Чертог барона Эмброуза был окружен высокой стеной, во внутренний двор вела монументальная арка, сложенная из крупного камня. Как и многие средневековые замки, она была оснащена опускной решеткой на случай внезапного нападения врагов. Сама же стена, изрезанная бойницами и увенчанная зубцами, казалась неприступной. Над ней возвышались массивные башни, довершавшие общий величественный вид.

Но только когда повозка въехала во внутренний двор, заполненный хозяйственными постройками и деревянными сараями, и стали видны двери главного замкового строения… Деметра с удивлением отметила, что Гвиллион-холл кажется ей знакомым.

Это ощущение лишь усилилось, когда стражники спешились и провели их внутрь, мимо непонимающих взглядов работающей во дворе многочисленной прислуги.

Стены главного холла замка покрывала свежая белоснежная побелка. Поверх нее во все стороны расходились нарисованные растительные орнаменты, связывавшие между собой висевшие на стенах разноцветные гербы и полотняные знамена. Каменный пол был выстлан узорной керамической плиткой, на которой стояли крепкие и длинные деревянные столы и лавки. Отдельный стол виднелся в дальнем конце – он располагался на возвышении, как если бы за ним обычно сидел сам барон с семьей. А неподалеку от него и большого камина, в котором весело потрескивало пламя, находилась широкая лестница, ведущая на галерею второго этажа. Саму галерею и потолок над холлом неизвестный архитектор отделал деревом приятного красновато-коричневого оттенка, с толстыми балками, поддерживавшими свод.

Деми сжала руку Дориана чуть сильнее. Страшные воспоминания явились как наяву: стены из черного камня и провал в потолке, из которого сочилась дождевая вода и было видно алое небо. Разрушенная лестница, обрывавшаяся перед самой галереей…

– Дориан… Мне кажется, это Найтмер-хаус, – тихо прошептала Деметра, чувствуя мурашки, бегущие по коже. – Таким он был в самом начале…

Охотник посмотрел на нее и вновь обвел изумленным взглядом зал. Однако ответить уже ничего не сумел – командир стражи вернулся вместе с высоким темноволосым мужчиной, одетым в болотно-зеленый бархат. На шее аристократа висела золотая цепь с крупным красным камнем, как бы подчеркивавшая его богатство.

– Барон Эмайн к барону Гордону Эмброузу, – возвестил стражник с нехорошей ухмылкой. – Господин поведал, что вы ждали его, милорд…

Он встал рядом с бароном, а двое других стражников – за спинами Деми и Дориана.

Лорду Эмброузу навскидку было лет за тридцать. Лицо его отличалось правильными чертами и создавало впечатление человека образованного и умудренного жизнью. Короткая борода была аккуратно пострижена, а темные глаза смотрели открыто и серьезно. Поглядев на незваных гостей, он спросил:

– Отчего вы солгали моему стражнику, господин Эмайн? Мы не имели чести быть знакомыми друг с другом. И ваш маскарад… попытка одеться знатными людьми, не обладает вовсе никаким смыслом. Знаете ли вы, какое наказание полагается за ношение одежды, не подобающей статусу, и вместе с тем за ложь людям барона?

– Вы действительно ждали нас, милорд, – ответил Дориан, ничуть не испугавшись. – Просто сами пока этого не осознаете.

– Мы посланники с затонувшего острова Авалона, – выпалила Деметра, глядя на все более явную ухмылку командира стражи. – И мы прибыли, чтобы присутствовать на шабаше.

На лице барона Гордона Эмброуза возникло отчетливое выражение озадаченности – такого ответа он не ждал.

– Докажите свои слова, – серьезно проговорил лорд, нахмурившись.

Ухмылка командира стражи быстро исчезла, когда Дориан, прищелкнув пальцами, создал жутковатых теневых существ, пронесшихся по всему залу, а затем растворившихся в лучах яркого света. Он смешал одновременно истинную светлую и темную магию, как догадалась Деми. И в мире, где все еще оставалось четкое разделение на магов и волшебников, колдунов и чародеев, это вызвало у всех присутствовавших в холле настоящий шок. Никто в Англии шестнадцатого века не мог владеть обоими видами таких чар. Никто… кроме возможных жителей Авалона.

Стражники, до этого настроенные враждебно, с подобострастным видом раскланялись, а Гордон Эмброуз радушно заулыбался.

– Ваш визит – честь для нас… Милорд, миледи, – протянул он и сам чуть склонил голову в знак почтения. – Назовите же ваши имена, чтобы я мог обращаться к вам, как к друзьям!

– Дориан из Авалона и моя жена Деметра, – представился парень, и Деми вновь сделала над собой усилие, чтобы сохранить серьезность.

Она понимала, отчего Дориан так назвал ее – ради все той же безопасности, но слышать это слово из его уст было очень странно… и в то же время приятно.

– Я буду рад, если вы станете гостями в моем доме, и выделю вам лучшие комнаты, – продолжил Гордон Эмброуз. – Прошу, отдохните с дороги. О делах поговорим позже.

Почтенного возраста стюард проводил гостей по лестнице на второй этаж, и Деметра не успевала дивиться изменившимся, а точнее обновившимся интерьерам. Нигде она не видела ни трещинки, ни голой каменной кладки, которая напомнила бы о том, каким это место выглядело в виде почерневших от времени руин. Замок был обжит, и за его состоянием следили – в каждом помещении можно было увидеть сочетание свежей известковой побелки и темного дерева, картины и гобелены на стенах.

Стюард провел их по короткому надземному переходу в одну из башен, где располагалась спальня. И, открыв перед ними дверь, возвестил, что здесь будет спать милорд из Авалона. Когда же Дориан сообщил ему, что ни о каких раздельных спальнях не может идти и речи и что они с его леди будут спать вместе, престарелый слуга впал в состояние изумленного ступора. Однако, вовремя спохватившись, поклонился и удалился, бормоча что-то про новую одежду, которую необходимо достать.

Лучшая комната Найтмер-хауса включала в себя большую кровать с резными деревянными столбиками и бархатным балдахином, роскошные гобелены и ковры, большой камин с двумя обитыми кожей креслами перед ним и небольшой стол, который мог в случае надобности заменить обеденный. В общем-то, эта спальня мало чем отличалась от той, что была в Кроу-хаусе. Единственным существенным дополнением являлось наличие пристроенного к башне эркера, в котором за дверью находилось отхожее место, а проще говоря – деревянный короб с дыркой, все отходы из которого сбрасывались по специальному желобу вниз.

Деми и Дориан вошли в спальню и не успели толком осмотреться, когда за ними следом юркнули две молодые горничные в черных платьях, белых фартуках и чепцах.

Поклонившись, они прошли мимо – одна открыла ставни на окнах, а другая принялась разводить огонь в камине.

– Желаете чего-нибудь, милорд? Миледи? – спросила первая служанка. Во внешности ее угадывалось что-то лисье – остренький вздернутый нос был усыпан веснушками, а волосы, скрытые под чепцом, наверняка имели рыжий оттенок. – Я принесу вам одежду, как только стюард ее раздобудет. Вы хотели бы прежде совершить омовение?

– Я бы хотела принять ванну, – честно призналась Деметра.

Последние пару суток она не имела возможности это сделать, и скитания по разрушенному городу и дремучим лесам не способствовали поддержанию гигиены. Дискомфорт, ощущаемый на коже под тяжелыми тканями платья, был настолько велик, что слова слетели с ее губ даже раньше, чем Деми успела задуматься о самом существовании ванны в эпоху Тюдоров.

Горничная, впрочем, отлично знала это слово. Но, услышав его, все равно осталась в недоумении.

– Вы чем-то больны, миледи? – спросила она. – Мне стоит послать за лекарем?

– Нет-нет, я в порядке, – растерянно пробормотала Деметра. Она поймала глазами веселый взгляд Дориана и чуть рассерженно – на себя и на парня – добавила: – Знаете, на Авалоне ванны принимали все, а не только больные. Там было так принято.

– В подвале еще хранится ванна, принадлежавшая матери милорда Эмброуза, – сообщила вторая горничная, поднимаясь на ноги. – Мы можем принести ее для вас, миледи, ежели будет угодно.