Синемордый повернулся и внимательно вгляделся в мое лицо.

— Пушок! — сообщил он. — Вон, даже борода еще не растет.

Это был удар ниже пояса. Борода у меня действительно расти совершенно не хотела. А я так мечтал о брутальной растительности на лице. Настала очередь альбиноса, как я мысленно прозвал белого. Он задумался. Посмотрел на меня. Вздохнул.

— Салага, больше ничего на ум не приходит.

— Да, с фантазией у нашего Бурого всегда были проблемы, — заметил лейтенант. — Зато он лучше других владеет расщепителем материи. Скалу с двух километров разносит. А у нашего дорогого Вьюна, я думаю, и спрашивать не стоит.

Человек с паучьими конечностями-палками, чуть заметно кивнул и заговорил медленно, певучим, протяжным голосом:

— Я думаю, каждый сам в праве выбрать себе позывной…

— Ты мне этот либерализм брось, — рявкнул лейтенант. — Это армия, а не ваш этот…

Он не договорил. Еще раз внимательно посмотрел на меня.

— А вообще-то и вправду салага! Лучше не скажешь. Так и будем тебя звать. Если других предложений нет, а я уже все решил, равняйсь…

Следуя выработанной шестью месяцами почти непрерывной муштры привычке, я вытянулся в струну. Другие такого энтузиазма не проявили, хоть и перевалились для порядка с ноги на ногу.

— Смирно! Теперь о деле. Даю вводную, — лейтенант откашлялся. — Итак, получено задание. Наша миссия отправиться на планету Пи. По данным галактических метеорологов через несколько дней она разорвется к чертовой матери. Там у нее с ядром что-то. Мы должны эвакуировать население.

От такой новости я малость опешил. Огляделся по сторонам, соображая в какой из кают мы поселим всех жителей планеты. Пока вертел головой, прилетел чувствительный подзатыльник. Конечно, командирский.

— Че вертишься, Салага? Не учили, как в строю стоять полагается.

— Простите, — замямлил я, за что получил вторично.

— Ты не на уроке в школе, малыш. В армии говорят: «Виноват».

— Виноват, — тут же поправился я, не забыв выгнуть дугой спину. — Разрешите вопрос?

— А ну, — нахмурился лейтенант. — Попросишься выйти, или домой к маме захотелось?

— Я хотел спросить, — приняв издевку за разрешение задать вопрос, затараторил: — Как мы эвакуируем жителей планеты Пи? У нас же совсем мало места, а жителей, наверняка много.

Все заржали, как кони. Даже апатичный Вьюн издал какой-то протяжный звук.

— Ну ты и салабон, — заметил, отсмеявшись, лейтенант. — Не знаешь, как устроен спасательный баркас?

Я отрицательно покачал головой.

— Слышал что-нибудь про транспортные контейнеры?

Я кивнул, припоминая видел ли на подлете к баркасу болтающуюся в космическом пространстве коробку. Не вспомнил. Быть может потому, что в это самое время, закрыв очи всеми силами сдерживал рвотный позыв.

— Ладно, — махнул рукой лейтенант. — Подрастешь, расскажем, а сейчас… — он неожиданно встал по стойке смирно и произнес громогласно: — Добро пожаловать в славный экипаж баркаса «Последняя надежда».

Возникла пауза. Все смотрели на меня своими инопланетными глазами. А командир, судя по раздувающимся больше обыкновенного ноздрям, явно чего-то от меня ждал.

— Я говорю, — повторил он. — Добро пожаловать в славный экипаж баркаса «Последняя надежда»…

Справа, оттуда, где стоял в строю земляк Гектор, в область почек прилетел твердый кулак. Я, наконец, сообразил, что от меня хотят.

— Ура! Ура! Ураааа! — последнее протяжное «Ура» вышло уж совсем громким. Лейтенанта даже передернуло.

— Что же ты так орешь, боец? Ладно, — махнул он на меня рукой. — Всем вольно, разойтись.

Я расслабился и собрался, было, отправиться обратно в каюту, но кулиндроид меня остановил.

— А ты куда? Команда для воинов, а ты у нас Салага.

— Виноват, — пожал я плечами и огляделся по сторонам. — А что мне делать?

— Работать, — лейтенант улыбнулся. — Нашу ласточку давно не драили, как следует. Учили в центре тряпкой махать?

На самом деле такая терапия проводилась постоянно. И ведь изобрели моющие и сушащие машины. Всевозможные роботы-пылесосы и очистители воздуха, но командиры упорно снаряжали наряды, вооружали их ветошью и заставляли мусолить полы в казармах и других помещениях. Я лично и мои товарищи за первые полгода израсходовали таким образом не одну тысячу литров воды… правда кулиндроиды в таких мероприятиях, как правило, участия не принимали. Говорили, что им махать тряпкой вера не позволяет. В особенностях верований этой расы, я признаться, не разбирался, но уверен, что пункта о запрете мести и мыть полы там на самом деле не было.

— А роботов-чистильщиков здесь разве нет? — решил поинтересоваться я. Сложно было поверить в то, что махина, способная разрезать пространство, не оборудована тем, что есть сейчас в каждом доме.

Лейтенант улыбнулся.

— И роботы есть. И чистильщики есть. Только вот они энергии много расходуют. А она нам нужна.

— А как же моя энергия? — обиделся я.

— Твоя нам без надобности. Ты десантироваться умеешь? А стрелять? А экзо-доспехом хорошо управляешь?

Я замолчал. Решил, что и так наговорил лишнего.

— Так что, — продолжил лейтенант. — Поздравляю с первым заданием. Отдраить до блеска рубку. Наш капитан страшно боится космических микробов. Ветошь и чистящие средства можешь взять у себя в каюте. Сенсорная стена запрограммирована на зеленый цвет.

Я вздохнул.

— Разрешите идти?

— Иди, Салага.

Вооружившись всем необходимым, на стене действительно обнаружилась зеленая панель, я побрел в сторону капитанской рубки.

— Рядовой Матвеев! — сообщил у закрытой двери. Она отворилась.

Помещение представляло собой просторную круглую рубку с панорамными зеркалами. Вид открывался потрясающий. Миллиарды, триллионы ярчайших звезд. С земли такого не увидишь. Я настолько залюбовался, что даже не заметил капитана. Старший офицер находился в кресле у голографического экрана и внимательно наблюдал за параметрами. Я пригляделся и ощутил когнитивный диссонанс. Было в этой фигуре нечто странное. То, что не укладывалось в мои представления о капитанах космических судов. Я не сразу сообразил, что именно, а когда понял, не сдержался:

— Твою мать!

Догадка пришла внезапно. Длинные волосы, стянутые на макушке в тугой пучок, тонкая шея, грациозная осанка… Наш капитан — женщина. Ругнулся, и тут же прикусил язык, надеясь на то, что увлеченная управлением корабля она не услышала… Но она услышала. Крутанулась на кресле, развернувшись ко мне лицом.

— Рядовой!

Я вытянулся в струну и доложил, почему-то заикаясь:

— Рядовой Матвеев, прибыл для наведения порядка.

Всмотрелся в лицо капитана и, кажется, пошел пятнами. Она была прекрасна. Большие серые глаза, строгий командирский взгляд, нос с горбинкой. Она отвечала моим представлениям о поистине неземной красоте. Она была идеалом и, кажется, землянкой.

— Вольно. Как тебя зовут?

— Матвей, — произнес я и почему-то опустил глаза, как красна-девица, за что тут же себя возненавидел.

— Матвей Матвеев. Оригинально. Скажи, Матвей, твой папа случайно не командир галактической эскадры?

— А? — не понял я.

— Я говорю, кем твой папа работает?

— Он учитель музыки…

— А мама не заседает в конгрессе? — продолжила допрос капитан.

— Никак нет. Она работает в детском саду.

— Тогда какого черта тебя к нам прислали? — искренне удивилась капитан. — На спасательные баркасы никогда не присылают срочников. Это не запрещено, но, откровенно говоря, делать вам здесь нечего. Боевыми навыками, как я полагаю, ты не владеешь…

Я виновато пожал плечами.

— А маршировать здесь негде, сам видел. Пятьдесят четыре метра. Шесть, пардон, семь членов экипажа, — капитан пристально уставилась на меня своими серыми глазами. — Так как так получилось, что тебя к нам направили?

Я задумался. Почесал затылок.

— Не знаю. Я просто попросил отправить меня на космический корабль на распределительном пункте. Офицер пошел мне навстречу…