Кира посмотрела с улыбкой в глаза мальчишки и легонько вздёрнула бровями, ожидая, когда до него дойдёт простой смысл совета. Распрямившись, она показала рукой на винтовку за спиной.

– Я могу эту штуку разобрать и собрать с закрытыми глазами, но это сейчас. Я была меньше вас, когда мне её дали, чтобы я училась, и у меня тоже мало что получалось. Мне тоже было трудно, а мне и стрелять нельзя было, чтобы тренироваться. Только целиться и щёлкать понарошку. Представляете себе, что было бы, если бы я тогда психанула и не стала учиться? Я же девочка, мне не надо было, я могла просто научиться шить и готовить.

Остановившись перед другим мальчишкой, Кира тряхнула арбалетом в своей руке.

– Показать вам, что ещё можно делать этой штукой?

Не получив отказа (согласно кивнуть постеснялись – мальчишки, они такие…), она вызвала жестом одного добровольца из мужчин, которые с одобрительным видом внимали в сторонке поучениям опытного бойца (уж им этого доказывать больше не нужно было).

– Запомнили мой совет лучше целиться? Если у вас это тоже не очень хорошо получилось и больше нет времени… Ну, вы же понимаете, что тот, в кого вы стреляли, не хочет, чтобы в него попали и ждать второго раза не будет, так что постарается эту игрушку у вас поскорее отнять? Она тяжёлая, ей можно и по-другому сделать больно.

Кира замахнулась арбалетом на Дината и замедленным движением «ударила» его по ногам.

– Бейте по ногам! Но только смотрите в лицо. Видели, как он попытался прикрыть голову? Он думал, что я ему туда заеду, а я его просто обманула взглядом. Вы ниже ростом и слабее. А вот после пропущенного удара… – Кира прижала рукой голову Дината вниз, принуждая наклониться и присесть на «больное» колено, – он будет как раз на подходящем для вас уровне.

Арбалет легонько прикоснулся к макушке бородатого мужика, который схватился за голову и упал на колени, подыграв.

– Поняли? Повторить?

Отступив друг от друга на два шага, Кира с Динатом продемонстрировали во второй раз драку слабого против сильного, где побеждает тот, у кого есть чем бить тяжёлым по ногам и голове. С одним отклонением – что в драке участвует ещё и третий, который решил действовать хитростью. Сделав вид, что между делом прогуливается, Аскар зашёл за спину Киры и, когда та начала «избивать» друга, неожиданно подскочил и обхватил её сзади, лишив возможности махать руками. Не растерявшись, она выронила оружие, приподняла ногу, будто намеревалась с силой топнуть, и вытащила нож из чехла на голени. Перевернула в ладони и сердито потыкала навершием рукояти по бедру «хитрого гада». Тот с удивлённым видом посмотрел на свою ногу и отпустил жертву, подняв руки: «Всё, понял, сдаюсь».

– Стой! Куда? – строго окликнула его Кира. – Он всё ещё у тебя в ноге торчит, я его не выдернула!

Аскар принял протянутый нож и прижал его рукой к бедру, изобразив более-менее достоверно, как ему больно. Быстренько подхватив выроненный арбалет, Кира «добила» под смешки мужчин и ребятни и второго нападающего. Получив свой нож назад, она с довольной улыбкой наглядно повертела его в руке (хорошая игрушка, обожаю её, кабы не повязка, показала бы пару фокусов) и засунула назад в ножны. Заодно похлопала другой рукой по вторым ножнам на поясе, перехватив арбалет (видите – я могу и левой, если вдруг).

– И ещё одно! – вспомнив что-то важное, она опять обратилась к мальчишкам, которые после шутливой сценки выглядели уже более расслабленными. – Никогда не носите с собой арбалет натянутым! Даже если вы не вложили болт. Вы можете нечаянно задеть за спуск и если пальцы попадут в тетиву, их запросто переломит! Следите за этим и натягивайте только тогда, когда точно знаете, что будете стрелять! И следите, чтобы малышня себе руки не поотбивала!

Закончив учения, «преподавательница» отложила арбалет в сторону и подобрала лежащую рядом шишку. Распрямившись, задумчиво повертела её в руках (куда бы швырнуть?). Поймав на себе взгляд привязанного к дереву пленного (приятно, когда на тебя смотрят с изумлением в глазах), она подвинулась чуточку в сторону (ветка мешает), перехватила шишку перевязанной правой рукой (неудобно и немного больно, но если швырять левой рукой, то отбитому левому боку будет ещё больнее) и бросила её в него. Не сильно, в шутку. Пусть тоже поучаствует в качестве наглядного экспоната, нечего бездельником в стороне стоять и безнаказанно шпионить. Шишка пролетела невысокой дугой через добрых двадцать шагов и угодила пленнику в плечо. Вот, теперь можно себя по головке погладить. И волосы заодно в порядок привести, чтобы не выглядеть, как кикимора лесная. Она теперь – горная!

«О! А нам тоже можно?» – изобразили мужчины взглядами.

«Да пожалуйста…» – пожала плечами Кира.

Подхватив пару шишек с земли, скауты по очереди запустили по одной в пленника, устроив мальчишескую забаву – кто первый промахнётся. Правила простые: при попадании следующий отходит на шаг назад. Динат пригласил юных воинов тоже выразить своё почтение ироду, подкинув лишние шишки тем, кто уже сделал свой пробный выстрел из арбалета в щит, дабы не спускать тетиву вхолостую. Первые добровольцы подошли чуть нерешительно к проведённой ногой черте и, получив взбадривающие взгляды скаутов, швырнули, набравшись внутренне злобы. С каждым следующим «игроком» в бросок вкладывалось всё больше злобы, кого-то под конец пришлось отводить, ибо после шишек полетели горсти земли, приправленные яростными криками. Пленный болезненно мычал сквозь повязку на рту и сжимался от попаданий во все места. Знал, за что. Это было не унижение, которому он подвергался, а праведный гнев детей, лишившихся сегодня кого-то из близких. Унижением было бы, если бы на тряпицу помочились прежде чем завязать ему рот. А так только по щекам похлопали.

Не сладко ему пришлось. Вероятно, он ожидал, что с ним будут разговаривать, выспрашивая какие-то сведения, но этого никто весь день не делал и не показывал, что намерен делать. Ему ничего не оставалось, как смотреть на северян и, не понимая их речи, гадать, что они задумывают. И кто у них вообще за главного, который обычно выступает в качестве судьи. Первые часы были самыми кошмарными, ибо его постоянно запугивали. Первой эту отвратительную игру начала девка. Делая вместе с другими обход и подбирая оружие и вещи, она подошла к нему с окровавленным ножом и вытерла его об него, смотря холодным взглядом прямо в глаза. Пленник слышал до этого, как какой-то раненный, который пришёл в себя, умолял о пощаде – как и он это делал, когда его нашли. Он не мог повернуть голову, чтобы посмотреть, что с ним делают – и кто – а по голосам трудно было определить, ибо слышен был только один. Или же с раненым говорили так тихо, что этого нельзя было через десять-двадцать шагов больше расслышать. В любом случае всё закончилось предсмертным хрипом, и по окровавленному ножу можно было догадаться, какая судьба постигла земляка. Беспечно вытерев нож об рукав пленника, девка приложила его обухом к шее южанина и медленно провела от уха до подбородка. Вздёрнув бровью (всё понял?), она молча заткнула нож в чехол на поясе, развернулась и отошла. Объяснение было яснее некуда. От ужаса у пленного отнялся язык и потекло между ног. Если бы кто-то из мужчин подошёл к нему и сделал то же самое, то он бы, вероятно, меньше испугался. Всем известно, что мужской род более расположен к насилию и зверствам, а будучи одним из них, можно это понять (сам ведь не намного лучше). Но что женщина – притом не свирепая баба, а очень даже симпатичная (если была бы более чистая и нарядная), – может так хладнокровно убивать… Даже не убивать (это она делала из винтовки на расстоянии) – а добивать: дорезать человека, как скотину, вскрывая сонную артерию, перерезая горло или прокалывая сердце, не испытывая отвращения и стыда (скорее напротив – определённого удовлетворения) – это осознание было страшным. Её прямой взгляд был ни женским, ни вовсе человеческим – это был взгляд самого жуткого зверя на земле, имя которого боялись произносить сами звери. Ко всяким «простите, извините, пощадите» уши этого хищника были глухи. Судорожно хватая через нос воздух, обмочившийся пленный невольно вспоминал рассказы товарищей в прошлом про шайтан-девку, которую он сам видел только однажды, перед тем как она заболела и пропала, и понимал, что только сам всевышний мог его ещё спасти, поразив её молнией с неба. Но он этого не делал.