Интерпретация сна, данная Эммой:

«2017 год – это год Огненного петуха. Поэтому будет огонь. Но загорится у соседей. Твоего дома не коснётся, огонь пройдёт по границе. При этом все твои будут с тобой, и физические, и метафизические силы».

Мы с группой слушаем какую-то лекцию. Тему не вспомню, что-то смыслообразующее. Народу много, я сижу на ступенях. Рядом женщина с сыном, пытается отремонтировать какую-то его одёжку. Поворачивается ко мне:

– У вас не найдётся ли мелок?

Говорю:

– У меня есть нитки и иголка. – Держу это в руке.

– Нет, – говорит, – портняжный мел для кройки.

– Он у меня есть в сумке, пока перерыв, я принесу. – Выхожу из зала.

Старинный дом-барак, коммуналка, много комнат, там часто снится моё жильё. Никак не найду свою комнату. Мужской туалет, в котором жмутся дамы в серых туниках. «А, это потому, что в женском очередь, как обычно». Опять коридор, полно народу. Вот, кажется, моя дверь. Но дверь оказывается на улицу. Ух ты! Это базар в Анталии, лотки с морепродуктами, полки с фруктами, вешалки со шмотками и тряпками. Ага, вот в чём дело, группа постоянно переезжает из города в город. В Анталии у нас смысловые лекции на пару дней.

Навстречу Татьяна Гл. из Новосибирска. «У неё здесь бизнес», – догадываюсь.

– Привет, ты как здесь? – улыбается удивлённо.

– Да вот, заехал. – Ей бесполезно говорить про лекции.

– Пойдём, я рыбу пожарила, – тянет меня за собой вниз на побережье.

Нужен какой-то оправданный повод, чтоб отмазаться от её навязчивости. А вот и он. Во сне часто что-то происходит как по заказу. Сверху дорогу, которую мы только что пересекли, начинает заполнять водный поток. «Потоп, – соображаю я. – Знакомое дело».

– Извини, я наверх. Если сейчас не перепрыгнуть, потом не выберемся, пошли!

Татьяна остаётся, удивлённо рассматривает потоки, пробует ногой. Воды всё больше. Торговцы побросали свой товар и побежали врассыпную. «Эх, нужно было у них спросить портняжный мелок».

Бегу вверх. По ущелью рядом уже настоящая мутная селевая бурная горная река. Мощь аж гудит, ревёт, как будто в горах прошли очищающие ливни. Но сейчас небо чистое, синее. Внизу кувыркаются в потоке палатки, деревья, автомобили. Наверху сухо. Подбегаю к дворцу с колоннами, где у нас лекция, понимаю, что задержался, и сейчас главное – это вернуться в правильное время и дослушать.

Прямо в вестибюле, в просторном холле дворца играет приятная музыка. Арфа – вижу, нежные пальцы пробегают по упругим струнам. Удивительно. Рояль тоже играет сам по себе без пианиста. Ведущий объявляет:

– Сегодня мы награждаем лучших учителей!

И действительно, вокруг полно народу. Дамы и мужчины одеты очень празднично, все, похоже, в специального кроя костюмах фиолетовых и сиреневых оттенков, с бантами и брошками, которые отличают заслуги. Очень стильно. Подхожу к маме.

– Тебя тоже сегодня награждают?

– Да, сынок, – как бы немного приобнимает меня, но вижу, что её внимание сейчас не на мне. ТАМ!

«Но, я же не могу с ней быть здесь! Значит, это моё специальное состояние! Значит, я могу попытаться найти КУРАТОРА!» – прошибает догадка.

Бегу вверх по широкой мраморной лестнице. Рядом на банкетке за низким столиком сидит Алексей Шал., контачит с какой-то сущностью. «Тоже ушёл с лекции, поскольку нашёл своего!» Бегу дальше по лестницам – лабиринтам. Всё запутано.

– Парни, а где здесь лекция?

Кувыркаются какие-то на ступенях.

– Там, на камчатоне, – показывают дальше вверх.

«Камчатку, что ли, имеют в виду?» Ползу дальше. Ступени заканчиваются. Цепляюсь за стальные, гладкие, блестящие, из нержавейки перила. Заплетаюсь ногами, чтоб не сорваться, подтягиваюсь на руках.

Просыпаюсь, потому что очень хочется выпрямить заплетённые в перилах, затёкшие ноги.

Мы всей семьёй (я, Эмма, Валя, Полина маленькая, лет пять, и даже мама Саша) идём в театр. Большое такое здание с колоннами, как в Москве Большой.

Почему-то я оказываюсь в аппаратной. Небольшое помещение с мониторами, пультами, какими-то рычагами. Женщина-армянка рассказывает мне про устройство и управление сценой.

– Вот, это мой сын, это он всё собрал и наладил работу, – говорит.

Молодой парень сидит за пультом. (Потом пересказывал сон Л. М. она сказала, что армяне в мировом плане отвечают за наладку инструмента, так же, как евреи претендуют на наднациональное управление.) Мониторы обветшали, плёнка по углам отклеилась, устаревшие инструменты.

Далее я перехожу на сцену, вижу, в зале среди прочей публики и мои усаживаются.

Предо мной дама, вся припудренная, красные выразительные губы, с претензией на изящество. Спрашивает что-то про любовь, что это, мол, такое? Я отвечаю, что любовь – это источник, из которого может напиться каждый. Это как солнце светит и благим, и подлым.

Затем появляется другая женщина, скорее страшная. Тёмно-серое лицо, вертикальные глубокие морщины-борозды по всему лицу, толстые линзы очков в круглой свинцовой оправе.

– Представь себе, что в это зерно, – показывает мне финиковую косточку, – ты внедрил всю свою злость, всю ненависть. И теперь ты вставил эту косточку мне в ухо. Что ты теперь про меня думаешь?!

Я в недоумении теряюсь. Пробегают лица разных женщин с косточкой в ухе, некоторых я не узнаю, других, оставивших болезненные шрамы, помню.

Слышу, где-то рядом шёпот наставника:

– Не головой думай, памятью. Расслабься. Это тест, испытание. Всего их пять. Тебе ещё три пройти.

Кажется, проснулся и не прошёл ещё три.

Или вот, к примеру, ты летишь по шоссе. Очень хорошая, ровная дорога. Никакой волнистости, никаких выбоин. Короче, первоклассный автобан. Немцы строили, не иначе.

И машина у тебя тоже классная. Под капотом лошадей сотни три с лихвой. Постоянный, умно управляемый полный привод, гидравлическая активная подвеска. Хочешь – она мягкая, плавная, как пароход. Хочешь преодолеть препятствие – и подвеска, увеличив дорожный просвет, становится жёсткой, как табурет, устойчивой и без раскачки. Ну и само собой разумеются все современные средства безопасного движения, всякие там антиблокировочные и антиюзовые системы, подушки и другие передовые опции.

И внутри в салоне тоже всё шикарно. Мягкая кожа сидений спокойных, приятных, ненавязчивых кофейно-молочных оттенков. Удобный, отделанный деревом руль. Кажется, орех. Да, слегка тонированный под бордо орех. Очень доступная привычная приборная доска. Не какие-то там японские жидкокристаллические навороты, а классика. Но вполне и достаточно информативная классика. Вот только подсветка приборной доски неожиданная, что-то легко фиолетовое, или даже роза. Тем не менее очень приятно, не грузит глаз. Ну и, конечно же, коробка автомат и круиз-контроль, и куча всяких навигаторов с привязкой к всевозможным спутникам, и даже несколько телевизоров.

В общем, понятно, что езда в таком полноприводном лимузине доставляет удовольствие. Действительное, неподдельное удовольствие. Потому что ты не напрягаешься, ты скорее отдыхаешь, ты расслаблен. Прекрасная дорога, отличный автомобиль. Ты включаешь музыку, настоящую, объёмную во всех диапазонах, качественную музыку, и ты счастлив, и тебе просто хорошо. И даже неважно, куда ты едешь. Возможно, из-за этой музыки, из-за её плавного, мелодичного и в то же время такого ритмичного строя. Способствует движению. И тебя ничего не отвлекает. Сегодня ты едешь один, без пассажиров, без родственников, без друзей. Ты как будто отдал все долги, и тебе как будто вернули тоже, а кто не вернул, ты смог им простить. Да, ты уже всем простил. И тебе хорошо одному.