В ней трудилось огромное количество людей самых разнообразных профессий. Имелись среди них величавые маги-ученые в старинных мантиях, чудаковатые изобретатели, алхимики, да и просто трудяги на должностях попроще – библиотекари, лаборанты, секретари и архивариусы. И если говорить о последних – тех, кто отвечал за материалы многочисленных архивов, то для них было выделено особое помещение в подвале.

Глубоко под центром города, вдали от солнечного света располагался огромных размеров зал. С высоты сводчатого потолка, скрывающегося далеко в темноте, свисали массивные кованые люстры, на обручах которых крепились сотни свечей. Те же свечи украшали канделябры на стенах и колоннах. Свечи стояли на каждом из четырех десятков столов архивариусов. Все они беспощадно чадили и коптили. Тяжелый воздух давно пропитали запахи гари и расплавленного воска.

Воск был повсюду – он капал сверху, прямо на разложенные на столах бумаги, растекался по столешницам и каменному полу. За прошедшие столетия к нему так привыкли, что уже и думать забыли о том, чтобы заменить свечи на что-нибудь более удобное и современное. И только несчастные уборщики, заходя каждое утро и вечер, с ворчанием отскабливали его со всех поверхностей.

Дрейк Далгарт, занимавший один из столов на правах рядового архивариуса, первое время сильно возмущался по поводу таких, не самых комфортных, рабочих условий. Даже не раз подходил к начальнику с предложениями и просьбами. А затем смирился, как остальные. И, возвращаясь домой, не удивлялся, обнаружив застывшие кусочки воска на одежде или в волосах.

Скоро должен был исполниться год, как он оставил службу в Штабе и нашел новое занятие, прислушавшись к советам крестного Ричарда. Работа в архиве неожиданно пришлась ему по душе. Целые дни он проводил в обществе старых бумаг, разбирал их по разделам, вносил в каталоги – словом, наравне с остальными наводил порядок. В правление магистра Ларивьера никто подобным не занимался, поэтому делам и задачам не имелось конца.

Но, кроме этого, Дрейк изучал историю их мира, запоминал даже самые мелкие детали, чтобы позднее проанализировать их и сложить собственное мнение. Впервые с момента окончания частной школы он чувствовал, что занимается тем, что приносит ему удовлетворение и даже радость.

Сегодня он должен был ознакомиться с лежащими перед ним французскими рукописями семнадцатого века, чтобы определить, к какой категории их отнести – к автобиографиям или к беллетристике. Однако этому помешало письмо, несколькими минутами ранее возникшее во вспышке над столом, а затем плавно опустившееся на желтоватые страницы.

Впрочем, было сложно назвать письмом этот обугленный по краям кусок бумаги – так, скорее записка, отправленная с помощью почтовых чар, заменивших СМС.

«Это будет просто встреча, посиделки за чаем. Ничего такого». И нарисованный от руки смайлик.

«Да неужели? Что ты на самом деле задумала?» – написал он в ответ, использовав для этой цели белый самоклеящийся стикер, прошептал заклинание и прищелкнул пальцами. Бумажный квадратик тут же взлетел наверх, вспыхнули язычки пламени, похожие на взметнувшиеся крылья огненной птицы, и послание исчезло. Оно было мгновенно доставлено адресату.

Разогнав ладонью оставшийся от чар дымок, Дрейк нахмурился и еще раз перечитал записку от Рубины.

Разумеется, подготовка к скорой свадьбе беспокоила его не меньше. Но нечто в действиях как всегда энергичной, помешанной на контроле невесты всколыхнуло необъяснимую пока тревогу.

Дрейк знал Рубину Вэлфорд с раннего детства и всегда был на ее стороне, даже в самых сложных и спорных ситуациях. Он прикрыл ее в девять лет, когда Руби украла у своего ментора дорогую брошь и подбросила одной из тройняшек Жермен. Он заступился за нее, когда ему было пятнадцать, а девушка вызвала на магическую дуэль Рицци Альфано и подпалила ей платье. Он единственный поддержал ее и полтора года назад, во время Пятидневной войны. Он был с ней всегда, несмотря ни на что, и до сих пор принимал со всеми недостатками.

Дрейк осознавал, что если девушка в очередной раз придумала что-то, кажущееся одной ей правильным, то она ни за что не отступит от намеченного плана. Учитывая, что она избрала в свои новые враги Деметру, его тревога вовсе не была напрасной.

Ответ на заданные в послании вопросы не пришел и через несколько минут, а позвонить по телефону или связаться с невестой хоть как-то еще было невозможно. Она прекрасно понимала, что он не сорвется к ней с работы, и продолжала плести какие-то интриги из своего родового замка.

Деми Лоренс все еще оставалась ему близким человеком и хорошим другом. Дрейк не мог перестать о ней беспокоиться. А терпение к Рубине, которую он на самом деле любил, не могло быть совсем уж безграничным.

«В крайнем случае, разводы на Нью-Авалоне еще никто не запрещал», – мрачно пошутил он про себя и скомкал ее записку, собираясь вернуться к рукописям.

Рукописи были примечательными, учитывая, что в них содержались явные намеки на скрытый в центре Парижа магический город. И Дрейк, неплохо знавший французский язык, с удовольствием продолжил бы чтение, если бы не внезапный визит начальства.

Тэд Кларенс – главный архивариус Эмайн Аблаха, начальник всех городских архивов, виконт и член Верховного Ковена, спустился в их подземелье. Он дернул за бархатный шнур большого колокола, висящего у дверей, – им сигнализировали об окончании работы.

Привычный для зала шум, в котором смешивались негромкие голоса, шелест бумаги, шорох ручек, карандашей и стук печатных машинок, вдруг был прерван гулким звоном. Архивариусы встрепенулись и с удивлением оторвали взоры от своих столов. До конца рабочего дня еще было далеко.

Начальник вышел вперед, и из-за его спины в открытом дверном проеме показались трое высоких жрецов из собора, в их традиционных синих мантиях. Сам виконт был одет в черный деловой костюм и рубашку с жестким воротничком. Его клиновидная бородка выглядела аккуратно постриженной, а шевелюра была уложена волосок к волоску. Но как бы ни старался он соответствовать недавно обретенному титулу и статусу, что-то во внешности мужчины все равно выдавало типичного офисного работника.

Раньше Тэд Кларенс служил в налоговом департаменте Канцелярии и, по слухам, достиг немалых успехов на профессиональном поприще – таких, что даже магистр Вильгельмина Спирита оценила его труды. Поэтому он и стал членом Верховного Ковена.

– Коллеги, прошу внимания! – проговорил он, предварительно откашлявшись. – Сегодня жрецы Собора Тринадцати Первых получили прямое распоряжение магистра, касающееся проблемы… нейтрализации последствий проклятия на архипелаге, а также дальнейшей деятельности архивного ведомства. Жрецы помогут открыть разделы на нижних уровнях, и наша первейшая задача – разобраться с хранящимися там материалами в кратчайшие сроки. Прошу всех проследовать за нами.

Заскрипели ножки разом отодвигаемых стульев.

Дрейк потер уставшие глаза и поднялся на ноги, одновременно чувствуя, что тревога, испытываемая им до этого, многократно усилилась после расплывчатых формулировок начальника.

– Они хотят как можно скорее понять, почему природа на Нью-Авалоне не изменилась, – с неодобрением проговорил Леон Бланшар, сидящий за столом слева от него. – А нам теперь опять копаться в пыли.

Светловолосый двадцатидвухлетний парень, приходившийся кузеном Деми Лоренс, работал в этом зале уже пять месяцев. Однако выходя вместе с Дрейком за кофе или на перекур, он ни разу не заговорил с ним ни о своей сестре, ни о прежней жизни в Ордене Монтеры. Леон вообще старался не выделяться, как делали многие бывшие жители катакомб.

– Сегодня в газете писали о том, что небо над Эмайном «немного посветлело», – усмехнулся Дрейк. – Неужели кто-то и вправду верит, что оно скоро станет голубым?

– В Ковене опасаются новых народных волнений, – фыркнул Леон в ответ, торопливо собирая свои бумаги в аккуратную стопку. – Но при этом решение такой важной проблемы почему-то свалили именно на нас.