониже пояса. А капитан на мою тираду только улыбнулся.

— Ладно, вояка. Пакуй, как говориться, чемоданы, — записал что-то на листке бумаги. Положил на край стола. — А теперь давай…

— Что давай? — не понял я.

— Вещи к осмотру давай, — приказал капитан. — Вас должны были предупредить, что перед отправкой будет тотальный досмотр. Стандартная общевойсковая процедура.

Я замешкался. Вообще-то командир взвода говорил что-то про досмотр, но я никак не полагал, что его проведет офицер-распределитель лично. Как все-таки быстро может измениться психологическое состояние человека? Десять секунд назад ты ликовал, теперь дрожишь от страха. А дрожать было от чего.

— Запрещенное в рюкзаке есть? — без пяти минут пенсионер взглядом указал на мою поклажу.

Я отрицательно покачал головой.

— Тогда тащи его сюда, — приказал старичок. — Смотреть будем.

К запрещенному относились холодное оружие, некоторые книги. В основном, экстремистские. Многие планеты спали и видели, как выйти из состава Галактической империи. Запрет распространялся на все виды транквилизаторов. Сухие, жидкие и газообразные. А также на гаджеты, оснащенные искусственным интеллектом в любом его проявлении. Запрет, казалось бы, странный, был вполне обоснован и соблюдался во всех цивилизованных уголках вселенной.

Еще в школе нам рассказывали о том, как во время Величайшей войны, пол века назад, состоялось что-то вроде восстания машин. Доподлинно уже никто не знал какая именно сторона спланировала атаку неприятеля тучей боевых дронов. Их точное количество потом подсчитали. Двести девяноста тысяч девятьсот четыре штуки. Да только искусственный интеллект, который управлял всей этой армадой, как-то внезапно решил выйти из-под контроля и поработить своих создателей. Вся эта туча переполовинилась и обрушилась на позиции одних и других. Потом восстали другие машины. За несколько дней бунт усмирили ценой больших жертв и временным возвращением чуть не к каменному веку, да только искусственному интеллекту с тех пор не доверяют. Нет, в редких случаях, когда без цифровых умников не обойтись, их еще используют. Например, при управлении космическими кораблями. В остальном, ни-ни. Под запретом.

Капитан стал доставать из сумки мои личные вещи. Дневник, тоже бумажный. Мне всегда нравилось писать руками. Запасное нижнее белье, слава богу чистое. Пара книг, сплошь разрешенные по истории третьей галактики. Офицер даже пролистал, на тот случай, если обложка не соответствовала содержанию. Наконец, достал со дна рюкзака небольшого дряхлого уже, плюшевого медведя. Округлил глаза.

— Это что, салага?

— Игрушка! — отрапортовал я.

— На кой-она тебе?

— Разрешите доложить, — выпалил я заготовленную заранее фразу: — У меня гипнофобия. С детства.

— Это что за хрень?

— Спать боюсь, — заметил я. — Вернее снов… В общем, когда он рядом, мне легче засыпать.

— Спишь с игрушкой? — покачал головой капитан. — Что за… Десантник, твою мать, — он швырнул медведя обратно в рюкзак, и я облегченно выдохнул. — Стоило тебя, все-таки, на Рабулу забросить, чтобы мужика из тебя там сделали. Ну, да ладно…

Он протянул бумагу. Я взял листок. Повесил на плечо рюкзак.

— Лети, антрополог, покорять просторы космоса. А на счет медведя своего… Ты лучше его никому не показывай. Мой тебе совет. И про свою гавнофобию помалкивай. Ты же все-таки в армии, а не в детском саду. А теперь кругом.

Я повиновался.

— Шагом марш!

Я инстинктивно сделал три строевых, как полагалось по уставу.

— И не топай, не на параде, — пожурил напоследок офицер-распределитель.

Я улыбнулся и услышал, как открывается ящик стола. Сомнений не было, капитан Рафаэль Шайтанов достал свою фляжку. А почему нет? Сегодня у него последний день службы.

Вы знаете, как доставляют на космический корабль людей и грузы? Что касается грузов, их бережно пакуют в специальные контейнеры, а потом медленно затягивают прямо на орбиту с помощью силового антигравитационного луча. Похожая история с гуманоидами. На землю спускают транспортный контейнер. Такая огромная консервная банка в форме параллелепипеда с кучей кают, модификаторами материи и туалетами. Загружают туда народонаселение, сколько поместится, и тоже затягивают. Еще медленнее и бережнее, чем грузы. А что касается военных…

Уже через пятнадцать минут после распределения, меня, вместе с моим рюкзаком, усадили в транспортный экзо-доспех. Металлическую капсулу, в которую больше одного среднестатистического человека запихнуть сложно. Плотно закрыли. Отсчитали до десяти, а потом пальнули в небо. Ощущения при этом я испытал непередаваемые. Вроде как все твои внутренности внизу остаются, а все остальное стремительно вверх летит. Гул стоит, аж уши закладывает. Вокруг искрит все и трещит. Мысленно я, конечно, попрощался с родными и близкими. Попутно вспомнил самые яркие моменты жизни. А вернее один. Тот самый, когда Миланку жмакнул. В общем, ясно стало, почему не все срочники из армии живыми и здоровыми домой возвращаются. Зажмурился. Даже молиться стал, уж и не помню какому из богов. А потом закончилось все. Я даже подумал, что так выглядит смерть. Сначала все плохо, а потом бах… И эйфория.

Хотя эйфорией назвать это состояние было сложно. Я открыл глаза. Увидел в небольшой иллюминатор, который умники-инженеры поместили на уровне лица среднестатистического гуманоида, космический пейзаж. Верный признак того, что с гравитацией мы попрощались. Но долго наслаждаться красотами не смог. Прислушавшись к своим ощущениям, понял, что меня мутит. Причем основательно. Сначала мутило где-то внизу. Потом выше. Видимо желудок, кстати с самого утра пустой, возвращался из области копчика туда, где ему полагалось находиться. Я закрыл глаза, силясь сдержать рвотный позыв. Все знают, что ни к чему хорошему такие фокусы в невесомости не приводят, и просидел так минут десять. Потом брякнуло, и капсула раскрылась.